Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Но человеческая плоть оказалась слишком хрупкой и негодной, чтобы выдержать присутствие чудовищной сущности, которой и был Кхосатрал Кхель. Поэтому он принял облик человека, но плоть его не была человеческой плотью и кости не были костями, а кровь – кровью. Он стал кощунственным надругательством над силами природы, потому что заставил жить, думать и действовать первичную субстанцию, которая до того никогда не пульсировала в живых существах.
Он шествовал по миру, как бог, потому что никакое земное оружие не могло причинить ему вреда, а век для него длился не долее часа. В своих скитаниях он наткнулся на первобытных людей, обитающих на острове Дагония, и ему вдруг захотелось привить этой расе культуру и цивилизацию. С его помощью они
Однако по прошествии многих веков на берегах моря появился свирепый и неукротимый народ. Он называл себя йетши, но после жестокой битвы был покорен, и в течение почти целого поколения его люди умирали на алтарях Кхосатрала.
Его колдовство удерживало их в повиновении. И вот однажды их жрец, сухопарый и высокий мужчина неизвестной расы, ушел в пустыню, а когда вернулся, то принес с собой нож, сделанный из материала, которого не было на земле. Он был выплавлен из метеора, который, подобно огненной стреле, пронизал небеса и упал в глухой долине. Рабы восстали. Их зазубренные клинки в форме полумесяца вырезали дагонитов, как овец, и магия Кхосатрала оказалась бессильна против этого неземного ножа. И пока в кровавом дыму, что застилал улицы, творилось насилие и поголовное истребление жителей, самый мрачный акт этой драмы разыгрывался под таинственным куполом позади огромной комнаты с помостом, на котором стоял медный трон, а стены были покрыты пятнистыми чешуйками, подобными коже змеи.
Из-под этого купола жрец йетши вышел один. Он не стал убивать своего заклятого врага, потому что хотел сохранить угрозу его возможного освобождения для усмирения собственных непокорных подданных. Он оставил Кхосатрала лежать на золотом помосте с ножом на груди, чтобы тот играл роль заклятия, призванного сделать его бесчувственным и бездыханным вплоть до наступления судного дня.
Но прошли века, жрец умер, башни покинутого жителями Дагона рухнули, предания стали забываться, а йетши вымирали, не в силах противостоять эпидемиям, голоду и войнам, так что их осталась лишь горстка, влачащая жалкое существование на берегу моря.
И только загадочный купол успешно противостоял разрушительному воздействию времени, пока случайная молния и любопытство рыбака не сняли волшебный нож с груди Кхосатрала Кхеля. Чары рассеялись, бог восстал со своего ложа и вновь обрел могущество. Ему показалось забавным восстановить город таким, каким он был до своего падения. С помощью своего черного колдовства и некромантии он поднял башни из праха прошедших веков, а горожане, давным-давно обратившиеся в пыль, вновь обрели жизнь.
Но люди, познавшие смерть, ожили лишь наполовину. В самых сокровенных уголках их душ по-прежнему властвовала смерть. Магия заставила жителей Дагона жить и любить, ненавидеть и предаваться праздным утехам, а падение Дагона и собственная гибель оставались для них лишь смутным воспоминанием. Они жили в зачарованной дымке иллюзии, ощущая всю странность своего существования, но не пытаясь доискаться ее первопричин. С наступлением дня они погружались в глубокий сон, пробуждаясь лишь ночью, которая была сродни смерти.
Все эти события кошмарными видениями промелькнули перед внутренним взором Конана, пока он сидел на корточках подле обитой декоративной тканью стены. В голове у него все перемешалось. Уверенность в своих силах и здравый смысл покинули его, оставив после себя жуткую бездну теней, в которой бродили мрачные фигуры в капюшонах, способные творить самые страшные и невероятные вещи. Но вот сквозь колокольный звон голоса, который возвещал свою власть над упорядоченными законами находящейся в здравом
Он невольно вскочил на ноги.
