Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)
Шрифт:
— Уж не заболел ли? — Она ведала походной аптечкой и прямо млела от счастья, когда удавалось обнаружить какой-нибудь завалящий насморк.
— Нет, — буркнул Сашка.
— Он у нас останется навсегда, — шепнул я ей. — Его дядю сегодня арестуют.
— Выдумывай больше! — не поверила Вера.
Мы возвращались с речки, когда я увидел милицейскую машину, подъезжавшую к лагерю. Увидел — и решил, что больше молчать нельзя.
— Мишу привезли! — заорал я. — Милиция Мишу привезла! Он вор! Он золотую гривну украл!
Все уставились на меня непонимающими глазами, словно я говорил не по-русски.
— Я его разоблачил! — орал я как ненормальный. — Я и Сашка! Я и Сашка! Мы выследили его!
Студенты, как по команде, перегоняя друг друга, устремились в лагерь.
Наш знакомый лейтенант вел себя очень неосторожно. Выпустил Мишу из машины и даже пистолет свой не вытащил из кобуры. А если бы преступник вздумал бежать?
Я похлопал ладонью по горячему, пыльному капоту машины, улыбнулся лейтенанту дружески:
— Признался?
Сашка тоже спросил:
— Он один воровал или еще кто?
Лейтенант пробормотал что-то сердитое и отвернулся. Мог бы и повежливее: ведь если бы не мы с Сашкой, никогда бы ему этого преступления не раскрыть.
Подошел запыхавшийся дядя Володя:
— Что случилось, товарищ лейтенант?
— Вот.
В руке лейтенанта блестела золотая гривна. Дядя Володя взял ее, бросил один только взгляд.
— Медная, — сказал он уверенно.
Лейтенант не удивился, спросил:
— Не ваша? Не та, что пропала?
— Нет. Та золотая.
— Может, ошиблись? Может, не золотая?
— Нет, не ошибся. Медь в земле окисляется, становится зеленой, а наша гривна блестела, как новенькая.
Дядя Володя снова осмотрел гривну, на этот раз очень тщательно.
— О! — воскликнул он. — Она же из нашего музея! Вот три зазубрины возле левого грифона, видите? Я их хорошо помню. Как она к вам попала?
— Пусть молодой человек расскажет. — Хмурый лейтенант головой показал на Мишу; тот стоял в стороне, глаза устремлены в степь, словно он и не слышит. — Как в таких условиях розыск проводить — не знаю! Работаю, ночи не сплю, а тут путаются под ногами, вспугивают преступников.
— Кто вспугивает? — спросил дядя Володя.
— Да весь ваш лагерь! И этот, — кивнул он на Мишу. — И этот комар тоже, — кивнул на меня.
А про Сашку он забыл? Сашка не вспугивает, да? Сашка ни в чем не виноват, да? Ведь если говорить по-справедливости, всю историю с Мишей затеял не я, а Сашка. Он прибежал ко мне сегодня утром…
Нет, пусть Сашка сам скажет!
Где он? Я осмотрелся. Сашки нигде не было. Сбежал! И когда он только успел?
Лейтенант сел в машину, захлопнул с треском дверь. Газик, сердито фыркнув и плюнув в меня клубом сизого дыма, покатил в сторону дороги.
Я исподлобья взглянул на дядю Володю. Сейчас начнется! Сейчас он мне даст!
Но дяде Володе было не до меня. Разозленный и негодующий, он наступал на Мишу:
— Как вы добыли гривну из музея?
— Послал маме письмо с Яскажуком, — Миша отвечал нехотя. — Он как раз уезжал в город, и я попросил привезти.
— В письме вы просили гривну для себя? — У дяди Володи губы сжаты, на скулах ходят желваки — я впервые видел его таким. — Для себя? Отвечайте!
— Н-не совсем, — выдавил Миша. — Владимир Антонович, ну что вы…
— Не виляйте! Говорите прямо!
— Ну, написал, что вы просите, что вам нужно сравнить гривны… Но я ведь только хотел…
— Я же вам запретил! Запретил категорически! Почему вы все-таки написали?
Миша молчал.
— Вытурить его в шею из лагеря, и дело с концом! — предложил кто-то из студентов.
— Сам не работает и нам мешает, — поддержали другие.
— Владимир Антонович, — заговорил Миша, — я сейчас вам все объясню.
— Хорошо, — сказал дядя Володя. — Хорошо, но только не мне одному — всем! Слава, соберите вече.
Вече — так назывались в лагере общие собрания, на которых решались все важные вопросы нашей жизни: на что расходовать общие деньги, изменить ли распорядок дня, ходить ли по вечерам в деревню на танцы.
Слава пять раз стукнул молотком по рельсу, подвешенному на дереве в центре лагеря.
Студенты уселись в круг. Я тоже пристроился, только сзади, с самого края, подальше от дяди Володи. Мой опыт подсказывал, что не следует сейчас попадаться ему на глаза.
Дядя Володя встал.
— Уважаемое вече! — сказал он. — После пропажи гривны Миша обращался ко мне, предлагал своими силами начать розыск вора. Я не согласился. Более того, я запретил. Не наше это дело. Мы археологи, а не работники следственных органов. А теперь он пусть сам расскажет, что было дальше.
Встал Миша.
— На середину! На середину выходи! — закричали студенты.
Миша вышел в круг и поклонился всем в пояс:
— Ой вы гой еси, добры молодцы…
— Не паясничай, а то накостыляем! — раздались крики.
— Тогда пусть сначала малец смоется отсюда. — Миша пальцем показал на меня. — Он во всем виноват, смотреть на него не могу.
Снова поднялся дядя Володя.
— Уважаемое вече, разрешите высказать мое мнение. Толя виноват во всем этом деле не больше, а гораздо меньше Миши. Я за то, чтобы оставить. Но решают пусть все.