Очерки лондонских нравов (старая орфография)
Шрифт:
1. РАЗМЫШЛЕНІЯ О ЛОНДОНСКОМЪ НАРОДОНАСЕЛЕНІИ
Должно замтить, что въ Лондон есть люди, который живутъ — никмъ не замченные, и умираютъ — не оставивъ по себ никакого воспоминанія: ни хорошаго, ни дурного; ни даже посредственнаго. Въ сердц ближняго не пробуждается никакого сочувствія къ этимъ людямъ; существованіе ихъ никому не интересно и кром ихъ никто не принимаетъ въ немъ участія; нельзя сказать даже, что вмст съ смертію они предаются забвенію, потому что ршительно никто не знаетъ, жили они когда нибудь на бломъ свт или нтъ. Въ этой огромной столиц существуетъ многочисленный классъ людей, которые, по видимому, не имютъ ни единаго друга изъ цлаго народонаселенія и о существованіи которыхъ едва ли кто заботится. Подъ вліяніемъ крайнихъ недостатковъ и необходимыхъ средствъ къ существованію, они покидаютъ все близкое сердцу, стремятся въ Лондонъ и поселяются въ немъ въ надежд пріискать себ какое нибудь занятіе. Кому въ насъ неизвстно, какъ тяжело разорвать узы, которыя привязываютъ насъ къ родному крову и милымъ друзьямъ? но не тяжеле ли изгладить изъ памяти т безчисленныя воспоминанія о минувшихъ дняхъ радости и счастія, которыя въ теченіе многихъ лтъ затмъ только и лежатъ убаюканными въ нашихъ сердцахъ, чтобъ снова пробудиться въ нихъ и съ грустною дйствительностію представить близкія отношенія, соединявшія насъ съ друзьями, которыхъ мы покинули, — сцены, которыя мы видли, весьма вроятно, въ послдній разъ, и надежды, которыя мы нкогда леляли въ душ
На дняхъ мы сидли въ Сентъ-Джэмскомъ парк; вниманіе наше привлечено было человкомъ, котораго мы не задумываемся причислили къ клабу людей, о которыхъ сейчасъ говорили. Это былъ высокій, худощавый, блдный мужчина, въ черномъ фрак, въ полинялыхъ срыхъ брюкахъ, въ штиблетахъ и коричневыхъ перчаткахъ. Въ его рук былъ зонтикъ, — не потому, чтобы предвидлась, въ немъ необходимость: день былъ прекрасный, — но потому кажется, что, отправляясь каждое утро въ контору, гд служилъ, онъ привыкъ постоянно носить его съ собой. Онъ ходилъ взадъ и впередъ по окраин небольшого лужка, гд разставлены были стулья для желающихъ приссть за извстную плату, и ходилъ, какъ намъ, казалось, не для удовольствія или освженія, но какъ будто изъ принужденія, точь въ точь какъ ходитъ онъ въ контору изъ самыхъ отдаленныхъ жилищъ Эйлингтона. Былъ понедльникъ, слдовательно человкъ этотъ на цлые двадцать четыре часа оторвался отъ своей конторки и явился сюда для пріятной прогулки. Мы невольно подумали, что онъ никогда прежде не имлъ свободнаго дня и что теперь онъ не зналъ даже, что ему сдлать съ собой. На зеленой травк весело рзвились дти; по песчанымъ дорожкамъ проходили группы гуляющихъ; вс весело разговаривали, шутили, смялись, но этотъ человкъ весьма серьёзно расхаживалъ по одному и тому же пространству, не обращая ни на что вниманія и не привлекая на себя вниманія гуляющихъ. На блдномъ, тощемъ лиц его не выражалось ни малйшаго признака, чтобы его интересовало что-нибудь или возбуждало въ немъ любопытство.
