Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Октавия чувствовала, что в густой зеленой растительности таится зло. Она учащенно дышала и старалась держаться поближе к своему защитнику. Но в лесу стояла тишина, и они не встретили никого, пока не вышли из-под деревьев и не увидели фигуру, стоящую на самом краю обрыва.
Джехунгир Агха избежал печальной участи, выпавшей на долю его воинов, когда из ворот внезапно появился железный гигант и превратил их в клочья окровавленной плоти и осколки костей. Увидев, как мечи его людей ломаются, бессильно ударяясь о стальное тело великана, он понял, что им противостоит отнюдь не человек, и бросился бежать, укрывшись в лесу, куда не долетали звуки бойни. Затем он стал осторожно пробираться
Они тоже услышали крики и, проведя некоторое время в нервном ожидании, увидели на скалах над собой окровавленное чудовище, торжествующе размахивающее огромными ручищами. Ждать дальше они не стали. Когда к утесам вышел Джехунгир, лодка как раз скрывалась в камышах, оказавшись вне пределов слышимости. Кхосатрал тоже исчез – он или вернулся в город, или рыскал по лесу в поисках человека, который улизнул от него за стенами.
Джехунгир уже собрался было спуститься и уплыть в лодке Конана, когда заметил, что из-под деревьев вышли гетман с девушкой. Кровавые события, которым он стал свидетелем, едва не лишившись рассудка, не изменили его намерений в отношении вожака казаков. При виде мужчины, которого он собирался убить и ради которого приплыл сюда, он испытал глубокое удовлетворение и благодарность. А вот на девушку, отданную им Джелал Хану, он смотрел с изумлением, но решил не тратить на нее время. Подняв лук, он прицелился и спустил тетиву. Конан присел, и стрела сломалась, ударившись о дерево. Киммериец расхохотался.
– Собака! – издевательски крикнул он. – Ты не сможешь в меня попасть! Не для того я родился на свет, чтобы умереть от гирканской стали! Попробуй еще разок, туранская свинья!
Джехунгир не стал предпринимать новой попытки. Это была его последняя стрела. Он вынул из ножен свой скимитар и двинулся на Конана, чувствуя себя неуязвимым в остроконечном шлеме и плотной кольчуге из мелких колечек. Конан встретил его на полпути сверкающим ураганом стали. Изогнутые клинки скрестились, разошлись и закружились в ослепительном смертельном танце. Октавия, во все глаза наблюдавшая за схваткой, пропустила момент удара, зато расслышала чавкающий звук и увидела, как упал Джехунгир. Кровь хлестала из раны у него в боку в том месте, где скимитар Конана прорубил кольчугу и впился в плоть.
Но крик Октавии вызвала отнюдь не смерть ее бывшего господина. Раздался треск ломающихся ветвей, и перед ними предстал Кхосатрал Кхель. У девушки не было сил бежать; колени у нее подогнулись, и она со стоном повалилась на траву.
Конан, склонившийся над поверженным Агхой, не сделал попытки уклониться от боя. Переложив окровавленный скимитар в левую руку, он правой выхватил кривой нож йетши. Кхосатрал Кхель возвышался над ним, и его здоровенные ручищи очень походили на кувалды, но когда на кривом лезвии сверкнули солнечные лучи, гигант вздрогнул и попятился.
Однако в жилах Конана уже вскипела кровь. Он бросился в атаку, нанося первый же удар ножом йетши. И клинок не сломался. Под его нажимом металлическая плоть Кхосатрала разошлась, словно обычное тело под ножом мясника. Из глубокой раны показалась какая-то странная сукровица, и Кхосатрал закричал от боли. Крик его походил на погребальный звон большого колокола. Его огромные руки пришли в движение и замолотили по воздуху, но Конан, двигавшийся намного быстрее лучников, что пали под ударами этих кувалд, легко уворачивался от них, ловко орудуя своим кривым ножом. Кхосатрал вздрагивал и шатался, его страшный рык оглушал – казалось, само железо кричит от невыносимой боли.
