Причина его одержимости
Шрифт:
ГЛАВА 9
– Воржева? Ты какого черта здесь делаешь? Я уж думал – все, тебя под замок посадили.
– Не представляю, откуда такие мысли, – пожимаю плечами, впервые не сумев посмотреть в глаза Кинчева прямо. Интересно, к каким выводам он пришел после их разговора с Кириллом? Я все это время избегала объяснений с шефом, но дальше так продолжаться не может.
– Да? – вздергивает бровь. – Ну ладно. Тогда займись уже делом. – Возобновляет шаг. – Кстати, что тебе этот Кирилл Викторович по поводу опеки сказал? Я так понимаю, вы с
Внимательный взгляд искоса нервирует. Знаю, что Люся ничего ему не стала бы рассказывать без моего ведома, но все равно боюсь осуждения. Слишком уважаю я этого непростого мужика. И видеть разочарование в его глазах мне не хочется.
– Угу. Глянешь мой иск?
– Это еще зачем?
– Боюсь с перепуга напортачить.
– Оставь на столе, трусиха. Сейчас, один черт, занят. Уверена, что Воржев-младший не будет вставлять тебе палки в колеса?
Как ни странно – да. Это еще один пунктик Кирилла. Если он что-то пообещал, то непременно выполнит. Конечно, если я сама не нарушу слова. Я эту его особенность давным-давно просекла. И, что уж скрывать, по максимуму использовала в свое время. Кир мог сколько угодно мотать нервы учителям и репетиторам, отрицать все, что ему предлагалось, и замыкаться, но уж если мне удавалось вытянуть из него обещание выйти к ужину, или пересдать заваленный тест, или пойти на консультацию к врачу – можно было не сомневаться, что он в последний момент не включит заднюю.
Решительно киваю и отскакиваю в сторону, потому что мне чуть не прилетает дверью.
– Эй! – свожу возмущенно брови, но увидев, кто к нам пожаловал, тут же обо всем забываю: – Наташа? Что-то случилось?
Наташа – наша подопечная. Это ее муж на меня напал. Я знаю это потому, что он несколько раз заявлялся в офис, когда мы ее спрятали. Требовал отпустить жену, угрожал, что нашлет проверки. Ну и вообще… угрожал. Дело привычное. Непривычно то, что от угроз он перешел к делу. Обычно типы вроде него способны третировать только более слабых.
– Я пришла поблагодарить за помощь и сообщить, что больше в ней не нуждаюсь.
Переглядываемся с Кинчевым. Ничего нового в происходящем нет. Когда тебя годами подвергают насилию, когда из страха, что тебе в очередной раз прилетит, ты невольно начинаешь смотреть на жизнь глазами абьюзера, чтобы предугадать малейшую его реакцию, изменить все не так-то просто. Но… Наташа! Блин, мне казалось, что ей не занимать решимости.
– Можно узнать, почему?
– На Мишу напали. Он в больнице. Весь в гипсе… Беспомощный.
– Ты уже и в больницу смоталась? – вздыхаю. – Ну да, конечно. Он же тоже к тебе поломанной приходил.
– Приходил, да, – часто кивает глупышка, робко мне улыбаясь. – Он вообще заботливый.
– А то, что он тебя и ломал – забыла? Каждый раз он, Наташ.
– Я знаю, что ты думаешь, но Миша… Он не такой. Он хочет исправиться! Даже пообещал сходить к психологу, хотя раньше даже мысли такой не допускал. – Наташа комкает манжеты и отводит бегающий взгляд.
– И правда, прогресс. – Это чудовищно непрофессионально, но я не могу скрыть сарказма в голосе.
– Я не
Да кто уж сомневался! Это в какой-то мере даже похвально. То, что она не сбежала по-тихому, как некоторые барышни до нее.
– Маме ты уже сказала?
Интересуюсь потому, что именно мать привела Наташу к нам. Обычно мы не беремся за такие случаи. Жертву нельзя спасти, если она этого сама не хочет. Но после разговора с нашим психологом Наташа как будто поверила в то, что все можно изменить. Включилась в процесс и до последнего времени отлично держалась. А теперь вот. Пожалуйста.
– Нет.
– Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении.
Зябко сутулясь, Наташа тенью выскальзывает за дверь. Я скашиваю взгляд на шефа, помалкивающего все это время.
– Бабы – дуры, – резюмирует он.
И ведь не поспоришь. Могу понять, что он чувствует. В такие моменты ощущение бессилия и бессмысленности того, что ты делаешь, просто придавливает. Хочется все бросить и заняться чем-то более благодарным. А ведь я в этом варюсь всего шесть лет. Тот же Кинчев – полжизни. Неудивительно, что он до такой степени очерствел. Я и в себе чувствую изменения, которые мне, признаться, совсем не нравятся.
– Ладно, пойду работать.
И я действительно с головой погружаюсь в процесс. Тяжелый, муторный, и оттого обидней, что зачастую совершенно бессмысленный. Пишу письма спонсорам, отправляю запросы. В коротком перерыве звоню Арише, узнать, как она. То, что я могу в любой момент набрать номер дочери – непривычно и страшно волнительно. Хочется трезвонить ей постоянно, но у нас пока не очень много тем для разговоров, так что я себя торможу. Да и нельзя ребенка душить таким нездоровым вниманием. Это мне не дали ей надышаться. А у Ари, как ни странно, все в полном порядке. Спасибо Киру?
От нерадостных мыслей меня отвлекает Люся.
– Ань, ты видела новости?! – интересуется она, протискиваясь в мой кабинет.
– Нет, а что там? – уточняю, не отрывая взгляда от монитора.
– Твоего Кирилла вчера вызывали на допрос!
– Вот как? – встряхиваюсь. – А по какому поводу?
– Я так поняла, у следствия появились сомнения в том, что авария – это несчастный случай.
– И? Кирилла в чем-то подозревают?
Отдергиваю руки от клавиатуры, чтобы скрыть непонятно откуда взявшийся тремор в пальцах. Выслушав Люсю, я первым делом подумала, что Кира дернули в ментовку из-за драки в подъезде. А на деле вот что… Страшно! Холодок проходится по коже. Мог ли Кирилл убить отца? Нет, конечно, нет. Зачем ему это делать?
– В репортаже не уточняли. Сказали только, что Воржева-младшего вызвали на допрос сразу после похорон. Кадры с них, кстати, тоже показывали.
Значит, вот почему он так сильно задержался. И ничего ведь не сказал. Неужто мальчишке было что скрывать? Да нет. Скорей всего это стандартная процедура. Менты создают видимость работы и опрашивают всех, кто мог бы хоть что-то знать.
– Ясно.
– Как думаешь, он бы мог?
– Совершить убийство? Нет. Зачем?
– Чаще всего родителей убивают из-за наследства.