Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
– Значит, тот мертвец у ворот… – начал Конан.
– Он всего лишь спал, вне всякого сомнения. Вызванный лотосом сон очень напоминает смерть. Все жизненные процессы приостанавливаются, так что невозможно распознать даже малейшие признаки жизни. Душа покидает тело и странствует по другим, экзотическим мирам. И встреченный тобой у ворот мужчина – яркий пример безответственности, с которой эти люди относятся к своим жизням. Он охранял ворота, как того требует обычай, хотя из пустыни сюда никогда не приходили враги. В иных частях города можно встретить и других стражников, и почти наверняка они спят так же крепко, как и мужчина у главных ворот.
Конан принялся обдумывать услышанное.
– И где эти люди сейчас?
– Разбросаны по всему городу: спят на кушетках, атласных диванах, в альковах на подушечках,
Конан вдруг почувствовал, как по коже у него пробежали мурашки. Ему стало не по себе при мысли о сотнях людей, лежащих в украшенных гобеленами покоях, с глазами, устремленными в никуда. И тут он вспомнил кое-что еще.
– А что это за тварь, что прокралась в комнату и унесла мужчину, спящего на возвышении?
Женщина весьма натурально содрогнулась.
– Это – Тхог, древний дух и бог Ксутала, который живет в куполе под поверхностью земли в самом центре города. Он всегда жил в Ксутале. Никто не знает, пришел ли он сюда вместе с древними основателями или уже был здесь, когда они строили город. Но обитатели Ксутала боготворят его и поклоняются ему. По большей части он спит в подземелье, но иногда, через неравные промежутки времени, начинает испытывать голод и отправляется бродить по коридорам и тускло освещенным комнатам, выискивая жертву. Тогда никто не может чувствовать себя в безопасности.
Натала застонала от ужаса и обеими руками обхватила Конана за шею, словно для того, чтобы никто не смог оттащить ее от защитника.
– Кром! – ошеломленно пробормотал он. – Ты хочешь сказать, что эти люди спокойно ложатся спать, зная, что среди них бродит дьявол?
– Он ведь не всегда голоден, а только временами, – повторила женщина. – Бог должен получать свои жертвоприношения. Когда я была еще ребенком, стигийцы жили под пятой жрецов. Никто не знал, когда его или ее схватят и потащат на алтарь. Какая разница, жрецы ли приносят жертву богам или бог сам приходит за своей жертвой?
– Это не в обычае у моего народа, – проворчал Конан, – и у Наталы тоже. Хайборийцы не приносят людей в жертву своему богу Митре, а что до моего народа – Кром, хотел бы я посмотреть на того жреца, который осмелился бы поволочь киммерийца на алтарь! Кровь бы пролилась непременно, но совсем не так, как того хотелось бы жрецу.
– Ты – настоящий варвар, – рассмеялась Талис, и в глубине ее мерцающих глаз зажглись лукавые огоньки. – Тхог – очень древний и страшный бог.
– Здешние люди – или глупцы, или герои, – проворчал Конан, – раз смирно лежат и видят свои дурацкие сны, зная, что могут проснуться у него в брюхе.
Талис вновь рассмеялась.
– Они больше ничего не умеют. Вот уже много веков Тхог охотится на них. Он стал одной из причин того, что их численность сократилась с нескольких тысяч до жалких сотен. Еще несколько поколений, и они вымрут полностью, и тогда Тхогу или придется выйти в большой мир за новой добычей, или вернуться в нижний мир, откуда он когда-то пришел. Они выполняют свое предназначение, но при этом остаются фаталистами, неспособными к сопротивлению или бегству. Ни один человек из нынешнего поколения ни разу не бывал за стенами города. В одном дне пути к югу отсюда находится оазис – я видела его на старых картах, которые их предшественники начертили на пергаменте, – но вот уже три поколения ни один человек из Ксутала не бывал там, не говоря уже о том, чтобы хотя бы попытаться исследовать плодородные луга, которые лежат еще в одном дне пути дальше. Местные жители вырождаются, они погрязли в навеянных лотосом снах, они возбуждают себя во время бодрствования золотистым вином, которое излечивает раны, продлевает жизнь и придает сил даже самым пресыщенным развратникам и буянам. Тем не менее они цепляются за жизнь и страшатся божества, которому поклоняются. Вы сами видели, как сошел с ума один из них, стоило ему узнать о том, что по дворцу бродит Тхог. Я видела, как весь город в ужасе вопил и рвал на себе волосы, а потом всей толпой выбегал за ворота, чтобы спастись и тянуть жребий – кого нужно связать и забросить обратно в арочный проход, чтобы удовлетворить похоть и голод Тхога. Если бы они сейчас не спали, одного известия о том, что он вновь вышел на охоту, хватило бы, чтобы они опять ударились в панику
– Конан! – У Наталы началась истерика. – Давай уйдем отсюда!
