Очерки лондонских нравов (старая орфография)

Диккенс Чарльз

Дочь видитъ, въ какомъ онъ положеніи, беретъ свчу и хочетъ помочь ему; но вдругъ она останавливается, произноситъ громкій крикъ и безъ чувствъ падаетъ на подъ. Она увидала на полу отраженіе тни другого человка.

Два незнакомца входятъ вслдъ за отцомъ, и минуту спустя молодой человкъ становится плнникомъ, съ цпями на рукахъ.

— Нечего сказать, легко досталась намъ эта добыча, говоритъ одинъ изъ незнакомцевъ своему товарищу. — Спасибо старику: безъ него мы ничего бы не сдлали. Тэмъ, подними, пожалуста, двушку. Полно плакать, моя милая. Слезы твои никому не помогутъ….. теперь все кончено!

* * *

Мрачное и холодное утро занялось на горизонт и тусклые

лучи свта прокрались сквозь закоптлыя окна бдной комнаты, въ которой происходила вчерашняя сцена. Варденъ проснулся отъ тяжелаго сна и увидлъ, что онъ былъ одинъ-одинехонекъ. Онъ всталъ и осмотрлся кругомъ;. старый, истасканный матрацъ лежалъ на полу, со всми признаками, что на немъ никто не покоился; все окружавшее находилось въ томъ самомъ положеніи, въ какомъ онъ видлъ наканун; по всему замтно было, что въ теченіе ночи онъ только одинъ и спалъ въ этой комнат. Онъ обратился къ сосдямъ и другимъ жильцамъ, но о его дочери никто не слыхалъ, никто ее не видлъ. Цлый день онъ ходитъ по улицамъ и съ безпокойствомъ всматривается въ лицо каждаго прохожаго; но поиски его остаются безполезны, и съ наступленіемъ ночи онъ, одинокій и усталый, возвращается на опустлый свой чердакъ.

Много дней проводитъ онъ въ подобныхъ поискахъ, и, несмотря за то, слды его дочери не отъискиваются; до его слуха не доходитъ ни слова о ней. Наконецъ онъ перестаетъ отъискивать ее, считая это дломъ безполезнымъ. Варденъ давно уже догадывался, что она когда нибудь покинетъ его, на всегда пріютитъ себя въ другомъ мст и спокойно станетъ выработывать насущный хлбъ. И вотъ она дйствительно оставила его, — безъ всякихъ средствъ имть кусокъ хлба.

Варденъ проситъ милостыню у дверей; каждый грошъ, поданный ему изъ состраданія и жалости, тратится по прежнему. Надъ головой его проходитъ годъ; сводъ темницы служитъ ему въ теченіе многихъ мсяцевъ единственнымъ покровомъ. Часто, очень часто, проводитъ онъ дождливыя и холодныя ночи подъ воротами домовъ и на папертяхъ церквей. Но и на самой послдней ступени нищеты и болзни и бездомной жизни онъ не думаетъ покинуть свой порокъ.

Наконецъ, въ одну самую мрачную, непогодливую ночь, Варденъ, истомленный и больной, опускается на ступени театральнаго подъзда. Разрушительныя силы порока и развратной жизни окончательно подйствовали на всю его организацію. Щоки его впалы и закрыты мертвенной блдностью; глаза его мутны, и вокругъ нихъ образовались темныя впадины. Ноги его дрожатъ, и лихорадочный трепетъ пробгаетъ по всему его тлу.

И вотъ передъ нимъ быстро одна за другой являются давно забытыя сцены минувшей его жизни. Онъ вспомнилъ время, когда имлъ домъ — счастливый домъ, полный радости и веселья, — вспомнилъ людей, наполнявшихъ этотъ домъ, вспомнилъ чистосердечную дружбу, радушіе, которыя въ ту пору окружали его. Пролетаетъ эта сцена и является другая: онъ видитъ, что дти его встаютъ изъ могилы и окружаютъ его, и видитъ это такъ ясно, тамъ натурально, что для убжденія въ дйствительности онъ готовъ прикоснуться къ нимъ. Они еще разъ устремляютъ на него т взгляды, о которыхъ онъ давно забылъ; давно закрытые могилой голоса ихъ поражаютъ его слухъ какъ звуки вечерняго сельскаго звона. Ни эти сцены мимолетны. Дождь крупными каплями падаетъ на него; холодъ и голодъ снова грызутъ его сердце.

