Причуды многоликого эроса
Шрифт:
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ
В человеке заложена вечная, возвышающая его потребность любить.
А. Франс
Считается, что поэзия святой Терезы относится к разряду богословской, но образы, которые она использует, по сути своей, безусловно, эротические (пусть это не покажется кощунственным людям религиозным). Это относится ко всему творчеству святой Терезы. В своих воспоминаниях первое причастие она сравнивает с поцелуем: «Как же сладок моей душе был этот первый поцелуй Господа! Это был поцелуй любви. Я чувствовала себя любимой и говорила: „Я люблю Тебя и вверяю Тебе себя навеки“.»
Прибавим к этому сведения из ее биографии: отец и мать Терезы были людьми очень
Так что же представляют собой стихи святой Терезы? Что это – сублимация, субституция или и то, и другое вместе? А может быть, мы имеем дело с агапэ – высшим проявлением любви, любовью жертвенной и бескорыстной? Решайте сами...
Не подлежит сомнению одно: религия и эротика тесно взаимосвязаны. По мнению некоторых исследователей, человек издавна обожествлял то, с чем не в силах был совладать, в первую очередь – голод и любовь. Поскольку сексуальное влечение зачастую было неподвластно воле человека, он стал относить его к области сверхъестественного (в некоторых культах сексуальная и эротическая составляющие до сих пор играют заметную роль).
Еще в первобытный период возникла вера в духов, которые, будто бы, управляют психической деятельностью людей, в том числе и различными проявлениями сексуальности. На смену примитивным религиям пришло язычество; духов сменили боги. Среди них были и те, в чью сферу влияния входила интимная жизнь людей, любовь и страсть (кстати, практически во всех религиях между этими понятиями делалось различие: чистая любовь – это высший дар, а животная страсть недостойна человека, она – несомненное зло).
Любовь же в более широком понимании этого слова – как некая сила космического масштаба – не подчинялась и богам, напротив, она часто вершила их судьбами. Со временем ушло и язычество, и в тех странах, где утвердилось христианство, сложилась очень интересная ситуация: древние языческие боги (в том числе и те, которые «отвечали» за чувственность) были объявлены чертями, демонами и прочей нечистью.
Одна из десяти заповедей гласит: «Не прелюбодействуй!». Церковь требовала ее соблюдения от всех христиан. Возникло табу на эротику, хотя эротизм присущ даже самой Библии. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть «Песнь песней» Соломона. Теологи склонны видеть в этом произведении иносказательное восхваление церкви, но обычный читатель, не столь искушенный в вопросах богословия, когда речь идет о «персях» и «сосцах», часто замечает лишь открытые проявления чувственности.
Кроме того, многие религиозные мыслители считали земную любовь (и чувственность как ее составляющую) лишь отзвуком, слабым подобием любви небесной и тех отношений, которые царят в высших сферах (отсюда же и своеобразная «божественная эротика» в творчестве святой Терезы и некоторых других служителей церкви). В средние века и во время раннего Возрождения делались попытки перенести эти «высокие отношения» на нашу грешную землю. Появилось рыцарство с его культом Прекрасной Дамы и понятиями о рыцарской чести. Предпочтение отдавалось чисто духовной любви, при которой физическая близость необязательна и даже нежелательна (при этом чувственность продолжала играть заметную роль).
Парадоксально, но факт: некоторые святые стали строить свои отношения с небом по образу и подобию влюбленных рыцарей. Так, Игнатий Лойола (1491—1556 гг.), основатель ордена иезуитов, в лучших традициях средневековой куртуазности
ВЕЛИКИЕ ОБ ЭРОСЕ
В мире недостаточно любви и благости, поэтому люди склонны искать их и переносить на воображаемые существа.
Ф. Ницше
Но первоначально идеологи церкви не задумывались ни о каких высоких материях, на всякую чувственность был наложен запрет, а целомудрие в делах и помыслах – возведено в ранг высшей добродетели. Появились аскеты, которые вели непримиримую «борьбу с плотью», используя при этом такие средства, как самобичевание, обезображивание детородных органов и как крайнюю меру – кастрацию (о скопцах – одной из религиозных сект – речь пойдет далее). Впрочем, долгое воздержание часто приводило к обратному эффекту, и аскеты были заняты мыслями о сексе даже больше, чем те, кто не вел аскетического образа жизни. Тогда они бежали от мира, становились пустынниками, столпниками, жителями гротов и пещер, чтобы в одиночестве избежать соблазнов. Но и там в результате насильственного воздержания у аскетов нередко появлялись видения, галлюцинации, отравлявшие их жизнь.
Постепенно сложился институт монашества; избравшие эту форму служения Богу и сегодня приносят обет целомудрия (в католической церкви целибат – девственное безбрачие – обязателен не только для монахов, но и вообще для всех священнослужителей).
Нужно заметить, что уважительное отношение к девственности характерно не только для христианства (например, в Древнем Риме, печально известном общим падением нравов, особым почетом пользовались весталки – жрицы богини Весты, дававшие обет вечно блюсти девственность), но именно христианство создало настоящий культ невинности в лице Пресвятой Богородицы Девы Марии и продолжает поддерживать его, конечно, при активном содействии многочисленного подразделения небесного воинства, целиком составленного из девственниц, причисленных к лику святых.
Итак, на раннем этапе развития христианства церковная доктрина превыше всего ставила девственность, второе место отводилось воздержанию при вдовстве (православие и по сей день запрещает священникам вторично жениться после смерти первой супруги), высшим проявлением чистоты считалось добродетельное супружество.
С течением времени эти приоритеты слегка видоизменялись, но суть их оставалась прежней. Все плотские желания и влечения были отданы на откуп «князю мира сего», благочестивым рабам Божьим надлежало с ними бороться и всевозможными способами «умерщвлять плоть», ибо, как отмечал преподобный Иоанн Лествичник: «... Господь, как нетленный и бестелесный, радуется о чистоте и нетлении нашего тела; бесы же, по утверждению некоторых, ни о чем другом так не веселятся, как о злосрамии блуда, и никакой страсти не любят так, как оскверняющей тело».
По мнению служителей церкви, коварство сатаны и его приспешников не знает границ. Лукавый и его присные ничего так не жаждут, как завладеть душой человека, и одно из самых действенных средств для этого – погубить тело (разумеется, заставив оное впасть в плотский грех). Чтобы добиться этого, нечистые духи не прочь были принять человеческий облик и «возлечь» с тем или иным потомком Адама и Евы, невзирая на его пол и возраст.
Плотские союзы дьявола с людьми описывал еще Августин Блаженный в своем сочинении «О граде Божием». В нем повествуется о том, что франки его времени признавали существование особых демонов, которые занимались соблазнением немощных смертных посредством «разжигания плоти».