Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)
Шрифт:
— И останавливаются?
— Редко… А еще такая игра есть. Когда дождь и развозит дорогу, пацаны считают застрявшие машины и тоже спорят: где больше засядет — перед мостом или за мостом. Делать нечего, вот и придумали…
Позади остался клуб, магазин. И я понял, что мы идем не просто так, без цели. Сашка куда-то меня ведет.
— Куда мы?
— Увидишь, — прозвучало загадочно.
На окраине деревни, довольно далеко, в стороне от других стоял одинокий дом, обнесенный высокой оградой. Мы направились к нему.
—
— Лучше уж сразу тигр, — засмеялся я.
Но он не шутил. Это я понял в следующий же миг, когда вдруг из-за ограды метнулась стремительная тень и раздалось свирепое рычание.
Я шарахнулся в сторону. Есть такой сорт собак, которым доставляет удовольствие пугать прохожих. Часами прячутся где-нибудь в засаде, у забора, не шелохнутся. А зазевается кто-нибудь, подойдет близко — прыгнут на всю длину цепи и так напугают, что будешь потом целый час отплевываться.
Вот Волк и был из этой хулиганской породы. Сделав свое некрасивое дело, он встал лапами на забор и смотрел мне вслед, ухмыляясь, вывалив из пасти длинный красный язык. Я, отводя сердце, молча погрозил ему кулаком.
За домом, примыкая одной своей стороной почти вплотную к забору, высился холмик, обсаженный кустарником.
— А, знаю! — вспомнил я. — Чертов курган.
Сашка взбежал на вершину:
— А почему он так называется — тоже знаешь? Я рассмеялся.
— Сейчас ты скажешь: потому, что здесь водятся черти.
— Не черти, а привидения, — поправил он спокойно.
— И ты их, конечно, видел?
— Нет. — Он с сожалением покачал головой. — Сюда надо ночью приходить. После двенадцати.
Я огляделся. Пустырь, за ним небольшое, без ограды кладбище. Неприглядно здесь ночью!
— А кто видел?
Не верил я в Сашкины привидения! Такая же выдумка, как с Васькой.
Не ответив, он подошел к забору:
— Тетя Поля! Тетя Поля!
Тетя Поля не отозвалась. Зато Волк примчался мгновенно — он был не на цепи, бегал свободно по двору. Лай у него точно такой же, как у пса Савелия Кузьмича: глухой, рыкающий. И масть похожая. Сразу видно: близкие родственники.
Появилась и тетя Поля. Худая, вся в черном, с плотно сомкнутым ртом совсем без губ.
— Здрассте, тетя Поля. Вам от мамы привет.
— А, Санька! — она не выказала особой радости. — Приехал уже? Рано что-то нынче.
— Тетя Поля, — перешел к делу Сашка, — вот он не верит, что на кургане привидения.
Ее маленькие глазки укололи меня.
— Что тут верить-не верить, когда вся деревня знает.
— Не может быть! — невольно вырвалось у меня. — Их же на свете нет.
— На свете, может, и нет, а здесь есть.
— Какие они?
— Кто их знает… Белые, как туман, все наскрозь видать. И мычат, тихо-тихо… Бр-р-р! — Она содрогнулась, словно вспомнила что-то очень неприятное. —
— Откуда ты ее знаешь? — спросил я, когда тетя Поля, сопровождаемая Волком, опять ушла в дом.
— Они с мамой в детстве подружками были. А потом она в бога стала верить, из школы ушла.
— Вот потому она и видит привидения. Намолится…
— А другие? — возразил Сашка. — Два года назад один дядька даже в обморок грохнулся, доктора вызывали… Опять не веришь? Савелия Кузьмича знаешь? Спроси у него.
У Сашки самые невероятные вещи сразу становились вполне возможными. Подумаешь, привидения — что здесь такого особенного?
Мы посидели немного на кургане.
— Слушай, Толька, — начал Сашка, и я уже знал, что он предложит. — Давай…
— Давай, — сказал я.
— Когда?
— Хоть сегодня! — Я хотел показать ему, да и себе тоже, что ничего не боюсь.
— Нет, так сразу нельзя. Дядя не пустит. Когда дома его не будет — вот тогда.
— А что мы на кургане делать будем?
— Не знаю. Посидим в кустах, посмотрим. Вдруг что увидим — вот будет здорово!..
Потом, уже на обратном пути в деревню, я признался:
— Знаешь, Сашка, я думал, ты обидишься на меня, что я крикнул. Ведь ты из-за меня упал. Если бы я не крикнул, ты бы прошел по доске — точно!
Сашка сказал:
— Если бы ты не крикнул, я бы никогда больше не стал с тобой дружить. Ты был бы все равно как предатель.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В тот день на раскопках ничего интересного не было. И на следующий тоже.
Траншея попалась какая-то неудачная. Верхний слой снимали долго — он был твердый и серый, как цемент. А потом, когда, наконец, сняли и стали зачищать лопатами дно и стенки, оказалось, что нет пятен, по которым археологи узнают древние могилы. Вернее, пятна были, но все какие-то маленькие и безнадежные. Начинают копать, а они расползаются под лопатой. И становится земля рябой, как шкура ягуара. А еще ниже начинается желтенький песочек.
Пусто!
Народу к нам стало ходить меньше, ребята из охраны тоже смылись потихоньку — дядя Володя сказал, что у них пропал интерес.
Бросили эту траншею, начали другую. Еще хуже! Земля лопатам почти не поддается, только ломами ее и берут. А сколько можно ломом! Перерывы чуть ли не каждые пятнадцать минут. Один лишь работает как работал — Боря. Когда ни глянешь, стоит в траншее, рыжий, худущий, в кожаных перчатках и широкополой войлочной шляпе, долговязый, как аист, и долбает, долбает…