Прикладная метафизика
Шрифт:
Смысл туннельного эффекта в том и состоит, что «репортаж из туннеля» передать невозможно: никакие приборы не регистрируют «инобытие» элементарной частицы в промежутках между стационарными дискретными состояниями. Особенности оптики вампира зафиксированы народным поверьем, согласно которому вампир не отражается в зеркале. Если рассматривать зеркало как рефлексивное удвоение и минимальный элемент самоотчета, то с поверьем можно согласиться. Самоотчет не просто требует времени, он порождает специфическое вязкое время, наделяемое исключительной ценностью. Речь идет о становлении, о плавном переходе, в котором почти всегда находится реальность человеческого. Но знаменитое гамлетовское зависание «быть или не быть», порождающее пространство замедления с челночным движением рефлексии, напрочь исключено для вампира. Между тем только этим замедлением и санкционируется психическое — образуется «зона психе», душа в содержательном, а не символическом смысле слова.
Как раз в таком строгом, содержательном понимании
39
Вампир обладает тем, что принято называть anima, причем в превосходной степени, но такой данностью, как psyche, он не обладает. К сожалению, по сложившейся порочной традиции, и то и другое переводится на русский как «душа».
За зеркальные пределы психе выводит лишь туннельный переход: проскакивание-без-зависания, мгновенная трансформация в противоположность становлению. Такие психологические коридоры объяснимого, санкционированного перемещения, как ассимиляция, аккомодация, представление (не говоря уже о воспитании и самовоспитании), слишком медленны для овампиривания, они не достигают порога туннельного перехода. В классической схеме Фрейда различаются две первичные операции Я — идентификация и выбор объекта [40] . Мерцающее, импульсивное бытие вампира в принципе может быть описано как внезапная идентификация, при которой не сохраняется даже формальная самотождественность. Строго говоря, вампир может отвечать за свои кровожадные деяния еще в меньшей степени, чем отдельный человек за первородный грех всего человечества. Но таков важнейший принцип всех человеческих устоев — отвечать за то, что неподконтрольно повседневному режиму сознания. Туннельный эффект являет собой тип трансформации, не отвечающий даже на вопрос «откуда?»; в общем случае не фиксируется и определенность (отдельность) внезапно обретенного, захваченного тела. Возьмем какой-нибудь характерный эпизод из фильма, хотя бы из уже упоминавшегося триллера «От заката до рассвета» Родригеса.
40
Ближе всего к нашему контексту они рассмотрены в работе «Психология масс и анализ человеческого Я». См. Фрейд 3. Я и Оно. Т. 1.Т6., 1989.
Мы видим вамггирион в действии. Инициированное коллективное тело жаждет крови и рвется к ней, не обращая внимания на инстинкт самосохранения. Герои отважно сражаются с нечистью, «теряя в борьбе» одного за другим своих товарищей. Сейчас станет жертвой еще один: клыки вампира уже оказались в роковой близости от его горла. Но вампир внезапно отступает, теряя к добыче интерес. Зритель, в соответствии с правилами игры, тут же догадывается, что бедняга уже подвергся укусу и, стало быть, «овампирился». Теперь, не приходя в сознание свершившегося факта, он мчится сквозь туннель и вот-вот присоединится к вампириону. Для нападавшего это означает, что потенциальный объект исчез с экрана тепловизора. Выходит, что датчики вампириона не фиксируют отдельной телесности, они чуют лишь круговую циркуляцию крови — не той, что уже влилась в Океанос, а той, которая еще пульсирует в замкнутости автономного круга кровообращения. Вамгшрион пребывает в непрерывной экспансии в соответствии с четкой системой распознавания «свой-чужой», регистрируемой вампирической оптикой. По идее, после исчезновения из зоны чутья всех потенциальных объектов, дальнейшее поведение вампириона должно определяться набранной «критической массой». Если некий критический уровень не достигнут, коллективное тело впадает в режим анабиоза: состояние суперанимации отзывается назад (по народной версии — криком петуха или первым лучом солнца). Если же естественная скорость набрана и рубеж преодолен, то туннельный проскок ведет в следующее состояние, в режим «штормящего Океаноса», когда разрушению подлежит уже случайная телесная дистрибуция самого вампириона.
