Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)
Шрифт:
Мы все пораскрывали рты:
— Как это — наоборот?
— А вот так. Кто больше машин из грязи вытащит, тот и победит.
И опять мы понеслись по грязной дороге.
— Дяденька! Дайте подсобим!.. Дяденька, мы сейчас доски принесем… Может, подтолкнуть надо?
Шоферы пожимали плечами, шоферы удивлялись, шоферы ничего не понимали.
Шоферы не знали, что раньше здесь играли в одну игру, а теперь совсем в другую.
Здорово Сашка придумал!
И все-таки победили не мы — замостинцы. Не потому, что мы меньше старались. Просто, на их стороне оказалось на одну застрявшую машину больше, если считать с прицепом. А у нас для победы просто не хватило машин. Хоть возьми и еще раз устрой ловушку в той яме, у въезда!
Но это уже было бы нечестно.
После обеда Сашка ходил на почту, отправлял своей маме очередное бустрофедонское письмо. А я ждал его у Чертова кургана. Волк теперь уже на меня не лаял, только вилял хвостом, как заводной, и облизывался, ожидая подачки.
— Обожди, мясо у Сашки, — сказал я ему, и он понял, стал ждать, не переставая облизываться, никуда не отходил.
Сашка вернулся, и мы стали поочередно бросать Волку кусочки.
— Он уже совсем наш, — сказал Сашка. — Завтра хлеб принесу, жаль на него такое хорошее мясо тратить.
— А ты попроси у тети Маруси похуже.
Он покосился на меня:
— Ага, попроси! Думаешь, она даст?..
Идти на раскопки не хотелось — опять студенты начнут донимать нас за вчерашнее. Мы присели у телеграфного столба, недалеко от Чертова кургана. По степи гулял резвый ветерок, и провода непрерывно гудели. Приложишь ухо к столбу — и слушай их длиннющую песню, без конца, без начала.
— Азбуку Морзе знаешь? — спросил вдруг Сашка.
— Нет. А что?
— Вот если бы знал, мог бы послушать, что сейчас передают по проводам.
Я рассмеялся:
— Выдумывай! Их без всякой азбуки Морзе передают, прямо буквами.
— В Большие Катки — да. А сюда морзянкой. И потом перепечатывают, на обыкновенной пишущей машинке.
— И ты слышишь — ха-ха!
— Не веришь? — Сашка приложил ухо к столбу и стал говорить, отрывисто, с паузами, словно он и в самом деле к чему-то прислушивался: — Папе… сделана… операция… Постели… дежурный… врач… Целую… Лена. Не веришь? Вот еще. Малые… Катки… Директору… совхоза… Срочно… шлите… отчет… форме… восемь… Катуков.
Сашка все это проделывал так здорово, что если бы я не знал его, то, честное слово, обязательно поверил бы.
— О, смотри-ка! — воскликнул он, не отнимая уха от столба. — Тебе телеграмма!
— Ну-ка! — я смеялся.
— Задержано… доставкой… Малые… Катки… Археологическая… экспедиция… Кубареву… Толи… Так и передали по телеграфу: Толи. Буква и. Точка, точка. А е — только одна точка.
— Давай, давай!
— Сыночек… наш… поздравляем… днем… рождения… Расти… большой… сильный… умный… добрый… Целуем… обнимаем… Мама… папа… Катюша…
Улыбка сползла у меня с лица:
— К-какое сегодня число?
— Семнадцатое.
Я облизал пересохшие губы.
— Ой, у меня же шестнадцатого день рождения! Вчера!
— Вот! — торжествовал Сашка. — А ты не верил.
Но меня заботила не его выдуманная телеграмма. У нас в лагере празднуют все дни рождения, покупают коллективные подарки именинникам. Ничего особенного, духи девушкам, перочинный нож ребятам, еще плитка шоколада, но все-таки. А я сам забыл, никому не сказал. И теперь уж, конечно, никакого подарка не будет.
— Золотая гривна, — сказал вдруг Сашка.
Я встрепенулся:
— Ага! Плати десять копеек!
— Золотая гривна. — Он улыбался. — Золотая гривна.
— Двадцать! — закричал я. — Тридцать!
— Все. Больше у меня нет. — Сашка встал. — Пойдем, купим тебе на тридцать копеек конфет.
Так я получил от Сашки подарок к своим вчерашним именинам.
А вечером, когда я вернулся в лагерь, меня там ждал сюрприз.
— Опять тебе! — Дядя Володя подал телеграмму. — Придется штатную секретаршу заводить и сейф для секретных бумаг.
Я распечатал и прочитал:
«Задержано доставкой. Малые Катки. Археологическая экспедиция. Кубареву Толи. Сыночек наш! Поздравляем днем рождения. Расти большой, сильный, умный, добрый. Целуем, обнимаем. Папа, мама, Катюша».
Я чуть не упал.
— Значит, Сашка в самом деле слышал в столбе, — произнес я растерянно вслух. — Даже «Толи».
— Что за столб, в котором все слышно? — спросил дядя Володя. — Какое-нибудь новое Сашкино изобретение?
— Нет, нет! Я знаю! Он прочитал на почте. Конечно, он же ходил на почту и там видел телеграмму. Ну, Сашка! Ну, Сашка!
Я хохотал, а дядя Володя, ничего не понимая, смотрел на меня с изумлением. И от этого хохоталось еще сильней.
А подарок ко дню рождения я все-таки получил — как они только успели? Мне торжественно вручили за ужином. Даже не один, а целых три: электрический фонарик-жучок — с гарантией на сто пятьдесят часов, красивую расческу с оленьей головой на одном конце и большую плитку шоколада из наших аварийных запасов. Четверть плитки я съел сам, четверть оставил на завтра для Сашки, а половину разделил на маленькие кусочки и раздал всем студентам. Они ели и нахваливали.
Потом я устроился в спальном мешке, причесался новой расческой и стал светить своим жучком. Светил долго-долго, даже надоело. А посмотрел на дяди-Володины часы, — они висели на гвоздике, вбитом в палку, — всего пятнадцать минут прошло. Значит, еще сто сорок девять часов и сорок пять минут гарантии осталось.
Хороший подарок!
Я проснулся на рассвете оттого, что неудобно было лежать. Повернулся на бок, на другой — все равно неудобно. Как будто подо мной камень.