Шрифт:
Въ одной изъ самыхъ грязныхъ и самыхъ мрачныхъ улицъ, ведущихъ къ дорог Сенъ-Дени, въ Париж, стоитъ высокій и старинный домъ, въ нижнемъ этаж котораго находится довольно большая мелочная лавка. Во всемъ квартал лавка эта считалась лучшею и содержалась уже нсколько лтъ человкомъ, котораго мы назовемъ Раменомъ.
Лтъ десять тому назадъ Раменъ былъ веселый краснолицый сорокалтній мужчина; шутками онъ возбуждалъ постителей покупать свои товары, какъ нельзя лучше умлъ польстить хорошенькимъ гризеткамъ и, чтобъ упрочить ихъ посщенія, время отъ времени длалъ имъ по праздничнымъ днямъ небольшіе подарки. Нкоторые видли въ немъ беззаботнаго, простосердечнаго малаго и удивлялись, какимъ образомъ, при его безпечности, такъ быстро накоплялись у него деньги;
Въ одно прекрасное утро, въ начал весны, Раменъ завтракалъ въ своей угрюмой комнатк, уничтожая какую-то темную жидкость, носившую громкое названіе луковаго супа. Заглядывая въ газету, которая лежала передъ нимъ, онъ въ тоже время бдительно наблюдалъ, чрезъ открытую дверь, за давкой. Къ концу завтрака, старая его служанка Катарина совершенно неожиданно сдлала слдующее замчаніе:
— Я полагаю, вамъ извстно, что господинъ Бовель перехалъ въ пустую квартиру въ четвертомъ этаж?
— Что! воскликнулъ Раменъ самымъ громкимъ голосомъ.
Катарина повторила свое замчаніе. Раменъ выслушалъ ее съ глубочайшимъ вниманіемъ.
— Такъ что же! пусть перехалъ! сказалъ онъ наконецъ съ величайшей безпечностью. — А что поговариваютъ про этого старикашку? спросилъ онъ и снова предался тройному своему занятію: чтенію, завтраку и наблюденію за лавкой.
— Говорятъ, что онъ почти умираетъ, продолжала Катарина: — и его ключница Маргарита божилась, что ему живымъ никакъ не добраться бы до своей новой квартиры, если бы не помощь двухъ носильщиковъ, которые подняли его наверхъ. Когда уложили его въ постель, Маргарита спустилась къ привратниц и проплакала тамъ цлый часъ. Она говорила, что у бднаго ея господина и подагра, и ревматизмъ, и страшная одышка; что хотя его и подняли наверхъ, но ему ужь никогда не спуститься внизъ живому; что если бы ей удалось только убдить его приготовиться къ смерти и сдлать духовную, то она не стала бы и безпокоиться, — но, къ несчастію, какъ только она заговоривала съ нимъ о пастор или адвокат, онъ принимался бранить ее какъ нельзя свирпе и уврять, что переживетъ еще ее и всхъ кого угодно.
Раменъ слушалъ Катарину съ такимъ напряженнымъ вниманіемъ, что забылъ окончить свой луковый супъ, и еще боле: по окончаніи разсказа, онъ до такой степени углубился въ размышленія, что не замтилъ даже, какъ въ лавку вошли два покупателя, которые съ нетерпніемъ ждали его появленія. Наконецъ Раменъ всталъ изъ на стола, и вс слышали, какъ онъ воскликнулъ:
— О! какой превосходнйшій случай!