Скорость полураспада вампириона, разделяющая разные режимы его бытия, есть некая константа, сопоставимая с такой физической константой, как скорость света. Просто скорость света, входящая в знаменитую формулу Эйнштейна Е=тс2, описывает поведение привычных элементарных частиц, прежде всего фотонов. Интересующая нас скорость проскока (ее можно назвать супербиозом в противоположность анабиозу) описывает поведение вампирионов. Она, в принципе, тоже может быть измерена — но, увы, возникают некоторые проблемы с экспериментальной площадкой. Между тем важность константы супербиоза вытекает из важности характеризуемого ею феномена. Если бы не эффект сверхдальнего проскока, самопроизвольного
Сквозной характер туннельного перехода, не задерживающий трансформацию в зоне психического, казалось бы, напрочь исключает очеловечивание зова Океаноса: откликнувшееся на зов существо не может быть человеком; оно, по определению, вампир. Все это так, если речь идет о границах психе-души, об универсальном психологическом измерении. Но в сфере разумности, также обретенной в разломе антропогенеза, туннельные эффекты находят свое применение. «Могущество разума лишь столь велико, насколько он решится сначала отпустить себя, а затем и восстановить себя из абсолютной разорванности» [41] , — эти слова Гегеля указывают на динамический аспект разумности. Эталоном абсолютной разорванности как раз и является дискретно мерцающий режим бытия вампира. Вампирическое входит в игры разума как показатель скорости — скорости схватывания в кантовском смысле и, прежде всего, скорости негации. Принципиальная проницаемость мира для мышления есть результат использования туннельных переходов и туннельных эффектов — и пусть даже итоговая картинка оказывается предельно смутной, расплывчатой, как на экране воображаемого тепловизора, — но именно она обеспечивает данность мира в состоянии сразу. Дальнейшая работа рефлексии под картезианским девизом ясного и отчетливого постепенно очертит контуры «хороших форм», выявит и зафиксирует нужные контрасты, создаст точки отсчета для последующей энумерации. Вампир — плохой феноменолог, зато он настоящий мастер трансцендирования.
41
Гегель. Феноменология духа. СПб., 1991. С. 12.
Психическое отделено от зоны сверханимации не только содержательно, но и в строго определенном формальном смысле. Формальный принцип запрещает трансформации и тем более туннельные переходы на территории психе; нарушение «запрета» попросту означает слом психики (психоз), самым характерным признаком которого как раз и является немотивированность переходов, отсутствие мостика между поведенческими диспозициями: настроение перестает быть постепенно меняющимся фоном, оно становится результатом мгновенного перестроения.
Вампирический приход в ряде случаев оказывается идеальной моделирующей системой безумия: эпилептический припадок, кататонический ступор, калейдоскопическая смена состояний при паранойе, шизофреническое раздвоение или мультипликация личности — все это следствия расщепления целостной психики на отдельные голоса, приказы или команды [42] . Часть таких приказов хранится в коллективном бессознательном как наследие антропогенеза.
Принципиальное различие между синтезом вампириона и фатальными шизотенденциями состоит в том, что в последнем случае отсутствует единый полюс притяжения, отсутствует даже такой слабый эрзац-регулятор единства, как логика. Именно поэтому обитатели сумасшедшего дома представляют собой самый неорганизованный коллектив на свете. Иными словами, все вампиры счастливы одинаково, а каждый шизофреник несчастен по-своему. Но есть и сходство, состоящее в том, что даже локальные одержимости, неспособные к трансляции за пределы данного тела (расщепленного архипелага психе), приводят к резкому повышению физической силы (силы маньяка), поскольку устраняется зависание и перекличка голосов сменяется диктатом единственного слышимого голоса.
42
Лэйнг Р. Разделенное Я. М., 1994.
Таким образом, можно отметить любопытное обстоятельство: если в норме человек характеризуется самым низким КПД использования своих физических возможностей (на порядок ниже других млекопитающих и тем более насекомых), то в состоянии вампириона, когда происходит прорыв сверхвитальности, КПД оказывается максимальным, сравнимым лишь с другими прорывами Ж1, наподобие уже упоминавшихся нашествий саранчи или термитов. Исходя из сказанного, можно понять, как безобидные некрофаги-палеоантропы, проскакивая через туннель зова крови, превращались в Хищника, по сравнению с которым саблезубый тигр был просто киской.
В этом пункте метафизика вампиризма образует целый узел превратностей. Гарлические предосторожности смыкаются с интеллектуальным реваншизмом, упадок витальности — с торжеством гуманизма, психологическая экспансия сопереживания, проникновения в душу другого замещает форму проникновения в другого, инициированную голосом крови. Что случилось с вампирами, какова доля остаточного вампирического начала в универсуме человеческого на сегодняшний день? Наконец, что будет, если продуценты гарлических цивилизаций, микровиталы, смогут установить тотальные глушители на всех каналах трансляции зова, если, так сказать, в оппозиции «свежее — консервированное» первый полюс исчезнет вообще?