Въ манер и наружности его замтна была какая-то особенность, которая ясно высказывала намъ всю его жизнь, или, лучше сказать, цлый день его жизни, потому что дни этого человка не имютъ ни малйшаго разнообразія. Глядя на него, мы почти видли передъ собой грязную, небольшую контору, въ которую онъ ходитъ каждое утро, вшаетъ свою шляпу на одинъ и тотъ же гвоздь и помщаетъ ноги свои подъ ту же самую конторку; мы видли, какъ онъ снимаетъ фракъ, который долженъ служить ему цлый годъ, надваетъ другой, который отслужилъ ему въ теченіе прошлаго года, и который онъ хранитъ въ своей контор для сбереженія новаго. Въ этой контор онъ просиживаетъ по пяти часовъ и работаетъ такъ прилежно и такъ правильно, какъ часы, поставленные надъ каминомъ, громкій ходъ которыхъ также однообразенъ, какъ и все его существованіе; онъ только изрдка приподнимаетъ голову, и то за тмъ, чтобы среди затруднительныхъ вычисленій взглянуть на потолокъ, какъ будто въ пыльныхъ стеклахъ и зеленыхъ переплетахъ потолочныхъ рамъ сокрыто вдохновеніе. Въ пять часовъ или въ половин шестаго онъ тихо опускается съ своей табуретки, перемняетъ фракъ и отправляется куда нибудь поближе къ Бокльсбири, къ своему обычному обденному мсту. Лакей исчисляетъ ему списокъ блюдъ съ доврчивымъ видомъ, потому что онъ постоянный поститель, и посл вопроса: «что у васъ хорошенькаго?» или «что у васъ свженькаго?» поститель заказываетъ порцію росбифу съ зеленью и полъ-кружки портеру. Порція его сегодня меньше обыкновенной, потому что зелень дороже картофеля на цлую пенни, и потому еще, что вчера онъ потребовалъ лишнюю булку, а третьяго дня позволилъ себ скушать лишній кусочекъ сыру. По окончаніи этого важнаго договора съ лакеемъ, онъ вшаетъ свою шляпу и обращается къ ближайшему сосду съ покорнйшею просьбою одолжить ему газету по минованіи въ ней надобности. Если ему удается достать ее въ теченіе обда — какое счастіе! Онъ съ очевиднымъ удовольствіемъ то съдаетъ кусочекъ своей порціи, то прочитываетъ нсколько строчекъ какого нибудь интереснаго извстія. Аккуратно пятью минутами ране часа времени посвященнаго обду, онъ вынимаетъ изъ кармана шиллингъ, расплачивается, бережно кладетъ сдачу въ жилетъ (отложивъ сначала одну пенни за труды лакея) и возвращается въ контору. Если этотъ день нтъ иностранной почты, то спустя полъ-часа онъ снова выходить въ нея и обычнымъ шагомъ возвращается домой въ свою маленькую квартирку, расположенную въ задней части какого нибудь домика въ Эйлингтон. Здсь ожидаетъ его чай, въ теченіе котораго онъ иногда съ удовольствіемъ вступаетъ въ разговоръ съ маленькимъ сыномъ домовой хозяйки, а иногда задаетъ ему задачи изъ простого сложенія, за что награждается одною пенни. По временамъ ему случается снести письмо къ своему патрону на Россель-сквэръ, а тогда богатый купецъ, услышавъ голосъ своего подчиненнаго, зоветъ его въ столовую. «Мистеръ Смитъ, пожалуйте сюда», и мистеръ Смитъ, опустивъ свою шляпу къ ножк одного изъ стульевъ великолпной залы, робко входитъ въ столовую; принявъ снисходительное предложеніе приссть, онъ тщательно подворчиваетъ ноги подъ стулъ, садится въ значительномъ разстояніи отъ стола и, выпивъ рюмку хересу, которую подноситъ ему старшій сынъ хозяина, встаетъ со стула, осторожно пятится назадъ и ускользаетъ изъ комнаты съ такимъ душевнымъ волненіемъ, отъ котораго тогда только оправляется, когда снова увидитъ себя на знакомой ему Эйлингтонской дорог. Бдные люди! они довольны, но нельзя сказать, что они счастливы; смиренные и унылыя, они не чувствуютъ въ душ своей страданій, но зато они не знаютъ также, что значитъ удовольствіе.
