Презумпция смерти

Ахметов Камилл Спартакович

Осипов понизил голос – у столика появился официант с бокалом вина, пустым фужером и бутылкой безалкогольной «Баварии» на подносе.

– Я об этом писал магистерскую работу, представляешь? И вот я по уши в этом, собственной персоной…

Глотнув вино, Ника аккуратно промокнула губы салфеточкой.

– В принципе, обычная история… Но этим ведь кому только не приходится заниматься…

– Тебе проще, ты перешла в журналистику, уже поработав в рекламе… – Андрей отхлебнул пиво прямо из бутылки, игнорируя фужер. – А я все эти годы занимался только журналистикой, в бизнес пошел по необходимости. Можно сказать, по нужде.

Ника сочувственно улыбнулась.

– И как, получается?

– Ну…

Сначала мне поставили задачу – придумать, как максимально эффективно «отмывать» деньги, которые мы, по идее, должны тратить на всякие рекламные акции. Дело в том, что из определенного процента наших продаж вендоры формируют так называемый фонд для оплаты рекламы и тому подобных вещей. Они не понимают, что от этих денег было бы куда больше пользы, если бы мы могли засунуть их в цену товара!

Ника кивнула. Оззи продолжил:

– Ну вот, я и придумал, как нам зарабатывать деньги на рекламных материалах наших «вендоров» – производителей оборудования, которое мы перепродаем. Они ведь думают, что чем больше мы раздадим их рекламных листовок и буклетов, тем больше мы продадим товара. На самом деле мы продадим тем больше, чем ниже цены! Ведь что такое затраты дистрибьютора? Товар, транспорт, таможня. Кто умеет дешево возить, вне конкуренции при равных ценах. А с дешевым товаром… Короче, в начале квартала мы говорим вендору, которые делает, допустим, компьютерные дисплеи – давайте мы напечатаем вот эти десять ваших буклетов тиражом по сто тысяч каждый! Он и рады – не надо гнать в Москву фуры с листовками! Разумеется, они соглашаются с одним условием – мы отдаем им по две пачки листовок с каждого тиража. По тысяче экземпляров, то есть…

– И, разумеется, только эту тысячу буклетов ты и печатаешь.

– Ну да! Тысяча буклетов стоит двести долларов. Это дорого – по двадцать центов за экземпляр. Печатать сто тысяч гораздо выгоднее, это стоит всего шесть тысяч долларов, по шесть центов за штуку. Но нас интересует разницу не между шестью и двадцать центами, а между двумястами долларами и шестью тысячами! Потому что таким образом мы отмываем из маркетингового фонда каждого вендора по пятьдесят восемь тысяч долларов в квартал… Не забывай, дистрибьюторский бизнес очень малоприбыльный, все зависит от цены.

Ника задумалась.

– А как же отчетность? Неужели вендор не требует с тебя хотя бы копии счетов на изготовление материалов? Или какие-нибудь там накладные?

Осипов пожал плечами.

– Дело техники. У меня в отделе есть дизайнер, очень грамотная девочка. Каждый день она переделывает счета и накладные на тысячу буклетов в счета и накладные на сто тысяч – как на конвейере. Она сами эти буклеты и верстает, кстати.

– И что, тебя как-то вознаграждают за это?

– Только моей зарплатой. Я ведь не получаю на этих операциях дополнительных денег для компании, только снижаю затраты. Но потом я предложил своему руководству перепродавать нашим клиентам рекламу в журналах.

Ника подняла брови.

– Очень просто. Наши клиенты – это, по большей части, региональные дилеры из всяких Жо… Урюпинсков. Реклама в журналах, тем более московских – ну, а других-то не бывает! – им нужна, как козе баян. Но! Вендоры возмещают половину стоимости участия в своих рекламных кампаниях.

– И что?