Затем, неловко развернувшись, он неверными шагами бросился в лес, ломая кусты и натыкаясь на деревья. И хотя разгоряченный схваткой Конан немедленно бросился
Тогда Кхосатрал обернулся и принялся месить воздух отчаянными ударами. Но Конан, охваченный яростью берсерка, не собирался отступать. Подобно тому, как пантера в стремительном броске приканчивает огромного буйвола, так и он поднырнул под беспорядочно размахивающие руки и по самую рукоятку вонзил кривой клинок в то место, где у обычного человека располагается сердце.
Кхосатрал покачнулся и упал. Он падал в обличье мужчины, но, коснувшись земли, перестал выглядеть, как человек. Там, где раньше находилось подобие человеческого лица, теперь не было никакого лица вообще, а железные ребра плавились и меняли форму… Конан, не отступивший перед Кхосатралом живым, в ужасе отпрянул от Кхосатрала мертвого, потому что стал свидетелем жуткой трансформации. В агонии Кхосатрал Кхель вновь превратился в существо, много тысячелетий назад выбравшееся из Бездны. Едва сдерживая подступившую к горлу тошноту, Конан отвернулся, чтобы не видеть отталкивающего зрелища; и тут он вдруг заметил, что за зеленой стеной леса больше не видно стен и башен Дагона. Они растаяли, как дым, – парапеты с зубцами и бойницами, островерхие башенки, огромные бронзовые ворота, бархат, золото, слоновая кость, темноволосые женщины и мужчины с бритыми головами. С гибелью нечеловеческого разума, вдохнувшего в них вторую жизнь, они вновь превратились в прах, которым оставались на протяжении многих веков. Над полуразрушенными стенами, заросшими лианами тротуарами и провалившимся куполом одиноко торчали обломки рухнувших башен. Перед Конаном вновь лежали руины Ксапура, какими он помнил их.
Свирепый гетман несколько мгновений стоял неподвижно, как бронзовая статуя, смутно сознавая, что только что стал свидетелем вселенской трагедии мимолетного события, именуемого человеческой историей, и страшных теней вечной тьмы, охотящейся за людьми. Но потом он услышал, как кто-то со страхом зовет его по имени, вздрогнул, как человек, пробуждающийся ото сна, бросил последний взгляд на существо на земле, покачал головой и повернулся к скалам и девушке, которая ждала его.
Она со страхом выглядывала из-под деревьев и со слезами на глазах приветствовала его. Усилием воли киммериец отогнал жуткие видения, проплывавшие перед его мысленным взором, и вновь вернулся в свое прежнее деятельное расположение духа.
– Где он? – вздрогнув, спросила девушка.
– Отправился обратно в ад, из которого вышел, – жизнерадостно ответил варвар. – Почему ты не спустилась по ступеням и не уплыла в моей лодке?
– Я не могла бросить… – начала было она, но потом передумала и угрюмо добавила: – Мне некуда идти. Гирканцы вновь превратят меня в рабыню, а пираты…
– Как насчет казаков? – предложил он.
– Разве они лучше пиратов? – презрительно осведомилась Октавия.
Восхищение Конана лишь усилилось, когда он увидел, как быстро она оправилась от пережитых кошмаров. Высокомерие девушки изрядно позабавило его.
– В лагере Гхори ты, похоже, думала именно так, – ответил он. – Тогда ты щедро расточала мне свои улыбки.
Ее верхняя губа приподнялась в оскорбительной усмешке.
– Неужели ты думаешь, будто я в тебя влюбилась? Или ты осмелился возмечтать о том, что я стану унижаться перед варваром, шумно глотающим пиво и пожирающим мясо, по собственной воле? Мой господин – чье тело лежит вон там – заставил меня вести себя так.
– Вот оно что! – Похоже, Конан был сбит с толку. Но потом он расхохотался, очевидно, ничуть не расстроившись. – Это больше не имеет значения. Теперь ты принадлежишь мне. Поцелуй меня.