Онъ встаетъ и съ усиліемъ длаетъ нсколько шаговъ впередъ. Улица безмолвна и пуста; нсколько пшеходовъ торопливо проходятъ мимо его, и его трепещущій голосъ теряется въ порывахъ бурнаго втра. И снова невыносимый, лихорадочный трепетъ пробгаетъ по всему его тлу, ему начинаетъ казаться, что кровь застываетъ въ его жилахъ. Онъ опускается въ первый подъздъ, сжимается въ уголъ и старается заснуть. Но сонъ бжитъ тяжелыхъ очей. Его душа какъ-то странно блуждаетъ, хота онъ и чувствуетъ,

что это не во сн. Въ ушахъ его раздаются знакомые крики разгульной жизни, и онъ видитъ передъ собой столъ, покрытый отборными яствами, богатыми плодами и винами; онъ такъ живо видитъ это вс передъ собой, что ему стоитъ только протянуть руку и брать что угодно. Но, несмотря на такое близкое сходство призрака съ дйствительностью, онъ знаетъ, что сидитъ одинъ-одинешенекъ на опустлой улиц, и видитъ, какъ дождевыя капли падаютъ на тротуаръ. Онъ чувствуетъ, что смерть приближается къ нему — и несчастный! никто не поможетъ теб, никто не позаботится пріютить тебя! — Подъ вліяніемъ безпредльнаго ужаса, онъ вспрыгиваетъ съ мста. Въ безмолвіи ночи ему слышится собственный свой голосъ, и онъ не можетъ постигнуть причины этого явленія. Онъ слышитъ стонъ…. другой! — чувства и разсудокъ покидаютъ его. Полу-образовавшіяся несвязныя слова срываются съ его устъ; онъ щиплетъ и рветъ себя! онъ сходитъ съ ума, хочетъ кричатъ о помощи, но голосъ измняетъ ему.

Онъ приподнимаетъ голову и вглядываясь въ мрачную даль безмолвной, опустлой улицы, вспоминаетъ, что отверженные, подобные ему, осужденные скитаться день и ночь по этимъ страшнымъ улицамъ, часто сходили съ ума. Въ одинъ моментъ въ душ Вардена рождается ршимость, члены его принимаютъ новую жизнь; онъ быстро бжитъ по улиц и, не переводя духа, достигаетъ набережной Темзы.

Тихо спускается онъ по каменной лстниц, ведущей отъ начала Ватерлосскаго моста до горизонта воды, — притаивъ дыханіе, прижимается въ уголъ и даетъ пройти ночному обходу. Сердце плнника не бьется такъ сильно при первой надежд на свободу и жизнь, какъ билось сердце этого несчастнаго человка при вид добровольной могилы. Патруль миновалъ, не замтивъ преступнаго бродяги, и вскор шаги его замолкли въ отдаленіи.

Приливъ былъ въ полной высот, и вода притекала къ самымъ ногамъ Вардена. Дождь пересталъ, втеръ затихъ, и снова сдлалось тихо и спокойно, такъ тихо, что малйшіе звуки на противоположномъ берегу, даже самое журчаніе воды, омывающей борта ближайшихъ лодокъ, внятно долетали до слуха преступника. Въ мрачной поверхности рки показывались странные, фантастическіе призраки и манили его къ себ; въ глубин сверкали черные огромные глаза и смялись надъ его нершимостью, между тмъ какъ позади его раздавался глухой, невнятный ропотъ, и какъ будто кто-то толкалъ его въ бездну. Варденъ отступаетъ нсколько шаговъ назадъ, длаетъ надъ собой послднее усиліе, бжитъ и… погружается въ воду.

Не прошло и пяти секундъ, какъ онъ поднялся на поверхность рки; но въ теченіе этого кратковременнаго промежутка какая удивительная перемна происходитъ въ его мысляхъ, въ его чувствахъ! Жизнь! жизнь! въ какомъ бы ты вид не была, въ несчастіи ли, въ нищет ли, во всемъ, во всемъ, ты всегда привлекательне смерти! — Несчастный борется съ стихіей, кричитъ о помощи, и въ крикахъ его раздаются отчаяніе и ужасъ неизбжной смерти. Послднія слова его сына звучатъ въ его ушахъ. Но вотъ и берегъ — недостаетъ какого нибудь фута до дна, и онъ былъ бы у пристани. Еще, еще одно усиліе, и онъ спасенъ; но теченіе уноситъ его подъ мрачныя арки моста, и онъ опускается на дно.

Вотъ онъ снова всплываетъ наверхъ и снова борется со смертью. Онъ снова видитъ зданія на берегу рки, видитъ огни на мосту, отъ котораго теченіе унесло его далеко, видитъ мрачную воду и быстро несущіяся облака, — видитъ все это на одинъ моментъ и снова опускается ко дну…. Блестящій столбъ пламени мелькнулъ въ его глазахъ; продолжительный трескъ оглушаетъ его, и онъ исчезаетъ.

Спустя недлю, Темза выбросила на берегъ обезображенныя трупъ. Неузнаннаго и неоплаканнаго утопленника безъ сожалнія и состраданія зарыли въ простую могилу.

1852