– И очень просто. Рекламная полоса в журнале стоит, допустим, десять тысяч долларов. По идее она нашим клиентам и даром не нужна… Хм, даром-то не нужна, а вот если за нее приплатят – то очень даже нужна! Мы предлагаем клиенту эту полосу, размещенную в рамках вендорской рекламной кампании, не за десять, а за три тысячи долларов. Он перечисляет нам эти деньги, мы платим за рекламу… правда, не три тысячи, а только

две, такова ее подлинная цена, которую мы получили в издательстве, но клиенту это неизвестно. Когда реклама выходит, вендор платит нам пять тысяч долларов, чтобы мы отдали их клиенту. Разумеется, мы переводим клиенту эти деньги за вычетом накладных расходов, но в результате клиент счастлив – он вложил три тысячи, получил без малого пять. Зачем ему знать, что мы намыли целую тысячу, вообще пальцем о палец не ударив?

– Секундочку, я не поняла – а почему все деньги идут через твою компанию… Как она называется? «ОПП»?

– «ПОП». POP Electronics, мы дистрибьютор.

– А-а… ну да. Дистрибьютор. Все понятно. А у людей из Урюпинска, наверное, даже своих оффшорных счетов нет, вот они через вас и гоняют деньги.

Ника печально улыбнулась:

– И с этой тысячи ты имеешь…

– Пятьдесят долларов. Не так плохо, если учесть, что в месяц удается намолотить сто-сто двадцать тысяч долларов чистой прибыли для компании. Правда, в последнее время вендоры стали очень подозрительные, и не верят счетам за рекламу. Приходится показывать им платежные поручения с отметками банков и «свифтовки» с транзакциями. А для этого приходится гонять в издательства и обратно достаточно крупные суммы. Но все это окупается…

Наконец-то появились салат и фокаччо. Оззи потребовал еще «Баварии» и откусил здоровенный кусок фокаччо. Ника подцепила вилочкой листок салата и заявила:

– В принципе, интересное жульничество ты придумал. Но, в целом, банальное.

Осипов взмахнул куском фокаччо:

– Подожди, я не закончил. Ты ведь понимаешь, что количество денег, которое наш клиент может потратить на рекламу, зависит от объемов его продаж?

– Ну, естественно.

– Поэтому и мы, и клиент заинтересованы в том, чтобы клиент купил как можно больше – тем больше будут его фонды, которые он сможет потратить на рекламу, и тем больше он сможет на этой рекламе заработать. Но вот беда – ему не нужно много продукции! А денег хочется! Поэтому мы предложили нашим клиентам покупать у нас товар «на бумаге». Нужны, допустим, клиенту пять тысяч клавиатур. А мы записываем на него пятьдесят тысяч! Это заказ на полмиллиона, в фонд клиента попадает сразу пятнадцать тысяч долларов – на три рекламные полосы. С них он мог бы заработать шесть тысяч – но три тысячи мы возьмем себе. То есть фонд продается клиенту под двадцать процентов его стоимости, понятно?

– Да уж… Хотя непонятно, куда денутся сорок пять тысяч клавиатур. Вы же не можете закупить их у вендора на бумаге?

– Мы их закупим по-настоящему. И сразу продадим, не завозя в Россию. Вендор закрывает на это глаза, он только рад, что мы готовы брать стандартные клавиатуры без нанесения русских букв на клавиши. С этих операций я имею один процент, то есть примерно столько же денег, сколько и за рекламу. Покупка маркетинговых фондов очень популярна… Только не вздумай завтра сделать передачу о том, что в России продается в десять раз меньше компьютерной техники, чем следует из аналитических отчетов! Мне это вовсе ни к чему… И, если вдуматься, это только небольшая часть наших махинаций. Так что…

Ника начала:

– Мы вообще-то, в принципе, не раскрываем свои источники…

– … Ника! Оззи!

– Лера! Серый!

– Ребята! Ура!

– … Когда я обгорела, мне принесли такую жирную мазь. Врач объяснил, что ее делают местные из плавников каких-то рыб, водорослей и чего-то там еще. Вылечилась я примерно за час.

– Что, и не облезла? – поинтересовалась Ника.

– Конечно, облезла! Но за оставшиеся дни успела потемнеть! – Лера провела рукой по декольте.

Сергей одобрительно хмыкнул и полез за сигаретами.