Прежде, чем их повесят
Шрифт:
И вдруг все встало на свои места.
— Ты? — выдохнул он.
— Я…
«Ты?!»
И Глокта, сам того не желая, не сдержавшись, захохотал.
— А ведь Харкер заточил тебя в темницу! Этот болван взял тебя по ошибке, а я выпустил! И мнил себя героем! — Он захлебывался от смеха. — Не делай добра — не получишь зла! Полезный урок, тебе стоит его усвоить.
— Мне не нужны твои уроки, калека.
Она сделала еще шаг — теперь их с Глоктой разделяло шага три.
— Погоди! — Он вскинул руку. — Объясни мне кое-что!
Девочка остановилась, вопросительно приподняв
«Вот там и стой».
— Что случилось с Давустом?
Шикель улыбнулась, сверкнув острыми белыми зубами.
— Он не покидал эту комнату. — Она ласково погладила себя по животу. — Он здесь…
Глокта изо всех сил старался не смотреть на ползущую с потолка цепь с петлей на конце.
— А теперь к нему присоединишься ты!
Шикель двинулась вперед, но в тот же миг под подбородок ей скользнула цепь и, затянувшись, дернула ее вверх. Девочка, брыкаясь, шипя и брызгая слюной, повисла в воздухе.
Выскочивший из-под стола Секутор попытался схватить лягающуюся Шикель за ноги, но та с силой ударила его ступней в лицо, и практик с воплем распластался на ковре.
— Черт! — охнула Витари, когда девочка, сунув руку под цепь, начала стаскивать ее с потолочных балок. — Черт!
Обе рухнули вниз; после непродолжительной борьбы Витари черной тенью отлетела в темный угол комнаты, ударилась о столик, вскрикнула и, потеряв сознание, безвольно шлепнулась на пол. Оглушенный Секутор, со стоном, держась за маску, медленно перевернулся на спину. Глокта и Шикель молча, напряженно смотрели друг на друга.
«Только я и мой едок. Скверно!»
Он попятился к стене; девочка рванулась к нему, но выскочивший из укрытия Иней сбил ее с ног, повалил на ковер и всем весом придавил сверху. Спустя миг Шикель медленно встала на колени, затем — вместе с висящим на ней огромным тяжелым практиком — медленно, с трудом, поднялась на ноги и шагнула к Глокте.
Альбинос крепко сжимал ее обеими руками и, напрягая все мышцы, пытался оттащить назад, но девочка упрямо двигалась к цели: зубы решительно сжаты, одна тонкая ручонка прижата к тощему телу, другая, яростно царапая воздух, тянется к шее Глокты.
— Ф-ф-ф!.. — прошипел Иней.
Мышцы на его мощных предплечьях раздулись, на белом лице застыла гримаса, розовые глаза от натуги чуть не вылезли из орбит. Тем не менее его сил было недостаточно. Глокта, вжавшись в стену, зачарованно смотрел, как рука подбирается к нему все ближе и ближе — до горла ей осталось буквально несколько дюймов.
«Очень скверно!»
— Твою мать! — взвизгнул Секутор.
Свистнула трость — и с треском переломила тянущуюся к Глокте руку пополам. Несмотря на переломанные кости, торчащие сквозь рваную окровавленную кожу, пальцы продолжали подергиваться, пытаясь добраться до намеченной жертвы. Секутор ударил Шикель тростью в лицо — ее голова запрокинулась назад, из носа брызнула кровь, на щеке лопнула кожа. Однако девочка, оскалив зубы, продолжала с рычанием наступать, готовая впиться Глокте в горло. Инею стоило немалых усилий удерживать ее вторую руку.
Секутор отбросил трость и, обхватив Шикель за шею, с напряженным пыхтением попытался вывернуть ей голову
Девочка с трудом поднялась с пола, сломанная рука безжизненно висела плетью. Где-то в сумраке зарычала Витари, и на голову Шикель, пролетев через комнату, со страшным грохотом обрушился один из тяжелых стульев наставника Давуста. В тот же миг три практика с яростными криками набросились на девочку, точно гончие на лису, и принялись избивать ее руками и ногами.
— Довольно! — резко остановил их Глокта. — У нас еще есть вопросы!
Он прошаркал мимо тяжело дышащих практиков и взглянул на затихшую изувеченную Шикель.
«Маленькая груда тряпья. Примерно такой я ее впервые и увидел. Как же тощая девчонка едва не одолела трех крепких тренированных практиков?»
Сломанная рука с вялыми окровавленными пальцами неподвижно лежала на ковре.
«Теперь можно с уверенностью сказать, что она не опасна».
В этот миг рука шевельнулась. Кость уползла под кожу, а затем с тошнотворным хрустом выпрямилась. Пальцы дернулись и, царапая пол, поползли к лодыжке Глокты.
— Да кто она такая? — изумился Секутор, глядя на восстановившуюся руку.
— Принесите цепи! — приказал Глокта, предусмотрительно отступая подальше от Шикель. — Немедленно!
Иней, пыхтя, притащил тяжелый мешок, в котором клацали две пары огромных оков из черного железа, толщиной со ствол молодого дерева и тяжелых, как наковальни, — их держали для самых могущественных, опасных узников. Одну пару он закрепил у Шикель на лодыжках, другую на запястьях; защелки со скрежетом надежно вошли в пазы.
Витари тем временем начала обматывать бездыханную девочку длинной гремящей цепью. Секутор, в свою очередь, удерживал тело в вертикальном положении и подтягивал цепь туже. Довершили дело — и вовремя! — два больших навесных замка. Едва их закрыли, Шикель вдруг ожила: забилась на полу, зарычала на Глокту, пытаясь вырваться из железных пут. Расквашенный нос обрел прежнюю форму, рана на щеке затянулась. Будто практики ее и пальцем не трогали.
«Выходит, Юлвей говорил правду».
Звеня цепями, девочка оскалила зубы и рванулась вперед, так что Глокте пришлось отступить подальше.
— Упорная тварь… — пробормотала Витари, отбрасывая ее сапогом к стене. — Чего не отнять, того не отнять.
— Глупцы! — прошипела Шикель. — Вы не в силах противостоять тому, что грядет! Над городом занесена правая рука Бога, не спастись никому! Ваша смерть предопределена!
На этих словах небо озарила особенно яркая огненная вспышка, подсветив закрытые масками лица практиков оранжевым, а спустя миг по комнате разнеслось эхо взрыва. Шикель, как безумная, скрипуче захихикала.
— Сотня Слов приближаются! Их не связать цепями, от них не отгородиться воротами! Они приближаются!