Господинъ Бовель былъ предшественникъ Рамена. Какимъ образомъ послдній получилъ лавку, это составляло для всхъ непроницаемую тайну. Никто не могъ понять даже, какимъ образомъ получилось, что молодой и бдный прикащикъ заступилъ мсто своего патрона. Нкоторые говорили, что онъ поймалъ Бовеля въ обманахъ уголовнаго свойства, которые грозилъ обнаружить, если только лавка не будетъ передана ему въ награду за молчаніе; другіе утверждали, что, выигравъ огромный призъ въ лоттере, отъ ршился во чтобы то ни стало подорвать торговлю своего хозяина, и что Бовель, смекнувъ дло, счелъ за лучшее принятъ небольшую сумму, предложенную прикащикомъ, и избгнуть гибельнаго соперничества. Нкоторыя сострадательныя души, вроятно, тронутыя несчастіемъ Бокля, старались утшить его и вмст съ тмъ вывдать всю сущность дла; но все, что только могли узнать отъ него, состояло въ горькомъ восклицаніи: «неужели вы думаете, что я допустилъ бы его обмануть меня!» — Восклицанію этому врили весьма охотно, потому что Раменъ, разставаясь съ хозяиномъ своимъ, несмотря на свою молодость, умлъ весьма искусно сохранить видъ невиннаго провинціала. Т, которые искали разршенія
Прошли годы; дла Рамена шли превосходно, и онъ ни разу не вспомнилъ и не навдался о своемъ добромъ старомъ хозяин. Домъ, нижній этажъ котораго находился въ полномъ его распоряженіи, былъ назначенъ къ продаж. Раменъ давнымъ-давно желалъ этого и уже почти окончательно условился съ дйствительнымъ владльцемъ дома въ цн, - какъ вдругъ Бовель неожиданно вмшался въ дло, набавилъ самую пустую сумму, и домъ остался за нимъ. Злость и огорченіе Рамена были безпредльны. Онъ никакъ не могъ понять, какимъ образомъ Бовель, котораго онъ считалъ совершенно раззореннымъ, располагалъ такой огромной суммой; срокъ найма нижняго этажа кончился, и Раменъ чувствовалъ, что находился въ зависимости отъ человка, котораго онъ сильно оскорбилъ. Потому ли, что Бовель не былъ одаренъ чувствомъ мщенія, или потому, что чувство мщенія не пересиливало въ немъ опасенія лишиться выгоднаго постояльца, — но только онъ согласился возобновить контрактъ, хотя не упустилъ изъ виду набавить цну. Вотъ единственное столкновеніе ихъ въ теченіе нсколькихъ лтъ.
— Ну, что, Катарина, спросилъ господинъ Раменъ старую свою служанку, на другое утро: — какъ поживаетъ нашъ добрый Бовель?
— Мн кажется, вы слишкомъ безпокоитесь о немъ, съ усмшкой отвчала Катарина.
Раменъ взглянулъ на нее и нахмурился.
— Катарина, сказалъ онъ весьма сухо: — во первыхъ, сдлай одолженіе не длай неумстныхъ возраженіи; во вторыхъ, потрудись пожалуста сходить наверхъ и узнать, какъ здоровье Бовеля, да не забудь сказать, что я нарочно послалъ тебя за этимъ.
Катарина, поворчавъ немного, отправилась исполнять приказаніе. Господинъ ея былъ въ лавк, когда она черезъ нсколько живутъ возвратилась; съ очевиднымъ удовольствіемъ передала она слдующей привтъ:
— Господинъ Бовель приказалъ засвидтельствовать вамъ свое почтеніе и объявить, что онъ не иметъ ни малйшей охоты входить съ вами въ объясненія о своемъ здоровь; кром того онъ будетъ очень благодаренъ вамъ, если вы внимательно займетесь своей давкой, оставивъ въ поко его здоровье.
— Каковъ онъ на видъ? спросилъ Раменъ съ совершеннымъ спокойствіемъ.
— Я таки успла взглянуть на него, и мн кажется, что онъ быстро приготовляетъ себя для обязательныхъ услугъ могильщика.
Раменъ улыбнулся, потеръ ладонь о ладонь и весело началъ шутить съ черноглазой гризеткой, торговавшей ленты на шляпку; и надобно сказать, что ленты эти достались ей чрезвычайно дешево.
Съ наступленіемъ сумерекъ Раменъ, оставивъ свою лавку на попеченіе служанки, тихонько пробрался въ четвертый этажъ. Въ отвтъ на самыя нжный звонокъ его, старушка небольшого роста отворила дверь и, окинувъ его быстрымъ взглядомъ, скороговоркой сказала:
— Господинъ Бовель неумолимъ: онъ ршительно не хочетъ видть доктора.
И она хотла захлопнуть дверь; но Раменъ остановилъ ее и шопотомъ сказалъ:
— Я вовсе не докторъ!
Старушка осмотрла его съ головы до ногъ.
— Кто же вы? адвокатъ?
— Совсмъ нтъ.
— Ну такъ, значитъ, вы пасторъ?
— Вовсе нтъ.
— Во всякомъ случа, извольте удалиться. Господинъ мой никого не принимаетъ.
И старушка снова хотла захлопнуть дверь; но Раменъ опять помшалъ ей.
— Послушайте, сказалъ онъ самымъ вкрадчивымъ тономъ: — я откровенно говорю вамъ, что я ни адвокатъ, ни докторъ, ни пасторъ. Я старинный пріятель, самый старинный другъ вашего превосходнаго господина, я нарочно пришелъ навстить добраго Бовеля въ его горькомъ положенія.
Маргарита, не сказавъ ни слова, позволила ему войти и заперла за нимъ дверь. Изъ узкой и мрачной прихожей Раменъ готовился войти въ комнату, откуда раздавался громкій кашель; но въ ту минуту старушка взяла его за руку и, поднявшись на цыпочки, прошептала ему въ самое ухо: