Приключения 1989
Шрифт:
В машине было уютно, и агония дня не казалась в теплой кабине трагедией. Просто стало темно, как и полагается ночью, хотя на циферблате часов стрелки показывали семь вечера. Струи песка, поливавшие «уазик», напоминали проливной дождь, дробный стук его каменных капель заглушал даже шум мотора.
Желтый огонек, показавшийся из пелены, воскресил в памяти человеческое жилье и маленькие уютные деревушки. Я встряхнулся и положил руку на руль. Машина встала. Теперь, когда движение прекратилось, очередной порыв ветра попытался поднять нас с дороги и унести, как сказочный домик Элли, но не смог и злобно рванул открытую мной дверцу. В глаза резко и больно ударил песок, мгновенно проник в кабину и заскрипел под ногами. Я с трудом захлопнул дверцу и оглянулся, ища что-нибудь подходящее, чтобы замотать лицо. Один из солдат пошарил под запаской и протянул защитного цвета полотенце.
Я дошел только до первой машины дивизиона. Из кабины вылезли двое и подхватили меня под руки, как слепого. Мы обогнули машину, влезли в кузов и размотали свои тряпки.
— Может быть, стаканчик чая? — предложил тот, что был постарше, включая карманный фонарь.
Я не смог удержаться и громко рассмеялся. Я не хотел их обидеть, просто обрадовался, что легко нашел дивизион, а от того, что люди и в таких условиях стремились проявить традиционное гостеприимство, мне стало весело. По-моему, они всё поняли правильно и тоже засмеялись. Из темных углов кузова на нас удивленно смотрели солдаты.
— Ну, что у вас? — пора было переходить к делу.
— Хорошего мало. Застряла кабина управления, а тягач один, его надо разгрузить, прежде чем вытаскивать кабину.
— Не надо ничего разгружать, приготовьте только несколько факелов из солярки и тряпок.
— Зачем?
— На расстоянии вытянутой руки уже ничего не видно. Если аккумуляторы сядут, они зажгут факелы, и мой бульдозерист их найдет.
— Вы уверены?
— Уверен. Давайте двигаться. На подножку каждой машины поставьте по солдату, чтобы не было столкновений. Хватит забот и с кабиной.
Не успел я закрыть за собой дверцу, солдаты, не дожидаясь приказа, натянули шинели, обмотали лица чем только можно и вылезли из машины. Попеременно они шли впереди «уазика», краешками глаз и ногами ощупывая дорогу, стараясь не выпасть из небольшого желтого кружка, создаваемого светом наших трех фар. Кроме того, Ахмед то и дело открывал дверцу и вставал одной ногой на подножку, вытягиваясь наполовину из кабины. Спасали обочины. Только по этим небольшим валикам он мог угадывать проселок, уже заметенный плотным слоем песка. Чтобы убедиться, что валики ещё здесь, Ахмед двигал луч бокового прожектора налево и вниз, почти под колеса машины.
Я был уверен, что солдаты, ежившиеся впереди под острыми болезненными иглами песчаных струй, в конце концов ослепнут. Но они, сменяясь, держались как ни в чем не бывало, только в углах глаз застыли сталагмитики из засохших слез и песка.
И всё-таки я не удержался. Не мог я равнодушно смотреть, как тяжело приходится этим людям, хотя то, что они делали, было их прямой обязанностью, больше того, долгом. Замотав голову полотенцем и нахлобучив сверху кепку, я вылез из машины. Прежде чем обогнуть «уазик», я оглянулся. Фары первой машины дивизиона тусклыми зыбкими пятнами угадывались сквозь пелену песка, за ними воображение угадывало остальные, двигавшиеся на ощупь, как подслеповатые старухи, взявшиеся за руки, чтобы вброд перейти речку.
Резкий удар хлыстом, миллионы таких ударов, слившиеся в один, — вот, что надо выдержать, чтобы идти вперед. И нечем защитить самое болезненное место — глаза. Правда, через какое-то время ощущение резкой боли притупилось; угадав направление ветра, я прикрыл глаза ладонью и медленно зашагал впереди «уазика», стараясь следить за обочинами, не поворачивая головы, чтобы не обнажать уши и шею. Хлыст бил по ушам ещё больнее, чем по глазам.
На развилку мы вышли почти в десять. Ехали точно со скоростью пешехода почтенного возраста — четыре километра в час. Ибрагим сам влез в машину, словно никакой бури не было, и он мирно поджидал нас, лежа на теплом песочке.
— Чем я могу тебе помочь? — Я видел, что он думает, как лучше вытащить эту проклятую кабину.
— Найдите мне ещё один трос потолще и оставьте кого-нибудь на развилке. Я слезу с трейлера, но он пусть идет за мной на всякий случай.
— Возьми их с собой, — я кивнул на солдат на заднем сиденье, — они теперь подошвами помнят дорогу.
— Одного к себе, — согласился Ибрагим, — а другого в трейлер.
— Я оставлю на развилке одну машину, отведу дивизион и вернусь. Мы должны будем встретиться с тобой здесь.
Ибрагим поглядел на часы.
— Часа в два. Все зависит от этой кабины.
— Может быть, попытаться затащить её на трейлер?
— Бесполезно. Бульдозером я приволоку её наверняка, а так рискуем свалить.
— Ну, давай, — я протянул ему руку.
Ибрагим вылез из кабины, проскочил желтую полоску света и исчез в темноте. Перекликаясь, сигналя светом боковых прожекторов, дивизион выстраивался на шоссе перед тем как снова ползти к цели.
Час за часом в эти сутки мир вокруг меня постепенно, но неуклонно сужался. Исчез большой город, и в нем мирно спала, посапывая во сне, Ольга, шепталась потихоньку с Ликой Наташа, гадая, где мы сейчас. Титов храпел на своей походной койке, умаявшись за день, а Сами читал что-нибудь, сидя в кабинете с закрытыми ставнями и уютно горевшей настольной лампой под штатским красным абажуром.
Большому городу буря не страшна. Его не отрежешь от Вселенной, тугие стропы телеграфных кабелей и невидимые точки-тире морзянок прочно соединяют их, создавая ощущение единства.
Мой нынешний, сегодняшний мир сузился до какого-нибудь десятка квадратных километров, превратившись в карликовое государство вроде Сан-Марино. Правда, в этом мире было всё, что нужно человеку, — поставленная ему задача, которую необходимо выполнить во что бы то ни стало, и друзья, которые расшибутся в лепешку, но помогут тебе.
На въезде на позицию, поставив в ряд пяток машин с зажженными фарами, меня дожидался — кто бы мог подумать! — Сергей.
— Как ты тут оказался? Где Фикри? Не тяни, выкладывай!
— Видишь ли, позиция-то ключевая, — Сергей не стал тянуть с ответом и сказал, по его мнению, главное, — операция начнется завтра. Этого вам в бригаду, конечно, не передали, а то бы Титов сам поехал.
— Да что с Фикри? — Я уже кричал.
— В порядке твой Фикри. Маленько, правда, зацепило, но легко, в руку.