Приключения Арсена Люпена
Шрифт:
– Либо она поддельная. Я подробно изучал этот вопрос. Система Бертильона [22] включает в себя визуальное описание, но, как вы успели заметить, она не безупречна, хотя туда входят измерения – головы, пальцев, ушей и т. д. Против них не поспоришь.
– Так как же тогда?
– Тогда пришлось заплатить. Еще до моего возвращения из Америки один из сотрудников антропометрической службы согласился помочь и вписал ложные данные в самом начале моего обмера. Этого достаточно, чтобы нарушить всю систему идентификации и поставить карточку в неправильный
22
Бертильон Альфонс (1853–1914) – французский юрист, создатель системы идентификации преступников по их антропометрическим данным.
Снова воцарилась тишина, потом Ганимар спросил:
– А что вы теперь собираетесь делать?
– А теперь, – воскликнул Арсен Люпен, – я собираюсь отдыхать, усиленно питаться и мало-помалу становиться самим собой. Замечательно быть Бодрю или кем-то другим, менять свой облик, как перчатки, выбирать себе внешность, голос, взгляд и почерк. Но случается, что потом перестаешь узнавать себя, а это очень грустно. В данный момент я испытываю те же чувства, что и человек, лишившийся собственной тени. Я должен поискать… и найти себя.
Он прошелся взад и вперед. Начинало смеркаться. Он остановился перед Ганимаром:
– Нам больше нечего сказать друг другу, ведь так?
– Почему же, – ответил инспектор, – мне хотелось бы знать, раскроете ли вы тайну своего побега… Расскажете ли о моей ошибке…
– О нет, никто никогда не узнает, как отпустили Арсена Люпена. Я слишком заинтересован в том, чтобы мое имя было окутано непроницаемой тайной, и хочу, чтобы мой побег по-прежнему воспринимался почти как чудо. Поэтому не волнуйтесь, дружище, и прощайте. Сегодня вечером я ужинаю в городе и должен успеть переодеться.
– А я-то полагал, что вы мечтаете об отдыхе!
– Увы, существуют светские обязательства, от которых невозможно отказаться. Отдых начнется с завтрашнего дня.
– А где же вы ужинаете сегодня?
– В английском посольстве.
Таинственный пассажир
Накануне мой автомобиль должны были перегнать в Руан. Сам же я собирался добираться туда по железной дороге, откуда, уже на машине, поехать навестить друзей, живущих на берегу Сены.
Однако в Париже за несколько минут до отхода поезда в мое купе набилось семеро мужчин, пятеро из них курили. И хотя поездка в Руан на экспрессе продолжается недолго, перспектива оказаться в подобном обществе вызывала у меня внутренний протест, к тому же в нашем вагоне допотопной конструкции вообще не было коридора. Я взял свое пальто, железнодорожный справочник, собрал газеты и перешел в соседнее купе.
Там сидела всего одна дама. При моем появлении она сделала протестующий жест, который от меня не укрылся, и высунулась в окно, там на подножке стоял господин, вероятно муж, который провожал ее на вокзал. Господин оглядел меня и, похоже, вынес положительный вердикт, поскольку он что-то с улыбкой шепнул жене – так обычно успокаивают испуганных детей. Она тоже улыбнулась, бросила на меня доброжелательный
Муж сказал ей:
– Дорогая, ты не обидишься? У меня срочная встреча, я должен идти.
Он нежно поцеловал ее и ушел. Она украдкой посылала ему через окно воздушные поцелуи и махала платочком.
Раздался свисток, и поезд тронулся.
В этот момент, несмотря на протесты дежурных на перроне, открылась дверь в наше купе, и на пороге появился мужчина. Моя спутница, которая укладывала свои вещи в багажную сетку, вскрикнула от ужаса и упала на сиденье.
Я совсем не из трусливых, но, признаюсь, подобные появления «под занавес» всегда неприятны. Они выглядят какими-то заранее подстроенными, подозрительными. Что-то тут скрыто, иначе зачем же…
Однако внешний вид и манеры нового попутчика в целом сглаживали неприятное впечатление от его вторжения. Весьма корректен, почти элегантен – галстук в хорошем вкусе, свежие перчатки, энергичное лицо… Но, в самом деле, где я уже его видел? Потому что сомневаться было невозможно, я действительно его где-то видел. Во всяком случае, я рылся в своей памяти – ведь в ней все равно что-то должно было осесть: так бывает, когда тебе много раз попадается изображение одного и того же человека, даже если ты никогда не встречал его в жизни. Но в то же время я понимал, что все мои ментальные усилия тщетны, настолько нечетким и расплывчатым было это воспоминание.
Но, переключив свое внимание на даму, я был просто потрясен – она страшно побледнела, черты ее лица исказились. Она смотрела на соседа по купе – они сидели рядом – с выражением настоящего ужаса, и я заметил, что дрожащей рукой она тянется к своему небольшому ридикюлю, лежавшему в двадцати сантиметрах от ее колен на сиденье. Наконец она дотянулась до него и нервным движением прижала к себе.
Наши взгляды встретились, в ее глазах я прочел такое волнение и боль, что не сдержался и спросил:
– Вам нездоровится, мадам?.. Может быть, открыть окно?
Не отвечая, она опасливым кивком указала на нашего попутчика. Я улыбнулся, в точности как ее муж, пожал плечами и знаками постарался объяснить ей, что бояться нечего, что я здесь и что господин этот вполне миролюбив с виду.
В эту минуту он повернулся к нам, поочередно оглядел с ног до головы, потом забился в свой угол и больше не шевелился.
Наступило молчание, но дама, словно собрав последние силы, чтобы совершить безрассудный поступок, произнесла еле слышно:
– Вы знаете, кто едет в нашем поезде?
– Кто?
– Это он, он… Уверяю вас.
– Кто он?
– Арсен Люпен!
Она не сводила с него глаз, и звуки этого пугающего имени скорее были адресованы ему, чем мне.
Он сдвинул шляпу на нос. Пытался ли он скрыть свое замешательство или просто приготовился поспать?
Я заметил:
– Арсена Люпена вчера заочно приговорили к двадцати годам каторги. Вряд ли он сегодня будет настолько неосторожен, что покажется на людях. К тому же ведь газеты сообщали утром, что всю зиму, с тех пор как он совершил свой сенсационный побег из тюрьмы Санте, он находится в Турции.