Приключения 1989
Шрифт:
— Что ты будешь делать, когда всё закончится?
— Может быть, останусь в армии, а если нет, устроюсь механиком. Мои дети будут учиться.
— Значит, выбрал всё-таки невесту?
— Ещё нет, — схитрил Ахмед, чтобы оправдать свои будущие отлучки.
Последняя точка оказалась действительно спокойной. Это была персиковая роща, по ней ходил старик крестьянин и аккуратно складывал созревшие персики в большую корзину, не обращая никакого внимания на остовы нескольких сгоревших грузовиков и парочку подбитых танков, стоявших среди невысоких персиковых деревьев.
— Это твоя роща?
Старик утвердительно кивнул головой.
— И ты не боишься? — Я показал на танк с разбитой башней и сползшей гусеницей.
— На всё воля аллаха, — ответил старик, — я уже стар, чтобы бояться. Да сохранит он ваши дни, — старик приложил руку к сердцу и низко поклонился.
— Спасибо, отец.
Старик протянул корзинку с персиками:
— Выбирайте, угощайтесь.
Обратная дорога всегда кажется короче. Титов даже улыбался, словно ехал домой, а не в наше брезентовое палаццо. Я понял, в чём дело, когда он спросил:
— Слушай, а ничего, если мы в форме завалимся к Абдулу?
— Хуже будет, если мы к нему вообще не завалимся. Я помру с голоду, а отвечать будете вы.
— Командуй, — сказал Титов, и мы въехали в город.
Абдул — старший официант небольшой чистенькой шашлычной, которую мы с Титовым облюбовали для наших холостяцких вылазок. Таких заведений с десятком столиков в городе, наверное, сотни, практически в каждом микрорайончике. В нашем микрорайончике самым миниатюрным, чистым и симпатичным было заведение, где работал Абдул.
Состоит оно из прихожей, где справа находится очаг и мраморный прилавок для разделки мяса и овощей, а слева касса с телефоном и радиоприемник над ней. Тут же шкаф для посуды и эмалированных кастрюль с острыми маринованными закусками и соусами, за занавеской умывальник. Перешагнув через пару ступенек, попадаешь в зал с шестью столиками, покрытыми разноцветным пластиком. На потолке большой вентилятор. На столах цветы. В противоположной от входа стене устроено нечто вроде витрины, подсвечиваемой разноцветными лампочками. На её полках открытый Коран, бюстик Президента, статуэтки. Над витриной цветная фотография Президента в рамке и два скрещенных национальных флажка.
Слева — занавешенный вход о крошечный отдельный кабинетик, отделанный в восточном стиле, насколько его понимает хозяин заведения. Стены расписаны зелеными, красными и золотыми узорами, на полу ковер, сидеть нужно на низких пуфах, а стол бронзовый, круглый, с загнутыми вверх краями. В кабинетике гораздо более душно, чем в зале…
Титов почему-то стеснялся своей пыльной военной робы, хотя к Абдулу ходят вкусно и недорого поесть, а отнюдь не демонстрировать туалеты.
Подросток-официант успел только поставить тарелки, положил салфетки и приборы, принес, по местному обычаю, кувшин холодной воды и стаканы, как с улицы донеслись знакомые голоса, и в заведение вошли улыбающиеся Семёнов и Вовка. Завидная синхронность, учитывая, что они занимались тем же, чем и мы, только с севера на юг.
— Вот вы где, — завопил Вовка, — скрываетесь, вместо того чтобы друзей пригласить.
— По этому случаю… — начал Семенов.
— Никаких случаев, — сказал Титов, — мы просто целый день ничего толком не ели. Алеша, зови Ахмеда с его приятелем.
Подошел Абдул, чтобы принять заказ. Я попросил его принести нам салат из свежих помидоров с луком и перцем и маринованный салат из огурцов и редьки с перцем и оливками, потом суп с зеленой фасолью и по полкило шашлыка на брата.
— Хватит для начала?
— Пивка бы, — не унимался Семенов.
— Уже сделано, — мальчик тащил с улицы бутылки с пивом для нас и кока-колой для водителей.
У Абдула можно встретить совершенно разных людей. Сюда иногда заходил одетый в обноски полуслепой старик с маленькой девочкой лет шести — на вид безработный или мелочной торговец из тех, что торгуют в трамваях и на улице грошовым товаром, на который редко найдешь покупателя. Приходили поесть шашлыка окрестные лавочники, хорошо упитанные солидные люди с перстнями на пальцах, не спеша уплетали большие порции, почти всегда без приятелей и никогда с женами. Забегали по двое, по трое молодые ребята из близлежащего колледжа, быстренько обедали и спешили дальше по своим делам. Иногда те же ребята приходили с девушками. Тогда Абдул носил кушанья в кабинетик, а из-за занавески слышался веселый смех.
Сегодня, видимо, в день получки, пришли с соседней стройки рабочие с осевшими за день на лицах и на руках пятнами цемента и песка. Они не набрасывались на еду, а жевали медленно, как бы с трудом. Их мышцы только-только перестали дрожать от целого дня, с рассвета до заката, тяжелейшего, без помощи каких-либо механизмов, физического труда. Они совершенно не обращали внимания на окружающих, говорили о своем.
После сухомятки, а иногда и диеты последних дней мы, наверное, казались людьми с необитаемого острова.
— Вот так бы каждый день, — промычал с набитым ртом Вовка
— Нет уж, лучше сидеть на хлебе и воде, чем каждый день совершать такие вояжи, — отозвался я.
— Ладно вам, — сказал Титов, — всё это мелочи жизни. Бывали ситуации и посложней. Неприятно, конечно, когда ты вроде зайца. Но ведь надо кому-нибудь работать и на будущее.
Это меня заинтересовало.
— Значит, то, что мы делали до сегодняшнего дня, уже пройденный этап?
— В какой-то мере, — уклончиво ответил Титов. — Ты ведь изучал теорию вероятностей?
— Кладете в мешок белый и черный шарики, — протянул Вовка.
— Так вот, — продолжал Титов, не обращая внимания на Вовку, — тот, кто больше предусмотрит этих самых вероятностей, выигрывает.
— А конкретнее? — не отставал я.
— Конкретнее посмотрим недели через две. Рассказал, если бы знал. Но смысл такой: как только инициатива перейдет в наши руки, а это будет после того, как они поймут, что превосходства в воздухе уже нет, надо будет выбирать пути для наступления, чем мы сегодня и занимались. В сугубо предварительном порядке, конечно.