Приданое для Царевны-лягушки

Васина Нина Степановна

Постояв у двери, он решил не искать ключи. Позвонил. Дверь открылась сразу, как будто Веня стоял за нею в ожидании.

– Тони!.. – начал было он, но осекся, увидев на лестничной клетке Птаха.

– Я все знаю, – сказал Платон, направился к спальне и чуть задержался на пороге: а вдруг это произошло именно здесь?..

– Это не в квартире было, – заметил его нерешительность Вениамин. – Пойдем, покажу.

– Я только переоденусь, – буднично заметил Платон, закрываясь в спальне. – Сигнализация! –

крикнул он, напоминая.

– Ее больше нет, – крикнул Веня.

– Как это – нет? – высунулся Платон.

– Нету, нету, – подтвердил вошедший в коридор Птах. – Вон, все провода оторваны. Телефон-то хоть работает или как?

Веня молча пропустил его к тумбочке с аппаратом. В тот момент, когда Птах уже протянул руку, раздался звонок. Платон насторожился, Веня вздрогнул, а Птах даже слегка присел от неожиданности.

– Тебя, – племянник протянул Платону трубку.

Платон шел к этой проклятой тумбочке так трудно, так... невозможно трудно.

– Лейтенант Подогникопыто! – услышал он бодрый голос. – Информация для вас имеется. От меня лично.

– Сейчас не время, – с облегчением ответил Платон и положил трубку.

Он сделал два шага от тумбочки, когда телефон затрезвонил опять.

– Лейтенант Подогникопыто!

– Я все знаю. Сигнализация не действует. Вычеркните меня.

Когда Платон дошел до спальни, телефон зазвонил опять. Птах подождал, но Веня не двинулся с места. Платон тоже не реагировал. Тогда он снял трубку и нажал на рычаг, чтобы наконец позвонить самому.

Переодевшись, Платон обошел квартиру.

– Где Илиса? – спросил он.

Вениамин, не сдвинувшийся за это время с места, посмотрел раненой собакой.

– Поехала с Федькой... На «Скорой» в больницу. Тони, сейчас твой друг узнавал по телефону, куда отвезли тело Омолова. Он так и сказал – тело.

– Он мне не друг.

– Он записал на бумажке номер больницы. Он сказал – тело.

«Неужели этот пройдоха меня обманул с ранениями?» – подумал Платон. Но представить, что Аврора вот так запросто взяла и убила племянника, не мог.

– Пойдем... Веня.

– Это недалеко.

Они вышли во двор и направились к детской площадке. Платон покосился на Вениамина, но тот шел уверенно. Остановился у высокой избушки, с одной стороны которой выходила скользкая металлическая горка, с другой – лестница. Низ избушки представлял собой нечто настолько авангардистское, что только при больших усилиях воображения можно было назвать куриными ногами.

– Здесь, – остановился Веня.

Платон огляделся. На качелях вдалеке кто-то взрослый тихонько раскачивал маленького ребенка. Шелестели липы.

– На детской площадке? У домика Бабы-яги? – понизил голос Платон.

– Да. Менты пулю выковыряли вот тут, – Веня показал на белеющую щербинку от недавно выбитой

щепки где-то в районе предполагаемой коленки предполагаемой куриной ноги. Платон вдруг подумал, что ног сделано четыре, а у курицы их две. Он сам себе был противен, но ничего не мог поделать – напряженно, словно в данный момент это было самым важным, думал, сколько «курьих ножек» должно быть у избушки Бабы-яги.

– И что... Свидетели были? – спросил Платон.

– А как же. Парочка школьников, две бабки и сантехник.

– Рассказывай. – Платон присел на бортик горки.

– Короче, мы с Квакой поехали за аквариумом. Федька довел Аврору до бешенства и сунул ей пистолет. Но она долго сопротивлялась. Сказали, что Федька ее силой вытащил на улицу, принес сюда и поставил. Отсчитал пятнадцать шагов. Пока считал, Аврора пыталась удрать, хоть и крыла его последними словами при школьниках. Пьяная – что с нее возьмешь? Федька тогда уменьшил расстояние, обложил ее по-умному, она стала стрелять. Выстрелила три раза, потом ее сбил с ног сантехник. Говорят, – добавил Вениамин, закрыв глаза, – Федька очень удивился, когда падал.

– Все? – спросил Платон.

– Про Федьку – все. Мы подъехали как раз одновременно со «Скорой». Пока Федьку грузили на носилки, подкатили менты. А потом – наряд по сигнализации. По старой памяти завалили меня мордой в песок, но потом переключились на убойный отряд. Пока выясняли, кто здесь и зачем, я пошел в квартиру и выдрал пульт из стены. А потому что достали со своей сигнализацией!

– Веня, подожди, – прошептал Платон. – Я ничего не понимаю, а ты?

– Я все понимаю, а толку?

– Тогда давай сначала, и с объяснениями, а то для меня впору психушку вызывать.

– Мы с Квакой поехали за аквариумом... – уныло начал по новой Вениамин.

– Стоп! Лучше отвечай на вопросы. Пистолет был заряжен?

– Ну так! – хмыкнул Веня.

– Боевыми? В смысле, настоящими?

– А то!

Платон встал, прошелся к щербинке от пули, потрогал ее.

– Если Федор хотел покончить с собой, почему просто... – пробормотал он.

– Ну уж это – полная лажа! Покончить с собой в любимом шлеме, да? – подошел к нему Веня.

– Тогда – что?

– Он мазь испытывал. Вернее, не испытывал, а хотел убедиться, что она сработала.

– Мазь?!

– Сядь, Тони, ты совсем белый. Федька и меня просил в него пальнуть, когда пройдут две недели. Я отказался. Тогда он насел на Аврору, а той, сам знаешь... Все по фигу, когда пьяная.

– Мазь... – прошептал Платон, кивая головой. – Мазь... Но это же... Это же полный идиотизм! – Он с трудом сдержался, чтобы не заплакать.

– Ну, не знаю, – задумчиво протянул Веня. – Квака сказала, что после этой мази Федька от пули и ножа не умрет.