Приблуда

Эванс Линда

Фишер мог бы в мгновение ока обогнать его, но этого не делал. Древесный кот оставался поблизости у него над головой и громко урчал, пока Скотт мучительно медленно ковылял вдоль берега реки к своему аэрокару. Ветер наверху усиливался, и раскаты грома раздавались всё ближе. Над головой в разрывах бешено раскачивающихся ветвей сверкали молнии, бьющие между облаками. Спустя недолгое время они начнут бить в землю — или в ближайшее подходящее дерево. Скотту не хотелось оказаться под деревом, которое послужит проводником для водопада дикого электричества. При мысли об ударе молнии в частокольное дерево его беспокойство обострилось страхом за жизнь древесного кота.

— Надо

добраться до аэрокара. — он повторял это отчасти про себя и пробивался вперёд, всем весом опираясь на посох. При каждом его шаге лодыжка пульсировала и вспыхивала острой болью, но эта боль была ничем по сравнению с ослепляющей болью в голове. Лес расплывался перед его глазами, уплывал куда-то, как и его тающие силы. Окружающий мир сузился до вызывающего страх узла боли в голове и необходимости вымучить ещё один шаг, и ещё один после него, переползать, неуклюже, на дрожащих конечностях, через упавшие деревья, острые скальные выступы и иззубренные валуны, вынесенные на его путь ревущим паводком одного из прошлых сезонов. Он хватал ртом плотный, насыщенный влагой воздух, пытаясь загнать в легкие достаточно кислорода, чтобы продолжать мучительное ковыляние по пересечённой местности, окаймлявшей реку.

Дождь обрушился совершенно неожиданно. Скотт чуть было не поскользнулся на ставших внезапно скользкими листьях и грязи и встал, сгорбившись под ливнем, задыхаясь и дрожа, пытаясь собрать достаточно сил для продолжения пути. Дождь хлестал его по спине и голове со свирепостью только слегка смягчаемой находящимися между ним и небом деревьями. Скотт пытался восстановить ориентировку, полностью потеряв из вида ранее просвечивавшую сквозь подлесок реку, но тут он почти ослеп и оглох из-за ярчайшей вспышки молнии и громового раската, отдавшегося у него во всём теле. Ещё одна ослепительная вспышка высветила грязную мохнатую фигурку на ветке, находившейся прямо над ним.

— Почему ты не идёшь домой? — прокричал сквозь шум дождя и грохот грома Скотт. — Если останешься здесь, в тебя ударит молния!

Между раскатами грома он расслышал резкий звук сверху и задохнулся от удивления. Древесный кот спрыгнул с ветки прямо ему на плечо. Ощущение тепла Фишера его мокрой кожей было потрясением. Прикосновение к лицу крошечных ручек со втянутыми когтями внушало благоговение.

— Мяу! — в этом звуке было острое расстройство. Скотт мог ощущать настойчивость беспокойства исходящую от древесного кота, чувствовать каким-то образом, что Фишер останется с ним не смотря ни на что, точно также, как древесный кот Стефани Харрингтон не оставил её, а бросился на гексапуму. Он оказался лицом к лицу с таким самоотверженным благородством, что оставалось только устыдиться трем четвертям истории человечества.

Теплое, покрытое мехом тело прижималось к его голове, а мордочкой древесный кот тёрся о щёку Скотта, не обращая внимания на проливной дождь. Фишер урчал Скотту на ухо, прикасался к его лицу, нежно обернул хвост вокруг его шеи, только что не тряс его в попытке дать знать, что Скотт не один в этой ужасной ситуации посреди неистовствующей грозы. Скотт рискнул оторвать одну руку от костыля, чтобы поднять её и прикоснуться к сидящему у него на плече разумному созданию; урчание кота он мог не только слышать, но и ощущать, поглаживая мокрый мех дрожащими пальцами.