Сравнивъ теперь этихъ людей съ другимъ классомъ созданій, которыя, подобно имъ, не имютъ ни друга, ни товарища, но которыхъ положеніе въ обществ основано на собственномъ ихъ выбор. Эти люди обыкновенно узнаются по сдымъ головамъ и краснымъ лицамъ; они бываютъ преданы портвейну и любятъ носить самые модные сапоги. Изъ убжденія (трудно опредлять только, какого именно: дйствительнаго или воображаемаго, но вроятне всего — дйствительнаго), что они богаты, а родственники ихъ бдны, они становятся подозрительны, обнаруживаютъ явное ко всмъ нерасположеніе, находятъ величайшее удовольствіе считать себя несчастными и наводить уныніе на всхъ, кто приближается къ нимъ. Подобныхъ людей вы можете увидть всюду; въ кофейныхъ — вы легко узнаете ихъ по недовольнымъ восклицаніямъ и по роскошнымъ обдамъ; въ театрахъ — всегда увидите ихъ на однихъ и тхъ же мстахъ, съ одними и тми же недовольными взглядами, которые они бросаютъ на ближайшихъ въ нимъ молодыхъ людей; на вечерахъ — по раздражительности за картами и по ненависти къ музык, Человкъ подобнаго рода любитъ, чтобы комнаты его были убраны великолпно, чтобы кругомъ его находилось огромное собраніе книгъ, серебра и картинъ, и любитъ это не столько для собственнаго своего удовольствія, сколько для возбужденія зависти и огорченія въ тхъ, которые сами желали бы имть все это, но не имютъ средствъ состязаться съ нимъ. Онъ принадлежитъ къ двумъ или къ тремъ клубамъ, вс члены которыхъ завидуютъ, льстятъ и ненавидятъ его. Иногда обращается къ нему за вспомоществованіемъ какой нибудь бдный родственникъ, женатый племянникъ, можетъ быть, и тогда богатый дядюшка съ чистосердечнымъ негодованіемъ пустится въ ораторство о неосмотрительности женатыхъ молодыхъ людей, о недостаткахъ жены, о несчастіи имть семейство и о сущей пагуб входить въ долги со ста-двадцатью-пятью фунтами годового дохода и о многихъ другихъ непростительныхъ порокахъ; нотація обыкновенно заключается самодовольнымъ обзоромъ собственнаго своего поведенія и деликатнымъ намекомъ прибгнуть къ приходской помощи. Оставивъ по духовному завщанію все свое состояніе какому нибудь Обществу, такой человкъ умираетъ въ одинъ прекрасный день отъ апоплексіи посл роскошнаго обда. И общество воздвигаетъ ему огромный памятникъ, съ исчисленіемъ добродтелей покойнаго.
Вслдъ за извощиками различныхъ родовъ и кондукторами дилижансовъ, пользующихся особеннымъ нашимъ вниманіемъ, за ихъ невроятное хладнокровіе, всегдашнее присутствіе духа, мы не знаемъ класса людей, который доставлялъ бы нашей наблюдательности столько пищи, какъ лондонскіе мастеровые. Эти люди не составляютъ ужъ, какъ было въ старое время. организованнаго общества, имвшаго рзкій характеръ. Теперь порывы храбрости ихъ очень легко обуздываются бдительнымъ окомъ новой полиціи, перспективнымъ видомъ полицейскаго дома и наконецъ наказаніемъ. При всемъ томъ они составляютъ, на нашъ взглядъ, особый классъ народа, интересный по своей смиренности. Неужели, проходя въ праздничный день по улицамъ Лондона; никто не замчалъ этихъ людей? неужели никому не случалось видть стремленія, къ торжественности и пышности, которое они обнаруживаютъ? Недли дв тому назадъ; въ воскресный день, мы шли по улиц Страндъ; позади небольшой группы, которая во всю дорогу доставляла намъ сильное удовольствіе. Было около четырехъ часовъ по полудни, и группа эта, состоявшая изъ четырехъ человкъ, держала путь свой по направленію къ Сентъ-Джемскому парку. Они шли рука въ руку; у каждаго блыя лайковыя перчатки, точь-въ-точь какъ у жениховъ, свтлые брюки безукоризненнаго покроя и верхняя одежда, которой до нын не придумали еще названія: что-то среднее между пальто и сюртукомъ, съ воротникомъ пальто, полами сюртука и карманами, равно идущими къ тому и другому.