6
Джехунгир с растущим нетерпением ожидал развития событий в своей лодке, спрятанной в камышах. Прошло уже больше часа, а Конан так и не появился. Вне всякого сомнения, он все еще обыскивал остров в поисках девушки, которая, как он считал, прячется где-то здесь. Но тут Агхе в голову пришла еще одна мысль. Предположим, гетман оставил своих воинов где-то неподалеку, а те, заподозрив неладное, отправились на его поиски, встревоженные его долгим отсутствием? Джехунгир отдал короткое распоряжение гребцам, и длинная лодка выскользнула из камышей и направилась к лестнице, вырубленной в скале.
Оставив с полдюжины мужчин на борту, он взял с собой остальных, десятерых могучих лучников Кхаваризма в остроконечных шлемах и накидках из тигриных шкур. Подобно охотникам, идущим по следу льва, они крались меж деревьев, взяв луки наизготовку. В густом лесу царила тишина, нарушенная лишь однажды, когда крупная зеленая птица, попугай, скорее всего, пролетела низко над их головами, с громким хлопаньем взмахивая широкими крыльями, а потом затерялась среди ветвей. Резко подняв руку, Джехунгир жестом приказал своему отряду остановиться, и они, не веря своим глазам, уставились на башни, ясно видимые вдалеке сквозь зеленые заросли.
– Тарим! – пробормотал Джехунгир. – Пираты восстановили развалины! Значит, Конан все-таки здесь. Надо осмотреть их. Укрепленный город так близко от материка! Идем!
С удвоенной осторожностью они заскользили меж деревьев. Правила игры изменились; из преследователей и охотников они превратились в лазутчиков.
Пока они пробирались сквозь густой подлесок, человек, которого они искали, оказался в смертельной опасности, намного более страшной, нежели та, которой грозили ему их меткие стрелы.
По спине у Конана пробежал холодок, когда он сообразил, что гулкий резонирующий голос смолк. Он замер в неподвижности, словно статуя, не сводя глаз с занавешенной двери, через которую, в чем он не сомневался, должен был с минуты на минуту войти вселенский ужас.
В комнате царил полумрак, и Конан почувствовал, как волосы у него встают дыбом на затылке. Он увидел, как во мраке постепенно проступают голова и гигантские плечи. Шагов слышно не было, но смутно видимая поначалу фигура прорисовывалась все более отчетливо, и Конан наконец сообразил, что видит перед собой мужчину. На ногах у него были сандалии, а из одежды – лишь юбка и широкий пояс из акульей кожи. Его подстриженные в скобку волосы перехватывал узкий золотой обруч. Оцепенев, Конан смотрел на разворот широких плеч, выпуклую мощную грудь, узлы и канаты мускулов на руках и ногах. В лице не было ни малейших признаков слабости или милосердия. Глаза походили на пылающие клубки темного огня. Конан понял, что перед ним – Кхосатрал Кхель, древний великан из Бездны, бог Дагонии.
Не прозвучало ни слова. Да они были и не нужны. Кхосатрал раскинул свои огромные ручищи в стороны, а Конан, присев, дабы избежать чудовищного захвата, полоснул скимитаром по животу гиганта. Он тут же отпрыгнул назад, не веря своим глазам. Острый клинок со звоном лязгнул о плоть великана и пристыженно отскочил назад, словно ударившись о наковальню, не оставив на коже и следа пореза или раны. А Кхосатрал стремительно надвигался на него.
Они столкнулись и на краткий миг сплелись в удушающих объятиях, а потом Конан с трудом вырвался и отпрыгнул назад, дрожа всем телом и задыхаясь. Там, где в его плоть впились железные пальцы, выступила кровь. Сколь ни скоротечна была их рукопашная схватка, киммериец успел ощутить всю бездну безумия кощунственного создания; его плоть ранил не человек, а железо, одушевленное и разумное; ему противостояло существо из ожившей стали.