Приглашение на казнь
Шрифт:
Сон не шёл. Какой может быть сон рядом со спящей желанной женщиной? Близок рассвет. Его плоть давно отреагировала на тело строптивицы и требовала своего, отдаваясь приятным жжением внизу живота. Желание гнало кровь туда, где она начинала пульсировать в неистовом стремлении сбить напряжение.
Касаясь губами её макушки, прижал леди к себе в защитном жесте объятий, успокаивая непослушную возбуждённую плоть. Он готов ждать. Скоро вернётся и всё будет. Она уже его и ничто не разлучит их. Придёт время и он возляжет с ней и познает её сладость.
Слабый
Осторожно откатившись от спящей, он встал. Подкинул дров в камин. Забрал со столика поясной ремень с оружием. Присел возле безмятежно сопящей девицы. Будить жалко, пусть спит. Склонился, целуя в губы. На его лице промелькнула улыбка. Как давно ему не было так хорошо и спокойно…
Наташа, почуяв неладное, рванулась в кровати. Обежав взглядом комнату, путаясь в одеяле, чертыхаясь, поползла к её краю. В камине разгорались дрова. С улицы слышался лай собак.
В душе поднималась волна недоумения и недовольства. Он не разбудил её! Он ушёл не попрощавшись! Дикарь! Дремучий дикарь!
На ходу натаскивая платье и хватая накидку, выскочила за дверь. Догорали факелы на стенах. Ей показалось, что испугала охранника. Он отшатнулся от неё, как от чумной, тут же поспешив следом. Этого мужчину она видела стоящим у покоев Дитриха. Прежнего, видимо, его сиятельство забрал с собой.
От входной двери с пустой корзиной в руке плелась всхлипывающая Берта. Она невидящим взором скользнула по госпоже, смахивая слёзы со щёк. Несколько женщин заходили в кухню.
Выскочив на крыльцо, девушка натолкнулась на Дитриха.
Он удивлённо вскинул бровь, будто спрашивал: «Что случилось?»
— Опоздала, — она разочарованно опустила руки. Уголки губ обиженно дрогнули.
Удивительно, но ветра не было. Дождя тоже. Редкий туман стелился по низу. Тепло.
Отряд поглотил чёрный проём въездного прохода.
Опоздала!
Последний всадник, отделившись и разворачиваясь, пришпорил коня. Поравнявшись с крыльцом, Бруно, широко улыбнувшись, поднял руку, приветствуя госпожу:
— Я передам Герарду, что видел тебя! — засмеялся, ускакав, довольный, что удалось повидать её. А может быть она вышла проводить именно его и то, что согласилась стать женой друга — это необдуманный шаг и всё может измениться?
Ржавый скрип опускаемой решётки резал слух.
— Не жалеешь? — Дитрих коснулся её плеча, направляя деву в открытую дверь.
Она покосилась на него:
— Вы о чём?
— О твоём выборе. Бруно любит тебя.
Она обернулась к барону, приостанавливаясь:
— Знаю. И что? А меня кто-нибудь спросил, кого люблю я?
Он хмыкнул, не ожидая такой дерзости. Впрочем, от неё он ждёт чего угодно, только не покорности и послушания.
— И кого же любит госпожа? — обворожительная улыбка блуждала на его губах.
Так и хотелось нахамить этому самодовольному типу. В его покоях траур, а он здесь выясняет, кого любит госпожа!
— Не вас, господин
Дитрих почесал затылок, удивляясь, зачем он вяжется к невесте Герарда? Всё же завидует брату. Если бы не похороны, пожалуй, он бы смог поехать вместо него. Несколько лет назад в таверне на южной границе его жарко привечала молоденькая подавальщица. Как знать, возможно, она всё ещё там?
Наташа сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, а Кэйти, устроившись за спиной, расчёсывала ей волосы. Девушка не очень понимала, что явилось причиной её, в общем-то, неплохого самочувствия. С таким диагнозом дома она бы свалилась с ног как минимум дня на три. Здесь же уже утром, после того, как, обидевшись на своего жениха, горько всплакнув и хлебнув известного отвара, снова заснула, проснулась вполне здоровой. Слабость в теле ощущалась, но, как сказал бы современный терапевт, состояние было удовлетворительным. Чуть подрагивали руки, и при глубоком вдохе в груди ощущалась лёгкая вибрация. В любом случае, такое улучшение радовало. Правда, аппетит напрочь отсутствовал. Выпила кубок горячего кофе с леденцом и сливками, млея от восторга и закрыв глаза от удовольствия.
— Отдала ваше платье и сорочку в ремонт, — Кэйти плела тройную косу, высунув кончик языка. «Это наследственное», — решила Наташа, подметив, что Берта тоже так делает. Вздохнула. Нужно шить ещё платья, юбку-брюки обязательно, и попробовать выкроить нижнее бельё. Подходящую ткань найти будет нетрудно. Сегодня она собиралась, если не пропадёт желание, доделать вязаную накидку. С бахромой придётся повозиться. Отсутствие крючка усложняло задачу. Зато в дорожном наборчике в помощь имелась стальная «вечная» цыганская игла.
Дверь без стука распахнулась и на пороге застыла Юфрозина.
Девушка обернулась, удивившись. Надо же, графиня собственной персоной соизволила явиться в покои своей компаньонки! Хотя, нет. Теперь она уже не компаньонка и они ровня. Официально.
— Что-то твой жених не поторопился переселить тебя к себе поближе, — она, скривившись, водила пальцем по каминной полке. Уставилась на китайского хлопанца, явно вспоминая о недавних событиях.
— Успею ещё, — Наташа недовольно покосилась в её сторону. Вот же, зараза, не преминула подколоть. Спокойствие, главное спокойствие.
Их комнаты с Ирмгардом находились рядом. Только что толку? Симпатия между будущими молодожёнами никак не завязывалась.
— Что тебе нужно? — получилось резко. Низкий тембр голоса усилил нарастающее раздражение. — Делать нечего?
— Нечего.
— Перебери свои побрякушки.
— Надоело.
— Сегодня будет жарко, погода налаживается. Вон, солнце вышло. Прогуляйся со своим женихом в лес, к реке. Ты ведь ездишь верхом.
Юфрозина так посмотрела на новоявленную пфальцграфиню, что у той пропала охота общаться.