– Всему свое время, – пробормотал киммериец, прожигая взглядом ноги Талис. – А что ты, стигийская женщина, здесь делаешь?
– Я попала сюда совсем еще молоденькой девушкой, – ответила Талис, соблазнительно откидываясь на спинку обитого бархатом дивана и закидывая руки за голову. – Я – дочь короля, а не какая-нибудь обычная женщина, о чем ты можешь судить хотя бы по моей коже, такой же белой, как и у твоей маленькой блондинки. Меня похитил мятежный принц, который с армией кушитских лучников отправился на юг, в самую глухомань, в поисках земель, которые он мог бы назвать своими. Он и его воины сгинули в пустыне, но один из них перед смертью посадил меня на верблюда и шел рядом, пока не свалился и не умер. Верблюд побрел дальше, я же в конце концов впала в беспамятство от голода и жажды, а в себя пришла уже в этом городе. Мне сказали, что меня заметили со стен однажды ранним утром: я лежала без чувств рядом с издохшим верблюдом. Они вышли из города и принесли меня сюда, а потом привели в чувство своим удивительным золотистым вином. И только вид беспомощной женщины заставил их удалиться от стен города на такое расстояние. Естественно, они проявили ко мне интерес, особенно мужчины. Поскольку я не знала их языка, они научились говорить на моем. Они очень способны и умны, и моим языком они овладели намного быстрее, чем я выучила их наречие. Но их гораздо сильнее интересовала я сама, а не мой язык. Я была и остаюсь единственным, ради чего здешние мужчины готовы ненадолго отказаться от своих навеянных лотосом снов.
Она лукаво рассмеялась и метнула на Конана многозначительный взгляд.
– Разумеется, женщины ревнуют ко мне, – невозмутимо продолжала она. – Эти желтокожие особы по-своему привлекательны, но они так же склонны проводить время в снах и не умеют распоряжаться своей жизнью, как и мужчины. А последние выделяют меня не только за красоту, но и за реализм. Потому что я – не сон и не мечта! И хотя я тоже пробовала лотос, но осталась нормальной женщиной, у которой есть вполне земные чувства и желания. А с этим здешние желтые красотки с круглыми глазами состязаться не в состоянии. Вот почему будет лучше, если ты своей саблей перережешь горло этой девчонке, пока мужчины Ксутала не очнулись и не схватили ее. Они подвергнут ее таким испытаниям, какие ей и не снились! Она слишком мягкая, чтобы выдержать то, что мне пошло только на пользу. Я – дочь Луксура, и, прежде чем мне исполнилось пятнадцать, меня провели по храмам Деркето, сумеречной и смуглой богини, и посвятили в ее таинства. Хотя нельзя сказать, что мои первые годы в Ксутале стали временем несказанного блаженства! Обитатели Ксутала забыли больше, чем жрицы Деркето вообще когда-нибудь знали. Они живут только ради чувственных удовольствий. Спят они или бодрствуют, их жизни наполнены экзотическим экстазом, о котором обычные мужчины и мечтать не смеют.
– Чертовы дегенераты! – проворчал Конан.
– Все зависит от точки зрения, – лениво улыбнулась Талис.
– Что ж, – заключил он, – мы только зря теряем время. Мне кажется, что это место не годится для простых смертных. К тому времени, как проснутся твои слабоумные или Тхог решит позавтракать нами, мы будем уже далеко отсюда. Полагаю, пустыня отнесется к нам добрее и снисходительнее.
Натала, у которой во время рассказа Талис кровь стыла в жилах, горячо согласилась с ним. Она с трудом говорила на стигийском, но понимала язык достаточно хорошо. Конан встал, увлекая ее за собой.
– Если ты покажешь нам самый короткий путь из этого города, – проворчал он, – мы предпочтем откланяться. – Но взгляд его помимо воли задержался на ногах стигийки и ее полной груди.
Этот взгляд не остался ею не замеченным, и, загадочно улыбнувшись, она поднялась с ленивой грациозностью большой кошки.
– Следуйте за мной, – сказала она и пошла первой, ощущая взгляд Конана, который жадно пожирал глазами ее точеную фигурку и аппетитный зад.
Она пошла не тем путем, каким они попали сюда, но прежде чем у Конана успели возникнуть подозрения, остановилась в широкой, облицованной слоновой костью комнате и указала на маленький фонтан, журчащий в самом центре выложенного плитами пола.