— Откуда ты пришёл? — прошептал Скотт. — Вы, ребята, должны жить неподалёку. Я не знаю, почему ты, Фишер, помогаешь мне, но ты просто не представляешь, как я рад этому. — Тут, оценив интенсивные эмоции, изливавшиеся на него от кота, он поправился: — Хотя, может быть и представляешь.

—

Мяу... — звук был тихим, успокаивающим. Древесный кот указал на пелену ливня в направлении примерно соответствующем месту, где, казалось целую вечность назад, Скотт оставил свой аэрокар. — Мяу!

Древесный кот был настойчив; Скотт практически ощущал нараставшее в нём нетерпение. Поэтому и поковылял в том направлении, всё ещё пытаясь сориентироваться. Если бы он считал, что сможет найти пещеру поблизости, то с радостью бы заполз в неё; но единственное место, где он наверняка мог найти убежище, был его аэрокар, где-то впереди примерно в этом направлении. Во всяком случае, он думал, что в этом направлении. При очередной вспышке молнии наверху он, наконец, разглядел отблеск реки, но сказать, сколько он уже прошёл не смог. Хлещущий дождь не давал определить как далеко он от места, где столь неудачно упал, уж тем более от места, где он оставил аэрокар.

— Мяу! — древесный кот указывал прямо вперёд.

— Надеюсь, ты знаешь, куда мы идём, Фишер. — Скотт продолжал медленно брести вперёд, не доверяя опоре для ног в грязи и толстом слое разнообразных наносов, составлявших поверхность почвы в лесу. Ветки и сухостой, и скользкие от дождя камни подворачивались каждые несколько секунд. Только костыль не давал ему упасть. Древесный кот оставался с ним, согревая плечо и верхнюю часть руки. Утешающее присутствие кота удерживало отчаяние на расстоянии. Стоило Скотту остановиться, задыхаясь и безнадежно заблудившись, как древесный кот уверенно указывал направление в озаряемом молниями мраке и проливном дожде, явно зная, куда ему надо, даже если Скотт больше не был уверен, куда на самом деле они идут. Скотт совершенно не представлял, сколько он так шел, ссутулившись под секущим ливнем, когда услышал подобную ружейным выстрелам первую дробь ударов градин по деревьям.

Боль от удара градины пронзила его спину, и Скотт охнул, едва не утратив равновесие. Он удержался от падения в последний момент, вцепившись в посох, и секунду стоял, содрогаясь, а вокруг него в грязь падали градины, пробившие кроны деревьев. Скотта шатало так, что он даже не был уверен, удержится ли он на ногах ещё шаг. Град падал повсюду вокруг, обрушиваясь на частокольный лес разрушительным ливнем, который сшибал наземь обломанные ветки и сучья.

— Мяу! — древесный кот переместился у него на плечах, выгнулся защитной дугой над головой Скотта. Четырёхпалая рука, появившаяся на краю поля зрения Скотта нетерпеливо ткнула вперёд. Ярко полыхнула молния...

И тут Скотт увидел разрыв между деревьями, а в нем отблеск ярко-жёлтой краски его аэрокара.

— Аэрокар! О Боже, Фишер, ты замечательный, удивительный кот!

Он побрёл по грязи вперёд, задыхаясь от напряжения и втягивая голову в плечи каждый раз, когда градина щелкала по ветвям над ним и шлепалась наземь неподалёку. Почти дошёл... ещё всего несколько метров... Он вышел из-под деревьев и поскользнулся в разлившемся здесь грязевом озере. Скотт вскрикнул, понимая, что не сможет удержаться на ногах, что упадёт и очень неловко. Он ударился левым плечом, услышал вопль боли... и обнаружил, что лежит, раскинувшись в грязи, а голова его покоится на мокрой, дрожащей меховой подушке. Слабый стон боли вырвался у древесного кота. Скотт тоже стонал, почти ничего не видя из-за собственной боли, но этот страдающий звук заставил его подняться на четвереньки, склонившись над котом. Градины сыпались потоком, барабаня его по спине, но он не обращал внимания на резкие, болезненные удары, фокусируя глаза на древесном коте.