Приключения мальчика с собакой
Шрифт:
— Ну потерпи, Лев, потерпи… — Долговязый оглянулся на кузнеца и, боясь, как бы тому не показалось смешным, что он уговаривает собаку, словно ребенка, с неожиданной для самого себя гордостью сказал: — Он все понимает!
Они втащили Льва в шалаш.
Лев разочарованно обнюхал траву, настланную в шалаше. Клеона и здесь не было! С этой минуты он безучастно позволял кузнецу и Долговязому поворачивать его с боку на бок и мазать чудодейственной мазью Мардония.
Пока они лечили Льва, прошло довольно много времени,
— Ого, как далеко ушло солнце! Хорошо, я предупредил вилику, что пойду по всем ближним пастбищам проверить подковы у лошадей. — Он выбрался на луг. — Давай сожжем мою сетку из лоз, да я отправлюсь на виллу.
Они разожгли костер, и кузнец, присев у огня, сказал:
— Знаешь, Долговязый, стыдно жить, как ты! Скоро ты сам овцой станешь или по-ослиному закричишь. Ты же, кроме овец да Мардония, ни с кем не разговариваешь!
— А что я могу поделать? Мне нельзя уйти с пастбища, чтобы с вами болтать.
— Ты и о Спартаке, верно, не слыхал! А Спартак о тебе, дураке, думает!
— Как обо мне? — раскрыл рот Долговязый.
— А вот так: ты раб?
— Раб.
— А он болеет душой за всех рабов — значит, и за тебя. Разве мы не такие же люди, как наши хозяева? Разве среди нас нет людей поученее наших господ? А они нас за людей не считают. Спартак сражается за нашу свободу. Говорят, сейчас он в наших местах…
Долговязый, припомнив предупреждение Мардония, подозрительно посмотрел на кузнеца:
— Думаешь, я позволю ему угнать овец?… Чтобы и меня засадили в эргастул?
— Тьфу! — плюнул кузнец, поднимаясь. — Ты только одно и знаешь!
— Тсс! — поднял руку Долговязый: — Кто-то едет!
Прошла целая минута, прежде чем Гефест уловил стук копыт и треск веток в лесу.
— Ну, у твоих лошадей все в порядке, — громко сказал он и прибавил шепотом: — Кто это, как ты думаешь?
— Не знаю… Может быть, Гета с сыроварни?… Или эти… от Спартака?
Из чащи выехал Мардоний.
— Не подпускай его к шалашу, — почти не разжимая губ, сказал кузнец, — а то собака начнет рычать. Я пойду ему навстречу… Привет, о Мардоний! — кузнец нагнул голову, словно перед хозяином.
— Привет! — высокомерно ответил Мардоний.
— Я разыскивал тебя по приказанию вилики. Она велела узнать, не надо ли перековать лошадей на пастбищах. У здешних я осмотрел подковы. Они в порядке.
— Вилика всегда придумывает заботы и себе и другим. Если бы ты мне понадобился, я сам мог бы сказать об этом Сильвину.
— Ты прав, как всегда, Мардоний, но вилик уехал на дальние конские пастбища… — Кузнец снова склонился в поклоне и, прихрамывая, углубился в лес.
Старший пастух с неудовольствием поглядел ему вслед.
— Не нравится мне этот кузнец, — покачал он головой, — держись от него подальше. Я заехал сказать, чтобы ты не торопился на новое пастбище.
Долговязый повиновался. Мардоний, прихрамывая, подошел к пеньку, уселся на него и, порывшись в перекинутой через плечо сумке, протянул Долговязому сверток:
— Держи. Тут тебе угощение.
— Не надо, — нахмурился юноша, отступая.
— С чего это ты вздумал отказываться от вкусных вещей? Возьми, дурак! Для чего же и жить, как не для радостей чрева? Или ты так пристрастился к овечьему сыру и молоку, что ни на какую другую еду и смотреть не хочешь?
Долговязый, пожав плечами, взял сверток и положил на траву.
— Как только вернется вилик, я попрошу его дать тебе другого помощника. Тогда и перегонишь сотню.
Долговязый с обычным сонным выражением стоял перед Мардонием, ничем не выдавая своего беспокойства. Равнодушие рыжего малого начинало раздражать старшего пастуха, и он выложил сразу то, ради чего приехал и к чему хотел постепенно подготовить Долговязого.
— Часто ли твой помощник отлучался с пастбища? — хитро прищурившись, спросил он.
— Он никогда не уходил без дела.
— Гм… дела его известны… Уходил, значит, только затем, чтобы спрятать краденого ягненка?
— Ты знаешь, что сицилиец не воровал, — криво усмехнулся Долговязый.
— А куда же девался тот ягненок, которого, помнишь, мы недосчитались? Еще сицилиец уверял, будто искал его и не нашел… Господин думает, что сицилиец и его собака сожрали ягненка. Но, может быть, это сделал ты? — Мардоний пристально поглядел на Долговязого.
— Ты сам знаешь, кто виновен в пропаже ягнят.
— Мы с господином полагаем, что сицилиец, — пожал плечами Мардоний. — Недаром мальчишка и пес в ту ночь чуть меня не растерзали. А потом испугались и бежали к этим бандитам. Ничего!.. Публий Вариний через день или два их уничтожит. — Мардоний свирепо усмехнулся: — А пса я уже уничтожил!.. Мальчишке тоже скоро конец… Господин повелел, чтобы на закате ты пришел к столбу для бичеваний и громко рассказал там всю правду о сицилийце и собаке.
Долговязый недоуменно посмотрел на старшего пастуха и отвел глаза в сторону.
— Всю правду! — строго повторил Мардоний. — Помни: ты уже давно подозревал сицилийца в краже ягнят, а когда обнаружилась первая пропажа, рассказал о своих подозрениях мне. Мы с тобой стали следить за мальчишкой и поймали его на месте преступления: с помощью собаки он хотел утянуть сосунка в лес. Но мы вдвоем напали на них и отняли барашка. — Видя, что Долговязый потупился и молчит, Мардоний прибавил: — Господин обещал наградить тебя за старание.