Въ рук каждаго джентльмена находилась трость съ огромной шолковой кистью, которую онъ граціозно обвивалъ вокругъ набалдашника. Безъ смха невозможно было смотрть на ихъ свободную, безпечную поступь, исполненную чванства. Одинъ изъ группы имлъ при себ часы, величиной и видомъ похожіе на рибстонскій ранетъ. Онъ осторожно вынималъ ихъ изъ жилета и тщательно сравнивалъ съ часами на церкви Сентъ-Клементъ, съ великолпными часами Биржи, съ часами церкви Сентъ-Мартинъ и наконецъ съ часами Конной Гвардіи. Съ прибытіемъ въ Сентъ-Джэмскій паркъ, одинъ изъ членовъ общества нанялъ стулъ второго разряда, нарочно затмъ, чтобы выказать свои блестящія сапоги, и опустился на эту двугрошовую роскошь съ такимъ видомъ, въ которомъ отражались вс знаменитости между фамиліями Бруксовъ и Снуксовъ, Крокфордовъ и Велзовъ.
Конечно, мы можемъ смяться надъ подобными людьми, и они никогда не заставятъ насъ сердиться на нихъ. Они обыкновенно бываютъ въ хорошихъ отношеніяхъ между собою, и изъ этого можно заключить, что въ нихъ есть доброе расположеніе и къ окружающимъ ихъ. Если они своими расфранченными особами и представляютъ иногда ходячую глупость, то каждый согласится, что она гораздо сносне скоросплой тупости квадрантскихъ щеголей и молодецкаго дендизма, встрчаемаго на улицахъ Пэлъ-Мэлъ и Реджентъ.
II. РОЖДЕСТВЕНСКІЕ ПРАЗДНИКИ
Рождественскіе праздники! Святки! веселые дни! Человкъ, въ душ котораго съ наступленіемъ Святокъ не пробуждаются радостныя чувства, не рождаются воспоминанія о пріятныхъ событіяхъ въ жизни, непремнно долженъ быть мизантропомъ!! Бываютъ, впрочемъ, и такіе люди, которые скажутъ вамъ, что Святки не имютъ для нихъ прежней прелести; что прежде, бывало, наступающіе дни Рождества приносили съ собой изъ минувшаго стараго года новую пріятную надежду или пророчили счастье въ будущемъ, теперь тже самые святки пробуждаютъ въ нихъ грустныя воспоминанія о стсненныхъ обстоятельствахъ и уменьшенныхъ доходахъ, о пирахъ, которые нкогда они давали своимъ коварнымъ друзьямъ, и о холодномъ презрніи, которое теперь, въ минуты бдствія, обнаруживаютъ коварные друзья. Оставьте эти грустныя воспоминанія! Конечно, нельзя сказать, чтобы вовсе не было такихъ людей, которые, проживъ довольно долго въ свт, не имли бы подобныхъ мыслей. Но зачмъ для своихъ печальныхъ воспоминаній выбирать изъ трехъ-сотъ-шестидесяти-пяти самый веселый денъ! Бросьте ихъ еще разъ повторяю, придвиньте стулъ къ яркому камину, налейте вашъ стаканъ и пойте круговую псню. Если комната ваша сдлалась немного тсне прежней, что за бда! не унывайте и въ душ благодарите Бога, что вы не совсмъ еще несчастны! Чтожъ длать, если одинъ маленькій стулъ остается пустымъ, и если не видно на немъ невиннаго малютки, который радовалъ сердце отца и возбуждалъ радость въ душ матери! Не останавливайтесь на прошедшемъ; не думайте о томъ, что не прошло еще и года, какъ прекрасное дитя, котораго теперь уже нтъ, сидло передъ вами, съ цвтущимъ здоровьемъ на лиц и игривымъ сознаніемъ ребячества въ веселыхъ глазахъ. Не лучше ли вспоминать о настоящихъ нашихъ благахъ, которыми Провидніе съ изобиліемъ одаряетъ человка, — но отнюдь не прошедшихъ несчастіяхъ, которыхъ на долю смертнаго выпадаетъ очень немного. Наполните же снова вашъ стаканъ съ веселымъ лицомъ и довольнымъ сердцемъ. Веселитесь всей душой, какъ будто счастіе жизни зависитъ отъ того, чтобы Святки были веселы, и новый годъ былъ встрченъ радостью.
