Приговоренный к забвению
Шрифт:
— Рик, а ты так и не рассказал, кто ты и откуда, — вернулся к своему вопросу Бруно.
— А я не помню, — соврал, закрыв глаза, Рик.
— Как это? — недоверчиво спросил рогоносец.
Рик пожал плечами.
— Надо мной, кажется, хотели провести какой-то ритуал, но что-то пошло не так… А когда я пришел в себя, то уже ничего не помнил.
— Ритуал? Какой, где?.. — прошептал мошенник, с любопытством подползая поближе к Рику.
— И что, совсем ничего не помнишь? — перебил мошенника рогоносец.
— Что-то рассказ твой с лживым душком,
— Так я его позаимствовал, — хмыкнул Рик с кривой усмешкой. — У того самого Алрика Проклятого, которым меня обозвали. Должен же я как-то зваться?
Он рассчитывал, что после этой фразы хоть кто-нибудь да объяснит ему, что же там за Алрик такой. Но тут рогоносец с мошенником заговорили наперебой, что все беды Рика наверняка из-за этого, что нельзя поминать Алрика Проклятого в полнолуние, что у кого-то там корова перестала доиться, когда хозяйка сгоряча обозвала скотину этим именем, что у одного крестьянина, для которого «ах ты Алрик Проклятый» было любимым ругательством, родился мертвый ребенок с пузырем вместо головы…
Пока наконец сверху не донесся окрик тюремщика.
— А ну умолкли все!
«Путы узника» на мгновенье вспыхнули у всех, вызвав ругань и стоны. Наконец наступила тишина. Мошенник и рогоносец отползли в сторону, и прикрыв глаза, изобразили дрему. А Бруно, дождавшись, когда тюремщик уйдет, негромко проговорил:
— На самом деле до того, как Алрика назвали Проклятым, его именовали Освободителем. В некоторых книгах его еще называют Алриком Предателем, правда описание…
— Эй, там кто-то чего-то не понял?! — снова раздался голос тюремщика, и путы на руках Бруно вспыхнули так, что в яме запахло паленым.
Но разбойник не кричал и не стонал. Так же, как Рик, он крепко стиснул зубы, и, шумно дыша, перетерпел боль.
Гордый.
«Очень интересный разбойник, ты не находишь?» — спросил Рик у притихшей Рут.
«Да, он такой хорошенький! — с придыханием ответила та. — А улыбка какая! Только подумаю, что его завтра казнят…»
«Ты бы лучше подумала, что завтра казнят меня! — рассердился Рик. — И вообще, я сейчас не про улыбку его говорю. Для юноши, с десяти лет промышляющего разбоем, у него слишком хорошо поставлена речь — и чувство собственного достоинства. А еще он, кажется, действительно что-то знает обо мне, и не из базарных баек, а из книг. Из книг, Рут! Ты много встречала разбойников, которые умели бы читать?..»
«Ты нарочно бередишь мое воображение?» — обиженно проговорила Рут.
Рик тяжело вздохнул.
«Ты свое воображение лучше направь в полезное русло. Если совместить мою скорость и опыт, силу и ловкость разбойника и силу скорняка-женоубийцы — неужели обладая всеми этими ресурсами мы не придумаем, как не попасть на эшафот?..»
А между тем Малыш Бруно внимательно разглядывал Рика, поблескивая белками глаз в свете луны, и тот чувствовал, что молодой разбойник изучает его с неменьшим интересом, чем он сам изучает разбойника.
***
На рассвете тюремщик принялся скрежетать створками
Почему тюремщик открывает их на рассвете? Ведь в прошлый раз казнь начинали около полудня, а ритуалы требуют четкого выполнения условий.
— Всем встать! — гаркнул тюремщик.
Приговоренные поднимались медленно, стараясь поустойчивей поставить стянутые в щиколотках ноги.
До слуха Рика донеслись обрывки разговора с поверхности. Один мужской голос недовольно ворчал, что не ожидал сегодня — правда расслышать, что именно тот не ожидал, не удалось. А второй с нагловатой уверенностью возразил, мол, а когда же еще, если вчера было полнолуние.
Рик вопросительно взглянул на Бруно. Тот неприметно покачал головой, мол, не знаю.
— Почему пятый не встает? — недовольно крикнул тюремщик.
— Господин, он умер! — проговорил дрожащим голосом конелюб с виноватой улыбкой.
— Вот народ хилый пошел, — проворчал тот в ответ, и исчез. Теперь на узников сверху смотрели двое: по всей видимости, смотритель тюрьмы, заспанный, с торчащими из-под шлема лохматыми прядями жидких бесцветных волос, и какой-то человек в черной шляпе, черном камзоле и черных кожаных перчатках с большими блестящими пряжками: если бы он не стоял, а лежал где-нибудь на дороге, Рик однозначно принял бы его за обескровленный труп. Синюшно-бледная кожа, глубоко запавшие глаза, зеленоватые тени под ними, острые скулы — при виде этого зловещего лица скорняк отшатнулся, потерял равновесие и, если бы не стена, точно упал бы. Бруно побледнел, конелюб затрясся еще сильней. Недоумение в их глазах говорило больше любых слов: они не понимали, кто перед ними, но все как один поддались пугающему впечатлению, которое производил незнакомец.
А тот оценивающе осматривал обитателей ямы, и наконец произнес:
— Вот этот хорош, — и он указал пальцем на Бруно. — И вот этот, хоть и подпорчен, тоже сгодится, — и незнакомец указал пальцем на Рика.
Все планы полетели к демонам.
— Может, возьмете еще и третьего?.. — робко предположил смотритель.
— Кого, по-вашему, я здесь еще могу взять? — возразил человек в шляпе. — Этого пропойцу? Или старика? Мне нужны молодые и свежие, сами знаете!
— Но у нас сейчас больше нет приговоренных к смертной казни…
— Найдите, — холодно ответил тот. — Мне нужен еще один.
Смотритель вздохнул.
— Ладно, пойдемте в камеры. — и, повернувшись в сторону, прикрикнул: — Вытаскивайте и грузите этих двоих!
— Эй, а куда нас?.. — спросил Рик.
Смотритель и человек в черном прошли мимо, не ответив. Вместо них ответил тюремщик.
— Рот закрой! А то палач тебе сейчас его зашьет для верности!
В яму опустили лестницу.
— Поднимайтесь по одному!
Рик поднимался первым.