Прикажите мне, принцесса
Шрифт:
Он слегка улыбнулся.
— Л’Аррадон доберется и до слуг, когда успокоится и проверит придворных. Идите. Только ожерелье оставьте. Здесь ваше зелье будет в большей сохранности.
София поднесла руку к шее, готовая послушаться, но остановилась:
— Нет. Я вам не доверяю.
Она ожидала спора, ссоры, вспышки бешенства, угроз — чего угодно, кроме негромкого смеха в ответ.
— Правильно делаете. Впрочем, как пожелаете, ваше высочество, — тихо проговорил Итилеан. — Кроме того, за вами еще пара ответных ударов…
Он легко взял ее за плечи и развернул к двери.
И, поспешно направляясь на кухню и с
***
Узкая тенистая улочка извивалась змеей, изгибалась под неожиданными углами. Там, за задними стенами этих скромных трехэтажных домов, простирались обширные сады и задние дворы имений богачей. Пыльный переулок, так называли это место. Обиталище малоимущих и экономных. Ему позволили разделить тылы двух богатых кварталов, чтобы взоры владельцев тех роскошных домов, которые порой проглядывали из-за пестрой листвы садов и живых изгородей вдали, не смущал вид изнанки имения соседа.
Поэтому из тех окон, что выходили во двор, можно было увидеть высокий каменный забор почти вплотную к дому, а дальше — только листву и цветы, острые крыши и шпили, фигурные дымоходы и гребни.
А из тех, что выходили на улицу, — серые неброские фасады зданий напротив, маленькие магазинчики и скудную зелень. И задерганных усталых людей в одежде такой же пыльной, как и тонкая полоска дороги между домами.
Помещений в квартире было всего два. Узкая длинная комната окнами на улицу и нечто совмещенное, эдакая прихожая-кухня, разделенная символическими перегородками и смотрящая окнами на чей-то сад из пушистых нежно-салатных деревьев.
В главной комнате висели плотные сине-зеленые шторы с геометрическим орнаментом, на полу лежали потертые дорожки из похожей ткани, вся обстановка ограничивалась полосатым зеленым диваном и парой таких же кресел, а у окна на незастеленном столе стоял единственный предмет. Печатная машинка.
Именно такой незамысловатый интерьер открылся Элейн, когда Эреол распахнул перед ней двери этого безликого жилища.
— Неужели все так серьезно? — спросила она, продолжая начатый разговор. — Настолько, что ты решил выбраться из убежища, чтобы быть ближе к событиям?
— То, что ты рассказала… оно настораживает, — отозвался колдун. — Особенно о видении разрушенного замка. Купания Кервелина под дождем, вспышка ярости Л’Аррадона — мелочи, по большому счету. А руины — это что-то посерьезнее.
— Тебе опасно жить в городе. Это тоже серьезно, — Элейн передернула плечами. Она в упор не видела причин, по которым померещившиеся ей руины были бы важнее остальных странных событий. Конечно, в замке определенно происходило что-то ненормальное. Но все это было для нее явлениями из одного ряда, а вот Эреол… Эреол видел больше. Неудивительно, впрочем. Эреол всегда видел больше. И если бы считал нужным, то уже рассказал бы.
— Очень похоже, что видение на самом деле было обнажившимся кусочком истинной картины, — он точно прочитал мысли Элейн. — Не исключено, что на самом деле замок или его часть — и есть та руина, которую ты видела. И это, как ты понимаешь, оставляет больше вопросов, чем ответов.
Элейн воззрилась на наставника.
— Тогда, будь все иллюзией, половина придворных давно погибла бы от дождя. Если на самом деле крыша
— Не то, — поморщился Эреол. — Ты смотришь с практической позиции. При создании подобных иллюзий задействована другая магия. Часть мироздания заменяется другой. Да и рано еще об этом говорить. Увидим со временем. Все странности начались, когда ты начала расшатывать лодку. Продолжай в том же духе — кто знает, что обнажится следующим. А теперь рассказывай, что там у тебя за идея, достойная «Гранд-Газеты».
По дороге сюда Элейн уже успела поделиться с ним замыслами.
Еще там, в нише мира, продумывая план свержения Кервелина, они собирались использовать этот прием — распространение слухов и сплетен, порочащих доброе имя короля и бросающих тень на его авторитет. Кервелину удалось добиться немыслимого — почета и уважения в народе. Том самом народе, который он завоевал силой всего десять лет назад. Эреол подозревал, что не обошлось без вмешательства Л’Аррадона — то ли особый заряд в каждом проданном вадрите, то ли массовые чары… Однако тут же возражал сам себе, что даже Л’Аррадон, даже в пору подъема, даже на пике магических сил не способен постоянно контролировать такое количество людей. Да и Кервелин правил грамотно и вовсе не был чудовищем — ни разу с того самого памятного утра своей победы.
Маскировал свою суть. Все маскировали.
А любое доброе имя можно замарать. Тем самым подрывая доверие к такому правителю. Чтобы получить расшатанное общество, которое легко будет взорвать.
А потом заняться организацией этого взрыва.
Так говорил Эреол…
— Ты говорил, нужно выбрать то, что порочит короля с министрами, и донести до как можно большего количества людей. Если мы возьмем казначейские отчеты, покажем, сколько проедает двор, сколько денег тратится на всю эту мишуру вроде деликатесов, драгоценностей, тканей на парадные мантии на каждый день, ковры, зеркала, люстры, то многие возмутятся, — начала Элейн. — Плюс нужно добавить переписку Кервелина с Л’Аррадоном. Несамостоятельный король, который шагу не может ступить без своего колдуна… И плевать, что у королей обычно куча советников, если правильно подать, никто об этом не задумается. Простой люд не задумается точно. И я знаю, как сделать, чтобы все это дошло до большого количества народу сразу.
Эреол смотрел на нее с легкой улыбкой. Той самой, озорной и молодой. Отвлекшись на миг от изложения своих догадок, Элейн вдруг подумала, что его методы воспитания дали самые неожиданные плоды. Отказавшись от роли приемного отца или даже старшего брата, он выглядел в ее глазах все привлекательнее в роли друга. Именно такого, какого ей всегда хотелось иметь.
— Будешь развешивать плакаты или раздавать прокламации? — Он сел на продавленный диван и закинул руки за голову, приготовившись слушать.
— Я говорила о «Гранд-Газете», — напомнила Элейн. — Так вот. Я буду выпускать информационные листки с текстами указов или писем, с их копиями. Но не раздавать и не развешивать, а распространять с ее помощью.
Колдун хмыкнул, подавшись вперед.
— Подбрасывать в выпуски? Так это пресекут после первого же листка.
— Зато какой будет скандал, — хихикнула Элейн. — В самой популярной газете, можно сказать, рупоре власти — и вдруг подобный вкладыш. Я бы заинтересовалась, где можно достать следующие. А в Угларском королевстве, к счастью, еще много газет.