Приключение — что надо! (сборник)
Шрифт:
— Но нам не нужны деньги. Мы говорили об этом.
Том кивнул.
— Я помню. Сейчас все переписывают номера банкнот.
Джо покачал головой.
— Не так-то просто найти то, что нам нужно.
Они помолчали.
— Я думаю, мы должны добыть товар, который тут же купят за большие деньги, — сказал Том, когда они въезжали в мидтаунский тоннель.
— Правильно. И найти покупателя. Какого-нибудь богача с толстой мошной.
Две телевизионные
Я не нервничал, хотя еще ни разу не выступал перед камерой. Но полицейские нередко попадают на телеэкраны. Трижды в выпусках новостей я видел парней, которых знал лично. И частенько, принимая душ, я представлял, как эти вопросы задают мне и что я на них отвечаю. Так что можно сказать, что я подготовился к встрече с телевидением.
Сначала они дали панораму громадины строящегося здания. Монтажники продолжали работать, хотя один из них только что свалился с верхнего этажа.
Эти небоскребы из стекла и бетона растут по всему городу как грибы. В основном они заняты различными учреждениями, потому что никто не хочет жить на Манхэттене. Сюда приезжают только работать.
Особенно рьяно их строят после второй мировой войны. Плохие ли времена или хорошие, экономический подъем или депрессия, они знай себе поднимаются все выше и выше.
Комментатор, усатый мулат со светло-коричневой кожей, взглянул на оператора, звукорежиссера и, убедившись, что все готово, включил микрофон.
— Несчастный случай произошел сегодня на строительной площадке на Колумб-авеню, где возводится новое здание «Трансконтинентал Эйрлайнс». Кто-то из монтажников упал с одного из верхних этажей и разбился. Патрульный Джозеф Лумис прибыл сюда одним из первых, — он повернулся ко мне. — Патрульный Лумис, могли бы вы описать, что произошло? — и сунул микрофон мне под нос.
— Погибшего звали Джордж Брук. Он чистокровный индеец-мохаук, монтажник-высотник.
Пока я говорил, комментатор смотрел мне прямо в глаза и, едва я замолчал, задал следующий вопрос:
— Как, по-вашему, почему он упал?
— Вероятно, у него соскользнула нога. Он монтировал каркас пятьдесят второго этажа и упал на бетонные плиты пятнадцатого, пролетев тридцать семь этажей внутри строящегося здания.
— Он встретил смерть тридцатью семью этажами ниже, — сказал комментатор.
— Нет, — возразил я, — он умер гораздо раньше. По пути он несколько раз стукнулся о стальные балки.
Комментатор сменил тему.
— Среди монтажников много индейцев, не правда ли, патрульный Лумис?
— Да. В Бруклине живет два племени, и все они монтажники-высотники.
— Потому что они обладают особыми качествами, необходимыми для работы на высоте, не так ли?
— Не знаю. Они падают довольно часто. Во всяком случае, не реже, чем остальные.
Я видел, что мои слова заинтересовали комментатора.
— Тогда почему они выбрали эту опасную профессию?
Я пожал плечами.
— Полагаю, чтобы заработать на жизнь.
Его глаза затуманились. Такой ответ не устраивал ни его, ни телевидение.
— Благодарю вас, патрульный Лумис, — и он повернулся к строящейся коробке.
Я хотел послать его к черту, но передумал. В вечернюю программу вошла лишь первая часть моего интервью. Потом комментатор говорил сам, не забыв упомянуть, что монтажник «встретил смерть тридцатью семью этажами ниже». Как видно, объективностью в их передачах и не пахло.
Не знаю, что сказал Пауль, но в выпуске новостей его не показали.
В нашем районе арестовали двух крупных мафиози, и мне, Эду и еще четырем детективам приказали доставить их в суд. Такие акулы редко заплывают в Нью-Йорк, предпочитая отсиживаться где-нибудь в Нью-Джерси, и еще реже попадаются в наши сети. Одного из них звали Энтони Вигано, другого — Луис Самбелла.
Никто не знал, удастся ли довезти их без помех. Мы опасались, как бы кто-то из конкурирующих банд не напал на них в тот момент, когда рядом не было их телохранителей.
После многочисленных предосторожностей мы посадили их в две машины. Я вел одну из них. Вигано сидел сзади, между Эдом и Чарльзом Редди, еще одним детективом нашего участка. До здания суда мы доехали без происшествий. У двери нас встретили двое полицейских, в сопровождении которых мы прошли к лифту и поднялись на четвертый этаж.
Вигано и Самбелла походили друг на друга как близнецы. Небольшого роста, широкоплечие, пышущие здоровьем, с лицами, на которых застыли маски презрения, в дорогих костюмах, с огромными золотыми запонками. На руках сверкали многочисленные перстни. От них пахло лосьоном и дезодорантом, и их ничуть не пугала встреча с законом.
В машине никто не произнес ни слова, и лишь в лифте Чарльз Редди прервал молчание.
— Похоже, ты не волнуешься, Тони.
Если Вигано и не понравилось, что его назвали по имени, внешне он этого ничем не выказал.
— Волнуюсь? — он искоса взглянул на детектива. — Я могу купить и продать тебя. О чем же мне волноваться? Вечером я буду ужинать в кругу семьи, и, когда четыре года спустя дело закроют, меня оправдают по всем пунктам обвинения.
Ему никто не ответил. Да и что мы могли сказать? «Я могу купить тебя и продать…» Нам оставалось лишь стоять да смотреть на Вигано.