Приключения 1979
Шрифт:
...К полуночи мороз крепчал. Будка дяди Коли гостеприимно подмаргивала желтым глазом крохотного оконца, из трубы белым столбом поднимался дым. Шлагбаумы были опущены. Но вдруг шедший впереди Загоруйко резко остановился и подал знак товарищам. Из будки ясно слышались голоса. Осторожно приблизившись к окну, Павел увидел необычную картину. За небольшим дощатым столиком, касаясь друг друга коленями, над чугунком с кашей склонились дядя Коля и немецкий солдат в шинели, с автоматом на шее.
Покончив с кашей, дядя Коля жестами показал, что ложится спать. Немец сказал «найн» и выразительно показал на автомат.
Нужно было срочно решить: убрать немца или найти
Настка сыграла свою роль как нельзя лучше, но немец запретил дяде Коле выходить из будки. Медлить же было нельзя — с минуты на минуту могла подойти машина с Геленой.
Выбрав момент, когда немец всецело был занят едой, Загоруйко с силой рванул дверь, вскочил в будку и ударил фашиста по голове прикладом ППШ. У дяди Коли нашелся моток провода, которым гитлеровца спеленали по рукам и ногам. Потом заткнули рот его же перчаткой и оттащили подальше в посадку.
Дядя Коля сказал, что смена прибудет, видимо, не раньше шести часов утра.
Группа снова заняла свои места, и потянулись томительные минуты ожидания. До шести еще оставалось добрых сорок минут, когда километрах в двух от переезда со стороны Мариуполя на дороге появилась мерцающая полоска света от автомобильных фар. Загоруйко объявил «готовность номер один». Дядя Коля в последний раз проверил прочность запоров на шлагбаумах, а четверка смельчаков залегла к кюветах метрах в двадцати от переезда — здесь, по их расчетам, должна была остановиться машина.
Но произошло непредвиденное. Не сбавляя скорости, автомобиль проскочил засаду и остановился возле самого шлагбаума. На дорогу выскочил водитель и побежал к будке. В самый последний момент и Загоруйко И Прохор были ослеплены светом и не смогли молниеносно сориентироваться, та ли это машина. Из будки послышались ругань водителя и глухие удары. В это время открылась задняя дверца. Из машины выбрался офицер и не совсем твердой походкой направился к сторожке, вынимая на ходу парабеллум. Загоруйко вскинул автомат и полоснул очередью по офицеру. Тот упал. Тогда Павел послал Прохора на помощь дяде Коле, а сам побежал к машине. В этот момент распахнулась вторая дверца, и на дорогу выскочила женщина в военной форме. Отстреливаясь из автомата, она побежала в сторону Волновахи. Фигура беглянки, ее черный эсэсовский костюм отчетливо выделялась на белом снегу. Загоруйко бросился следом. Когда их разделяло каких-нибудь пятнадцать шагов, он приказал ей остановиться и бросить оружие. В ответ прозвучала очередь. Уже падая, Загоруйко нажал спусковой крючок...
Через минуту товарищи подобрали истекающего кровью чекиста. В нескольких шагах от него лежала мертвая Гелена.
В суматохе боя партизаны не заметили, как к переезду со стороны Мариуполя подкатила еще одна легковая автомашина. Ехавшие на ней немцы открыли огонь. Пересилив боль, Павел приказал ребятам идти на подмогу Прохору: «Я ранен в живот, двигаться не могу. Передайте в подпольный комитет и на ту сторону, что задание выполнено...»
Не
Тем временем Прохор пристрелялся по второй машине. Получив отпор, гитлеровцы, дали задний ход и убрались восвояси.
Попрощавшись со своим боевым товарищем, отнеся его тело в посадку, ушли с переезда партизаны.
От шофера-гестаповца, которого Прохор оглушил стоявшей у сторожки лопатой, подпольщики узнали, что во второй машине находился начальник Вольфа, которого все называли господин Локкерт. Спасая свою шкуру, пленный гестаповец многое рассказал о «команде Локкерта» и о ее делах.
Получив эти сведения, советское командование решило покончить с осиным гнездом. Во время налета советской авиации на Волноваху штаб зондеркоманды, ее учебный центр и радиостанция были полностью уничтожены.
ОТВЕТНЫЙ УДАР
К концу 1941 года улучшились позиции особого отдела Юго-Западного фронта в тылу противника. Особенно в этом отличались работники подразделения, которым руководил капитан государственной безопасности Борис Всеволодович Дубровин. Поначалу даже в голове не укладывалось, как это в суматохе отступления можно было создать столь разветвленную и хорошо законспирированную сеть разведчиков.
Когда немецкие танковые соединения рвались к Белгороду, Степан Лукич Самойленко внешне никаких признаков беспокойства не проявлял.
У директора школы остался очень неприятный осадок после беседы с учителем немецкого языка. Немногословный Самойленко коротко сообщил ему, что, взвесив все «за» и «против», они с женой решили не эвакуироваться. Детям нужно учиться независимо от того, кто в данный момент будет находиться у власти, а они с супругой учителя и по профессии и по призванию.
Мало кто из соседей и сослуживцев знал, что Самойленко был уроженцем республики немцев Поволжья. Там он вырос, там изучил язык, а в институте лишь отшлифовал свои знания до совершенства.
Пришли немцы, город на некоторое время будто вымер. Один Самойленко не изменил своим привычкам. Утром он уложил тетради в потертый кожаный портфель и неторопливой походкой направился в школу.
В школу в то утро ему попасть не удалось — ее заняла под казарму проходящая эсэсовская часть. И Самойленко под улюлюканье эсэсовцев отправился домой.
Когда учителя вызвали в немецкую комендатуру и предложили сотрудничать с оккупационными властями, он слово в слово повторил гестаповскому офицеру то, что говорил несколько дней назад директору школы. Но штурмфюрер оказался человеком настойчивым.
— Мы дадим вам возможность делом доказать свою лояльность Германии. Мы назначим вас директором школы, где будете учить детей по нашим программам. И время от времени вы, возможно, будете выполнять обязанности переводчика у нас. Мне нравится ваше произношение и... ваша биография. Видимо, ваши заволжские друзья были действительно из очень хороших немецких семей. На сегодня все. Можете идти.
Примерно сутки спустя, ночью, радисты-абверовцы при штабе 29-го армейского корпуса перехватили загадочную радиограмму. «Дон, Дон, я — Хорол, Хорол. Ухожу на Запад по первому варианту. Дорога безопасная. Жду указаний».