Причалы любви. Книга первая
Шрифт:
– Надоело штакетник подпирать.
И опять приглушенный Тонькин смешок.
Славик представил, как они там стоят, плотно сомкнувшись, как поджимает Тонька полные губы, кивком головы отбрасывает волосы за плечо, как насмешливо мерцают ее глаза, и загрустил. И впервые он почувствовал, что одинок здесь, что в свою главную жизнь леденевцы его не пускают. Что все они – одно, а он – совершенно другое, и ему никогда не стать таким же, как они. Их объединяло что-то совершенно иное, отличное от того, чем интересовался и чем жил Славик. И как бы хорошо они ни относились к нему, все равно он для них чужой, потому что не родился и не вырос здесь. И терпят его лишь потому, что он врач, а не потому, что Славик Сергеев…
У калитки послышалась возня, смех, потом калитка скрипнула, резко звякнула щеколда, и вслед за тем раздался насмешливый Тонькин голос:
– Да он выше щиколотки и смотреть-то боится.
– Рассказывай, – громко и недоверчиво пробасил парень.
– Ладно, надоело! – нетерпеливо отрезала Тонька.
– То-онь, – уже тише позвал парень.
– Ну, чего тебе еще?
И опять легкий смешок, шум, шепот…
На дорожке показалась Тонька. Шла она быстро, сильно размахивая рукой и высоко вскинув голову. Казалось, ее фигура не отталкивала ни единой капли света, а вбирала его целиком и полностью, а потому словно бы светилась изнутри. Сам не замечая этого, Славик с восторгом смотрел на нее, отмечая каждый ее шаг и радуясь, что в жизни такое случается.
– Христовенький? – испуганно ахнула Тонька и, споткнувшись, остановилась у крыльца. – Ты это что тут делаешь, а?
– Сижу, – радостно улыбнулся Славик.
– Сидишь? – уже рассерженно удивилась Тонька. – Подслушиваешь, да?
И лишь в этот момент Славик понял, в каком дурацком положении оказался, попавшись Тоньке на глаза. Он хотел извиниться, хотел все объяснить, но вместо этого тихо спросил:
– Ты его любишь, Тоня?
– А тебе-то что? – насторожилась Тонька и поднялась на одну ступеньку.
Теперь ее лицо было прямо напротив него, совсем близко, и Славик впервые понял, что Тонька очень красивая, почти такая же, как Надечка Дулина.
– Да нет, ничего, – он отвел взгляд, потому что было невозможно и дальше смотреть в огромные, светом луны переполненные Тонькины глаза.
– Ничего, – усмехнулась Тонька, – так нечего и спрашивать… Я ведь тебя не спрашиваю, любишь ты свою Надечку или нет.
«Все, – тоскливо подумал Славик, – прицепилась. Теперь в сто лет не забудет».
– Ты ужинал? – почему-то тихо спросила Тонька.
– Нет, – вздохнул Славик, – я только пришел.
– На речке сидел?
– Да.
– Бедолажка, – так же тихо сказала Тонька. – Морочишь мне голову. – Но тут же она словно бы спохватилась и уже прежним насмешливым тоном скомандовала: – Пошли ужинать…
– Явились, гулеваны, – проворчала Степанида Петровна. – Ишь, спарились, и ужин им нипочем.
– Любовь крутили, – засмеялась Тонька.
– Тебе бы хвост открутить – эка смирняча бы стала.
– Бабулька, да ведь я хвост еще в обезьянах потеряла.
– Оно и видно… А ты что же, милой, стоишь, словно в гости пришел, не проходишь? Одичал на берегу, что ли?
Засмеялся и Славик.
Ели молодую отварную картошку с малосольными огурцами. Славик спросил:
– Степанида Петровна, что за человек Груздинский?
– Валерка-то? – Тонька прыснула. – Малахольный…
– Сама ты малахольная, – рассердилась Степанида Петровна. – Его дед с моим свекром, Арсением Семеновичем, деревню-то нашу и зачинали. Первые дома тут срубили. И он, Валерка-то, здесь вырос, здесь воспитывался. Я его каким помню – соплюшным совсем. Конечно, шибутной, да у них весь корень не из спокойных… Шибутной-то шибутной, а с Лизкой вон как ладно да мирно живут. Нет, – покачала головой Степанида Петровна, – ничего плохого о нем не скажу.
– Мы его в школе сыщиком дразнили.
– С вас станется.
– А завтра на работу, – вздохнула Тонька. – Дал бы больничный по знакомству, что ли?
Тонька сощурилась на Славика, и видно было, что лунный свет все еще не вышел из ее красивых глаз.
– Не болтай лишнего, – нахмурилась Степанида Петровна, – балаболка… А лучше ступай-ка спать, время вон какое позднее.
XV
I
Славик слышал, как кто-то сильно постучал в дверь, как поднялась и прошла по кухне Степанида Петровна, и тут же вновь заснул, свалившись головой с подушки и разметав руки. Заснул он столь крепко, что Степанида Петровна, без результата окликнув его несколько раз с кухни, вынуждена была идти расталкивать.
– Сергеевич! – строго окликнула она. – Вставай, милок…
Славик открыл глаза, удивленно посмотрел на Степаниду Петровну, хотел улыбнуться, но тут же догадался обо всем и мгновенно вскочил.
– Что?! Что случилось, Степанида Петровна? За мной?
– У Венькиных мальчонка занемог… Нинку за тобой прислали.
– Я сейчас! Скажите, я сейчас выйду…
Сердце у Славика заработало гулко и тревожно. В одну минуту он оделся и выбежал на крыльцо. Луны уже не было – темная ночь стояла над миром, и лишь звезды давали жидкий, рассеянный свет. Здесь его ждала Нинка – девчушка лет тринадцати. Едва завидев Славика, она прижала руки к груди и зачастила, всхлипывая и шмыгая носом. Ничего не поняв, но еще более встревожившись, Славик нахмурился и не очень решительно скомандовал:
– Пошли.
Девочка перестала всхлипывать и быстро пошла впереди.
Десять, а может быть, и сто раз представлял себе Славик именно такую ситуацию. Представлял четко, с многими подробностями, взвешивая и анализируя не только каждый свой поступок, но и каждое движение, контролируя все, вплоть до выражения лица. «Оно непременно должно быть спокойным. Даже больше того – безмятежным». Он настолько все это вбил себе в голову, что другой раз и вспомнить не мог, было уже это с ним или еще нет. Но вот пришел настоящий случай, Славик бежит за перепуганной девчушкой и растерянно умоляет кого-то, чтобы ничего серьезного там не было, чтобы и вообще ничего не было. И хочется ему сейчас лишь одного: чтобы Нинка напутала, что-то не так сказала, и там, у нее дома, все хорошо, никто не болеет, а просто у ее брата небольшой насморк. «Растолките дольку чеснока, залейте столовой ложкой кипятка и получившуюся настойку закапывайте в нос малышу»… Если бы все было именно так.
– Нина… Тебя Нина звать?
– Да.
– Что там у вас? Только не торопись и не плачь. Все будет хорошо… Что там у вас?
– Ванька… упал…
– Откуда он упал?
– Ни… ниоткуда, – продолжала всхлипывать Нинка.
– Так что же с ним случилось?
– Не зна-аю…
– Сколько ему лет?
– Шесть… Он на кровати упал… и как задергается весь…
– Давно упал?
– Н-нет… Он упал, и я сразу побежала.
– Это ты хорошо сделала, – вздохнул Славик.
– Меня мамка послала.