Приговор
Шрифт:
– Хм… логично, – согласилась Эвьет. – Но что же из этого следует – что никому и ничему нельзя верить?
– Вера – вообще весьма скверная вещь… Она заполняет пустоты, образовавшиеся из-за отсутствия знания. Но это бы еще полбеды. Хуже, что когда знание, наконец, приходит на свое законное место, обосновавшаяся там вера не хочет его пускать.
– Хорошо, что инквизиторы тебя не слышат.
– А также никто другой, кто мог бы им донести.
– А мне ты, стало быть, веришь, – озорным тоном констатировала она. – Противоречие, Дольф?
– Я не верю, я знаю, – возразил я. – Ты не веришь в бога, как и я.
– С чего ты взял?
– Когда ты купалась, я обратил внимание, что
– А ты наблюдательный, – весело заметила Эвьет и добавила уже серьезно: – Вообще-то ты прав. Я не верю и не хочу верить в бога, который допускает… все это. В последний раз в своей жизни я молилась тогда, в день штурма. И сколько бы я ни прожила – тот раз останется последним.
– Попы сказали бы, что это очень наивно и по-детски – не верить в бога только потому, что он не помог тебе лично, – ответил я. – Но разве ты такая одна? Разве мало говорят на проповедях о силе молитвы невинного ребенка – и разве хоть одному ребенку это помогло? Если зло приходит в мир как кара за грехи, то отчего за грехи одних страдают другие – в то время как сами грешники процветают? Богословы исписали тысячи страниц, пытаясь найти хоть сколь-нибудь разумные ответы на эти вопросы – но, насколько мне известно, преуспели лишь в том, чтобы прятать отсутствие ответов за кудрявыми словесами. И кострами инквизиции, пылающими во славу бога любящего и всемилостивого… Кстати, возвращаясь к теме Ришарда. Даже если он и впрямь благороден, это отнюдь не означает, что все, кто воюют под его знаменами, ведут себя столь же достойно. С этим ты, надеюсь, не будешь спорить? А то могу привести некоторые примеры…
– Не буду, – вздохнула Эвьет. – Понятно, что ни один самый достойный правитель не в состоянии уследить за каждым своим подчиненным.
– Однако бог лишен этого оправдания, – закончил я свою мысль. – Он же всеведущ. И при этом его подчиненные даже не просто творят злодеяния по отношению к кому-то внешнему – они постоянно делают это по отношению друг к другу. Те же самые мужики, не будь войны, все равно нашли бы повод подраться, хотя бы даже самый пустячный – причем его пустячность ничуть не уменьшала бы жестокости драки…
– Меня можешь не убеждать, – невесело усмехнулась Эвелина. – Меня уже убедили.
Из села вело две дороги, не считая той, по которой мы приехали – одна продолжалась на восток, вторая ответвлялась от нее на север. Мы направились по этой последней.
На первый взгляд казалось, что эти места меньше пострадали от войны, чем те, что к югу от Аронны (которые, впрочем, и до войны были менее населены). Вероятно, здесь, ближе к центру графства, позиции йорлингистов были сильнее и их войска могли оперативнее реагировать на действия противника – а потому лангедаргские рейды были здесь редкостью. Но, хотя за полдня пути нам попалось лишь одно полностью сожженное селение, в остальных деревнях, мимо которых мы проезжали, хватало опустевших домов и заросших бурьяном огородов. В некоторых селах не больше трети дворов производили впечатление обитаемых. Почти не было заметно и скотины, во всяком случае, свободно разгуливающей. Я обратил внимание на маленькое, всего в полтора десятка голов, стадо коров, которое стерегли сразу три пастуха (один старик и двое мальчишек лет четырнадцати), вооруженные не только обычными пастушескими кнутами, но и луками.
– Они собираются
– Нет, – покачал головой я. – От солдат им все равно не отбиться, да и кому охота навлекать карательную экспедицию на свое село. Скорее всего – от жителей соседней деревни.
– Думаешь, та деревня на стороне Лангедарга?
– Думаю, что те такие же йорлингисты, как и эти. Но в первую очередь они на стороне собственного желудка.
Некоторое время спустя над нами пролетела стайка диких уток – я, признаться, не обратил на них внимание, но Эвелина была начеку и успела взвести арбалет и выстрелить прежде, чем они удалились на недоступное расстояние. Выстрел оказался успешным, так что об ужине мы могли не беспокоиться. С ночлегом, однако, дело оказалось сложнее. Успокоенный количеством поселений, мимо которых мы уже проехали, я рассчитывал, что ближе к закату мы наверняка отыщем какое-нибудь жилье – но, как назло, по бокам дороги снова потянулись леса, сперва имевшие вид небольших рощиц, но затем все более основательные, и к тому времени, как солнце скрылось за деревьями, конца им все еще не было видно.
Я уже настроился на ночевку под открытым небом (погода, к счастью, на сей раз не сулила никаких неприятностей), как вдруг впереди, где дорога изгибалась вправо, замерцал между деревьями огонек костра. В принципе, это мог оказаться кто угодно, но едва ли лихие лесные обитатели стали бы разводить огонь прямо у дороги; скорее всего, это тоже были какие-нибудь припозднившиеся путники. На всякий случай я все же протянул Эвелине арбалет. Путники тоже разные бывают.
Мы проехали поворот и увидели в вечернем сумраке полдюжины кибиток, стоявших на обочине передками в нашу сторону. Лес в этом месте отступил от дороги, образовав небольшую поляну; на ней ближе к повозкам горел костер, а подальше щипали траву стреноженные лошади. Значит, караван. Стоит ли ночевать вместе с ними – еще вопрос, но, по крайней мере, расспросить их о дальнейшей дороге имеет смысл.
Над огнем на крепких рогатинах висел довольно приличных размеров котел, в котором что-то булькало – не иначе, там готовился ужин для всех караванщиков. У костра спиной к нам сидели двое – рослый мужчина и ребенок. Они никак не отреагировали, когда мы подъехали, и я подумал, что караванщики чересчур беспечны. Остановиться на ночь посреди леса и не выставить часовых – такое и в довоенные годы едва ли было разумным… Впрочем, возможно, это не торговый караван, а просто беженцы, у которых нечего взять? Наличие в караване детей лишь подтверждало эту мысль. Хотя беженцы, путешествующие не на своих двоих, уже не настолько бедны, чтобы чувствовать себя в безопасности.
– Путь добрый, – приветствовал я сидящих, спешиваясь и в то же время делая знак Эвьет оставаться пока на коне.
– И вам, – глухо буркнул мужчина, по-прежнему не глядя в мою сторону.
– Откуда едете? – осведомился я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более приветливо.
– Из Комплена, – последовал столь же глухой ответ. Вообще голос незнакомца был какой-то странный, словно он говорил, не закрывая губ.
– Как удачно! – искренне заметил я. – Мы как раз направляемся в Комплен. Далеко до него?
Он снова что-то пробурчал себе под нос – не то, что они были там вчера, не то – позавчера.
– Послушайте, любезный, – потерял терпение я, – я думаю, нам будет легче беседовать, если вы перестанете обращаться к костру и обернетесь в мою сторону.
Он медленно повернулся, и падавший сбоку пляшущий свет пламени озарил то, что было его лицом.
Я навидался всяких людей – и живых, и мертвых. Но тут я невольно отпрянул, еле удержавшись, чтобы не вскрикнуть. На меня смотрело чудовище.