Можно ли быть равнодушнымъ къ изліянію нжныхъ чувствъ, дружбы, любви, которыми изобилуетъ это время года? Кому неизвстны семейныя собранія о Святкахъ? право; мы ничего ни знаемъ боле усладительнаго для души! Кажется, что въ самомъ слов «Святки» заключается что-то мистическое! Раздоръ и несогласіе — слдствіе какой нибудь пустой причины, позабываются; чувство братской любви пробуждается въ сердцахъ людей, которые долгое время были чужды ему; родственники, нсколько мсяцевъ избгавшіе встрчи другъ съ другомъ, предлагаютъ и принимаютъ чистосердечныя объятія и въ настоящемъ счастіи погребаютъ прошедшую вражду. Добрыя сердца, стремящіяся другъ къ другу, но удерживаемыя ложными понятіями о гордости и личномъ достоинств, снова соединяются и выражаютъ искреннее добродушіе и снисхожденіе. О, если бы Святки продолжались цлый годъ, то предразсудки и страсти, искажающія нашу натуру, никогда ни обнаружились бы тми, кому они всегда должны быть чужды!…
Семейное собраніе о Святкахъ, про которое мы говоримъ, нельзя назвать обыкновеннымъ собраніемъ родственниковъ, весьма однообразно встрчающихся въ недлю или въ дв недли разъ по приглашенію, — нтъ! это скоре полное годичное собраніе всхъ возможныхъ членовъ семейства, старыхъ и малыхъ, богатыхъ и бдныхъ; вс дти еще за два мсяца ожидаютъ его съ нетерпніемъ. Прежде это собраніе назначалось въ дом ддушки, но ддушка становится старъ, бабушка тоже; тотъ и другая, чувствуя слабость здоровья, передаютъ свое хозяйство и поселяются въ дом дядюшки Джоржъ. Итакъ, собраніе бываетъ у дядюшки Джоржъ. Бабушка заране присылаетъ различныя лакомства, а ддушка непремнно самъ плетется въ Ньюгэтскій рынокъ купить индйку, и нарочно нанимаетъ человка, чтобъ нести ее съ тріумфомъ. По приход домой онъ непремнно наградитъ своего провожатаго сверхъ платы рюмкой водки, и честный носильщикъ долгомъ поставляетъ себ поздравить тетушку Джоржъ «съ веселыми Святками и съ наступающимъ новымъ годовъ». Бабушка дня за два или три во всхъ своихъ поступкахъ длается таинственною, хотя и не до такой степени, чтобъ не разнесся слухъ о сдланныхъ ею покупкахъ: о прекрасныхъ чепцахъ для служанокъ и о цломъ короб книгъ, перочинныхъ ножей и ресфедеровъ для юной отрасли. Въ свою очередь и тетушка Джоржъ тоже секретничаетъ и заблаговременно отдаетъ на кухн приказаніе насчетъ приготовленія лишней дюжины рождественскихъ пирожковъ къ обду и огромнаго пуддинга для маленькихъ дтей.