Приключения Оги Марча

Беллоу Сол

Я только сейчас понял, что с того момента, когда Стелла сказала мне в суде о своем желании поговорить, меня не покидало ожидание. Не знаю даже, почему это так меня взволновало, но я был полон смутных подозрений, что мне предназначена некая роль в пьесе, которая вот-вот начнется. И я поспешил отделаться от Теи, оставив ее танцевать, хотя и помнил, как жалобно и сердито она просила меня ее не оставлять. Нет, ничего страшного с ней не произойдет, а я тем временем узнаю нечто важное. В этом не касавшемся меня деле я должен был разобраться лучше, чем в своем собственном, наверно, потому, что остро ощущал всю необязательность и странность своей поездки в Чильпансинго, всю несообразность

моего там пребывания; мне хотелось чего-то ясного и определенного, возможности действовать, проявить активность, поверить в то, что определенность и активность действительно существуют. И при этом в глубине души я знал, что, отвечая на призыв Стеллы, поддаюсь слабости. Нет, я тут ничего не замышлял, не планировал. Считал, что этот соблазн никуда не ведет. Просто красивая женщина пожелала мне довериться. Осознавать это было очень приятно, поскольку повышало мою самооценку: разве не естественно для такой женщины обратиться за помощью к кому-то ей под стать? Я и позабыл, что упал с лошади ничком и следы падения до сих пор заметны на моем лице - такого рода вещи легко забываются, - зато мне вспомнилось, что в последний раз для приватного разговора меня вызывала Софи Гератис и окончилось это нашими объятиями. И как же я расценивал подобный поворот? Но какой-то ополоумевший противоестественный жучок любовного инстинкта кружился, жужжа над чистым, как кристаллы сахара, уважением, о чем я, правда, не догадывался, не думал об этом. И конечно, меня переполняла величайшая серьезность; я знал, что эта женщина попала в беду и обратилась ко мне за помощью - за чем же еще могла она ко мне обратиться? Она оказала мне милость, и я был ей обязан заранее, еще до того как она успела произнести хоть слово.

Она сказала:

– Мистер Марч, я рассчитываю на вашу помощь.

Совершенно ошеломленный, я пролепетал: -

– О да, конечно… сделаю все, что в моих силах.
– Я содрогался от готовности помочь. Мысли туманились, кровь играла.
– Чем я могу быть вам полезен?

– Наверно, сначала мне надо объяснить вам, в чем дело. Давайте выберемся из этой толпы туда, где потише.

– Да, - согласился я и оглянулся.

Она истолковала мое движение так, будто я проверяю, нет ли поблизости Оливера, и заверила:

– Он появится не раньше чем через полчаса.

Но меня-то тяготила еще и мысль о Tee. Однако когда Стелла, взяв за руку, повела меня в гущу зарослей, ее прикосновение отозвалось током крови в моем теле, и никогда мысль о последствиях, даже в период моих краж, не казалась мне столь далекой и несущественной. Я страстно хотел узнать о неприятностях Оливера, но и он был для меня сейчас лишь пушинкой, незначительной личностью.

– Вам, должно быть, известно, что здесь находится чиновник из Вашингтона, прибывший за Оливером, - сказала она.
– Это все знают. Но известно ли вам, почему он приехал?

– Нет. Почему?

– Еженедельник «Уилморс уикли» был куплен на деньги итальянского правительства. Один тип из Нью-Йорка провернул сделку. Фамилия его Мальфитано. Он купил журнал и поставил Оливера редактором. Политика журнала и основные публикации планировались в Риме. Пару месяцев назад этот Мальфитано был арестован. Вот почему мы застряли здесь и не возвращались. За что его арестовали, мне неизвестно. Но сейчас прислали человека за Оливером.

– Но почему?

– Этого я не знаю. Вот про индустрию развлечений мне все известно. Если бы вы меня спросили о чем-то касающемся «Верайети», то я, вероятно, ответила бы на ваш вопрос.

– Может, он нужен им для дачи показаний против этого итальянца. Думаю, правильнее всего было бы вернуться. Оливер же всего-навсего журналист старого склада,

которому нет дела до политики; ему все равно, кто будет у власти - те или другие.

Она меня не поняла.

– Оливер не такой уж старик!

– Он должен дать согласие на возвращение и, вернувшись, выступить свидетелем.

– Нет, у него другой план.

– Другой? Только не говорите мне, что он намеревается бежать! Куда?

– Этого сказать я вам не могу. Это было бы нечестно.

– В Южную Америку? Он сумасшедший, если считает, будто ему это удастся. Он только все себе испортит, вынудив их пуститься в погоню. Да и зачем? Он же мелкая сошка!

– Напротив. Он считает, что дело против него очень серьезное.

– А вы что считаете?

– Считаю, что с меня хватит.
– Она глядела на меня своими огромными влажными озерами глаз, в которых отражался свет фонариков и поблескивал огонек многозначительности.
– Он хочет, чтобы я ехала с ним.

– Нет, невозможно! Ни в Гватемалу, ни в Венесуэлу! Куда же…

– Это единственное, чего я не могу вам открыть. При всем моем к вам доверии.

– И на что он там собирается жить? Он что, припрятал денежки? Нет! Вы будете бедствовать с ним! Может, он считает, будто вы так его любите, что все выдержите? Это правда? Вы так его любите?

– О, не так, не до такой степени, - сказала она раздумчиво, словно взвешивала свое чувство. Наверно, она заговорила о любви только из упрямства и желания получше выглядеть в собственных глазах. Еще бы! Этот несчастный, костлявый, с маленькой головкой, романтически настроенный паяц, воображающий себя богатым и любимым, счастливый владелец роскошной машины, возлюбленный этой красотки-и вдруг все рушится! Мне даже стало жаль Оливера, когда я представил себе, как это будет. Но жалость к нему оказалась мимолетной. И так же мельком я почувствовал ее неблагодарность, поскольку порицать ее достаточно долго попросту не мог. Стоя с ней в тени деревьев, в удалении от беснующихся гостей и шума вечеринки, я чувствовал, как в мое существо вползает нечто, чему невозможно противиться.

– Эта вечеринка задумана как прикрытие, - сказала она.
– Он сейчас прячет машину, а потом вернется за мной. Он говорит, что копы вот-вот нас арестуют.

– О, так он и вправду сумасшедший, - убежденно произнес я.
– И сколько миль он надеется проехать незамеченным в этой своей красной машине с откидным верхом?

– Утром Оливер собирается бросить машину. Он настроен очень решительно. При нем оружие. И он немного свихнулся. Сегодня наставил его на меня. Кричал, что я собираюсь его предать.

– Несчастный кретин! Воображает себя каким-то беглым каторжником! Вам надо поскорее с ним расстаться! Как получилось, что вы оказались рядом?

Я понимал, что задаю глупый вопрос. Ответить на него она не могла. В жизни бывают такие пути и повороты, о которых можно только догадываться. О них не рассказывают. Глупо было спрашивать. Однако о скольких дурных деяниях мне приходилось слышать от тех, кто их совершал! Как часто я знал о них и не мог предотвратить!

– Ну, это долгая история. Мы знакомы довольно давно. Он был вполне симпатичный и при деньгах.

– Ладно, вам вовсе не обязательно все это мне рассказывать.

– Разве вы сами попали в Мексику не таким же образом, как я?
– спросила она.

Вот, оказывается, что, по ее мнению, нас сближало.

– Я попал сюда, потому что влюбился.

– Да, конечно, тут есть разница - ведь она такая красивая. Но все же, - с внезапной проницательностью произнесла она то, о чем я мог бы и сам догадаться, - это ведь ее дом, правда? И все вещи в нем принадлежат ей. У вас ведь ничего нет?