Пригласила тетенька медведя в гости…
Шрифт:
От такого его взгляда, я невольно улыбнулась и, конечно, кивнула головой, принимая его предложение. Валентина заинтересованно спросила:
– А что, у тебя там и ценное что-нибудь имеется?
Я про себя мысленно сморщилась и досадливо подумала: «Кому что, а вшивому – баня…» Егор глянул на нее с легким недоумением, и пожал плечами:
– Смотря по тому, что считать ценным. По мне так, этим вещам вообще цены нет. Все старинное, с любовью и терпением руками бабушек и прабабушек сделанное. – Валька сразу скорчила презрительную рожицу. Егор усмехнулся. – Но, если ты имеешь ввиду золото-бриллианты, то таких экспонатов там точно нет. –
Стараясь убрать невольно расползающуюся по моей физиономию улыбку, я ворчливо проговорила:
– Договорились, договорились… Только ты тоже там не задерживайся. – И, не утерпев, добавила: – Я буду скучать…
Егор, не обращая внимания на ехидную Валькину ухмылку, сгреб меня в охапку и закружил, легкими поцелуями покрывая мое лицо. Потом, поставив меня обратно на твердую землю, прошептал в ухо:
– Я люблю тебя… – И, не дожидаясь моего ответа, кинулся к своей запыленной машине, прокричав на ходу: – Не скучайте, я скоро…
Эх, знать бы мне тогда…
Проводив удаляющуюся машину Егора взглядом, мы отправились дальше. Валька, несколько минут сосредоточенно морщившая лоб, что было явным признаком ее сосредоточенной мысли, вдруг проговорила:
– Не нравится мне все это…
Я в некотором недоумении посмотрела на подругу.
– Что именно…
Она мотнула рукой, словно проводя черту между собой и окружающим миром, и, совершенно бестолково, на мой взгляд, но глубокомысленно ответила:
– Да вот это все мне и не нравится…
Вот и пойми ее! То ли ей не нравится, что там нет «золота-бриллиантов», то ли еще чего. Поняв, что чего-то более конкретного я от нее не дождусь, просто хмыкнула в ответ, никак не комментируя ее расплывчатую фразу. Мы еще несколько минут шли в молчании, думая каждый о своем. Я, естественно, думала о Егоре. О чем думала подруга, мне было неведомо. Так, в молчании мы и дошли до Валькиного дома. Она осталась разбираться со своими жильцами, а я пошлепала дальше в свою контору.
Хотя, контора – это было громко сказано. Маленькая деревяная домушка на самом краю деревни, в которой сидел один егерь, а теперь еще и я. Но рядом была небольшая конюшня, где в стойле стояло две лошадки, наш «транспорт». Егерь, он же конюх, Максим Валентинович, присматривающий за всем этим «гаражом», был дядька лет пятидесяти. Невысокий, на вид щупловатый, с выдающейся лысиной, и хитрыми водянистыми глазками, выглядывающих из-под лохматых, я бы сказала, кустистых бровей. Почему Господь так щедро наградил его брови густым волосом, а голову совершенно почти лишил эдакой красоты – оставалось загадкой. Сам Валентиныч шутил, что волосы на голове вытерлись на чужих подушках. И при этом он так хитро подмигивал, что сразу становилось понятно, что это были за «чужие подушки». Шутки шутками, а ходок по женскому полу он был еще тот, за что был неоднократно бит разгневанными супругами. Но это, увы, на его стремление понравиться женщинам, никак не влияло. Отлежится, откряхтится – и снова здорово, готов к новым подвигам!
Увидев, как я бодро шагаю к своему рабочему месту, он радостно заорал, приветствуя меня, так что дремавшая на крыльце собачонка неясной породы и окраса, перепуганно вскочила на лапы и отчаянно затявкала тоненьким визгливым голоском, спросонья не поняв, где враги, и с какой стороны ждать неприятностей. Валентиныч сердито замахнулся на животину:
– Цыть ты, Муха!!! Али повылазило?! Не видишь, свои…
Псинка
– Валентиныч, чего лютуешь с утра пораньше? Не выспался?
Тот махнул рукой.
– Какое там выспался!!! Всю ноченьку глаз не сомкнул… – И он заговорщицки мне подмигнул так, что сразу стала понятна причина его «бессонницы».
Я только головой покачала, проворчав:
– Вот черт неуемный… Наскребешь опять на свою голову проблем…
Максим Валентинович выпятил грудь колесом, и лихо улыбнулся:
– Ничё… Бог не выдаст – свинья не съест…! – Потом, спохватившись, затараторил. – Тебе тут телефонограмма пришла с утра пораньше от начальства… – И опрометью кинулся внутрь конторы.
Через несколько секунд внутри послышался грохот падающего стула, и на крыльце вновь появился Валентиныч. В руках он держал клочок смятой бумажки, которую вытащили, откуда, я даже затрудняюсь сказать. Принимая у него этот клочок, я с недоумением спросила:
– Ты что, жевал ее?
Егерь что-то принялся мне смущенно объяснять, но я его уже не слушала. Мне предписывалось руководством срочно отправиться на обследование трех кварталов, находящихся на берегу Пры. Я мысленно чертыхнулась. Вот же пригорело начальству! А у Валентиныча спросила:
– А на словах ничего не передавали? К чему такая срочность?
Тот скроил какую-то невнятную физиономию, пытаясь и начальство кощунственным словом не обидеть и информацию до меня донести достойно.
– Да, вроде бы, к нашему начальству какое-то другое начальство приезжает… – И, почему-то, шепотом добавил, воздев указательный палец к небу, – … аж из самого министерства!
Я тяжело вздохнула. Ну, обследовать, так обследовать… Мне не привыкать. Но вот, насчет срочности, я засомневалась. Все-таки, подруга приехала, а я возьму ее, да и брошу. Тем более, что ночевать нам несколько дней предстояло в усадьбе. А оставлять там Вальку наедине с ее беспрестанными мыслями о Веревкинском кладе… В общем, волновалась я. Подумав еще пару минут, обратилась к егерю:
– Валентиныч, приготовь-ка мне Ярку. Я ее сегодня заберу, а завтра с утра пораньше и поеду, чтобы сюда уже больше не заезжать.
Ярка была каурой трехлетней кобылкой, прозванной так из-за своего норовистого характера. Но мне с ней удавалось справиться. Когда пораженный моим умением управиться с лошадью егерь восхищенно выдохнул: «Как это тебе с ней ловко все удалось-то?!», я про себя подумала: «Пообщайся с Валькой столько лет, и никакая строптивая кобыла тебе будет не в тягость». Но вслух, разумеется, этого не сказала. Просто дипломатично и скромно пожала плечами.
Пока егерь занимался с лошадью, я прошла в контору и взялась за камеральные работы. До обеда я корпела над бумажками. Ох и не любила я этого дела! Но есть такое слово «надо», а раз надо, то значит надо. Документы для обследования подготовила, из сейфа достала карту, сделала на ней все полагающиеся отметки, проложив маршрут. И тут зашел егерь и молодцевато доложил:
– Юрьевна!! Транспорт у крыльца!!
Я с облегчением, граничащим со счастьем, закрыла сейф, и вышла на улицу. Ярка нервно переступала на месте копытами, и рвалась в бой. Валентиныч поцокал языком: