Приключения парижанина в Океании (иллюстрации)
Шрифт:
— Я буду выгребать оттуда содержимое так же, как выгребает бретонская хозяйка сливочное масло из маслобойной кадки.
Фрике насмешливо улыбался.
Пьер де Галь запустил обе руки в плотную массу, с силой рванул и… стыдливо опустил глаза, понимая бесполезность дальнейших усилий.
— Жалкий хлебный подмастерье! — выругался он, делая гримасу. — Тесто прикреплено к квашне.
— Именно прикреплено, — засмеялся Фрике. — Посмотри, — продолжал он, тихонько разгребая саблей мучнистую пыль и обнажая тонкие древесные волокна, горизонтально пересекающие мягкое вещество, — видишь эти тонкие бечевки?
— Да, да, вижу! Чем же уничтожить эти проклятые веревки, так прочно укрепленные в стволе?
— Для этого у нас есть дубинки. Мы начнем толочь эту плотную массу, надорвем волокна, и мука посыпется прямо в ступку.
— Хорошо, а потом?
—
И оба друга, замечательные силачи, вооружившись длинными пестиками, принялись усиленно толочь плотную массу, которая, превращаясь в порошок, посыпалась в изобилии в приготовленную ступку.
Кусок ствола, минуту назад полный питательным веществом, был совершенно пуст; его стенки оказались не толще трех сантиметров, и своей пустой формой он напоминал водосточную трубу.
— Поступим так и с остальными кусками ствола, превратив их содержимое в грубую муку. Потом, хорошенько промыв ее, решим, что делать дальше.
— Эта работа не кажется мне ни трудной, ни утомительной. Одно удовольствие: запастись так быстро съестными припасами, употребив так мало труда.
— И вот что бесконечно удивляет меня: дикари, обитающие в этих благодатных странах, имеющие в изобилии рыбу и дичь, способные питаться и тем и другим да еще и этой мукой вдобавок, все-таки предаются каннибализму.
— Даже самый плохой работник, каким является любой из этих лентяев-дикарей, может свободно, затратив на работу не более шести дней, сделать полный запас на год.
— Просто отказываешься верить: в наших краях самые искусные рыболовы и землепашцы, работая усиленно в течение года, еле успевают обеспечить себя на полгода.
— Да, — ответил Фрике, тяжело вздыхая, — когда я подумаю о своей жизни, полной труда и лишений, то не могу удержаться, чтобы не воскликнуть: «Как счастливы жители жарких стран!» Давай считать так, — продолжал он, не переставая толочь муку. — Дерево, семи метров в высоту и один метр тридцать сантиметров в диаметре, может дать тридцать таманов, или свертков, по пятнадцать килограммов каждый. Из каждого тамана можно приготовить шестьдесят пирогов, каждый весом в четверть килограмма. Двух таких пирогов достаточно для обеда, а пяти — на целый день. Этих восемнадцати сотен хлебов, весящих все вместе четыреста пятьдесят, а то и все пятьсот килограммов, достаточно, чтобы кормиться круглый год, и вдобавок они достанутся без особого труда, ведь два работника могут управиться с деревом за пять дней, а две женщины за то же время могут напечь хлебов. А так как саговая мука сохраняется превосходно и в сыром виде, то меньше чем за десять дней можно сделать запас на целый год.
— Ну, после этого нечего удивляться, что дикари так любят бражничать. Такой легкий способ прокормиться может породить самую убийственную лень.
— Черт побери! Вдобавок в этих странах, совсем диких и пустынных, такая работа менее трудна, чем в странах, более цивилизованных, как, например, на Молуккских островах, Мальдивских островах, Суматре и Амбоине, называемых «странами саго», так как там добывается и откуда вывозится большая часть этого драгоценного питательного вещества, которое в таком большом ходу в Европе. Этот дешевый способ пропитания влечет за собой самые плачевные результаты. Жители довольствуются добавкой небольшого количества рыбы к готовой муке, а все свободное время, которого у них остается слишком много, употребляют на грабежи или рыбную ловлю около соседних островов. Они не считают нужным возделывать землю и влачат жалкое существование, несмотря на плодородие почвы.
— Если твой расчет верен, мой милый, — а я ему вполне доверяю, — нам, чтобы обеспечить себя на три месяца, придется поработать всего полтора дня.
— Верно, и нам вовсе не нужно работать через силу, тем более что самое трудное уже сделано. Сегодня после полудня мы перенесем все собранное в корзинах, приготовленных Виктором, к ручью и промоем.
— Как?
— Очень просто. Мы установим корыто на берегу реки, выбрав место поглубже, наполним его водой и, просеивая муку сквозь сито, отсеянное будем старательно размешивать в воде, чтобы крахмал поскорее разошелся и упал на дно. Вся дрянь, не годная к употреблению, останется на поверхности воды. Крахмал разойдется быстро и образует густую массу; когда она плотно уляжется, ее надо будет процедить, дать стечь воде и просушить в тени. А чтобы избежать лишних хлопот при погрузке, надо будет приготовить хлеб а весом от десяти до двенадцати килограммов и тщательно завернуть в листья сагового дерева. Приготовленная таким образом, саговая мука не испортится долгое время.
— А все-таки счастливый случай занес нас сюда! Конечно, мы рискуем быть съеденными, но зато можем быть твердо уверены, что, отправляясь из этой благодатной страны в далекое плавание, не умрем с голоду.
Оставим троих путешественников заниматься своей работой и скажем еще несколько слов о саговой пальме и о саго, этой океанской «пшенице», превосходящей по своим качествам и питательности даже маниок, манну обитателей Южной Америки.
Листья этого дерева служат для различных целей. Жилки, проходящие посередине гигантского листа, могут с успехом заменить бамбук. Листья длинные, от трех до пяти метров, мясистые у основания, точно обтянуты сверху тонкой кожицей, удивительно крепкие. Они годны для постройки шалашей и может использоваться вместо балок в зданиях, построенных из другого материала. Листья, расколотые и положенные плоско на накат, образуют пол. Листья одинаковой величины и формы, скрепленные вместе, заменяют доски и даже лучше последних, так как, кроме того, что стоят гораздо дешевле, они никогда не коробятся, не требуют ни покраски, ни покрытия лаком, не плесневеют, не подвержены гниению и вдобавок могут противостоять страшным ливням тропиков. Потому-то этот прекрасный материал заменил в последнее время для европейцев при постройке жилищ в странах, где растет саго, все остальные. Никакая постройка не может сравниться прочностью и красотой с шалашами ровного темного цвета, почти исключительно построенными из одних листьев саговой пальмы, укрывающей и питающей сотни тысяч людей.
Что же касается муки, она не столько полезна, сколько питательна; из нее можно приготовить разные вкусные блюда. В холодном виде, прокипяченная один раз в воде, она образует студенистую массу, слегка вяжущую, которую едят, добавив в нее соли, лимона и индийского перца. Сделанные же из нее маленькие пирожки превосходны, особенно если приправить их соком сахарного тростника и толченым кокосовым орехом. Блюдо выходит нежное и необыкновенно вкусное.
Верхушку саговой пальмы, как и капустной пальмы, венчает огромная почка, похожая на кочан. Срезанный кочан вместе с индийским перцем кладется в бамбуковый стебель толщиной с человеческую ногу. Бамбуковый стебель, плотно закрытый с обеих сторон, ставится на огонь. Когда этот импровизированный котел совершенно обуглится, что происходит через четверть часа, варево готово. Есть его нужно с хлебом из саго — это чрезвычайно вкусно. Здесь следует упомянуть о маленькой предосторожности, соблюдение которой необходимо при приготовлении этого вкусного блюда. Во время варки нужно держаться от костра подальше, потому что иногда случается, что импровизированный котел разрывает, как бомбу. Неприятность бывает двойная: и без обеда останешься, и рискуешь ослепнуть.
И наконец, пушок, покрывающий молодые листья, идет у туземцев на приготовление оригинальной материи, жилки — на изготовление несокрушимых снастей, из плодов готовится хмельной напиток, очень приятный на вкус, и водка, чрезвычайно крепкая.
Вот самое полное описание саговой пальмы.
Промывка муки и приготовление хлебов давно были окончены, и важная операция сушки, порученная Виктору, подходила к концу. Три друга после кратковременного и благотворного пребывания в юго-восточной части Новой Гвинеи помышляли о дальнейшем путешествии. Фрике и Пьер де Галь мирно беседовали, а молодой китаец в отдалении, сидя под деревом, внимательно наблюдал за процессом сушки и усердно переворачивал крахмалистые хлеба, разложенные в тени.
Парижанин, растянувшись на спине и задрав ноги, рассеянно следил за проказами попугаев, а моряк, лежа на животе и упершись подбородком на сложенные руки, продолжал интересную беседу, пересыпая ее вычурными выражениями, свойственными лишь ему одному.
Внезапный шум быстрых шагов и сдерживаемое дыхание запыхавшегося человека заставили их проворно вскочить на ноги. Фрике первый поднялся и схватил саблю, моряк вооружился дубиной, служившей для разбивания саго.
Это был Виктор, страшно перепуганный; он позеленел от страха, рот его скривился, глаза расширились. Китаец кинулся к товарищам и пальцем показывал в сторону густой зелени, где было нечто, столь поразившее его. Бедный мальчик не издал ни звука. Тело его испуганно сжалось, но сильная воля не изменила ему ни на одну минуту.