Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"

Агамиров Карэн Владимирович

Могу ли я, вышедший из дерьма, врюхаться в запах страха? Мне теперь горе по колено!

* * *

Звук битого стекла, вызванный, предположительно, ударным соприкосновением стакана с полом.

* * *

– Слушай, Телегиеновна, подай-ка во-о-н ту чугунную кружку! Командировочную, небьющуюся, обработанную в стройотряде о котелок соседа. Спать мешал, сурок, храпел, словно кролик на сковороде. И представляешь, ничего.

– Кому?

– Кружке, кому же еще!

– А соседу?

– Ему тоже нормалек! Череп артиста балета Бывшого Театра - что каменный цветок.

Храпеть перестал, зато стал воздух портить, и тоже во сне.

Но это ребятам пришлось по душе, так как все провоняли насквозь керосином, которым счищали цемент. Многообразие ароматов приветствовалось.

* * *

Бульканье. Характерные звуки: "Опа!", "Ф-фак!".

* * *

– Никого не боюсь, Клара! Ни Чародея в кимоно, ни генеркала Подосиновского-Елейного с петлей, ни Ванессу с гильотиной, ни тебя с альдегидной перцовкой, ни Кулемеса с коровьим унитазом, ни стула электрического в штате Техас, ни тока статического с диффузионным идиодом, ни кирпича с Кремлевской Крыши, ни товарища Кирпиченко с его нелегальной советской разделкой, ни цукатов из арбузных корок на асфальте, ни инфаркта, ни миокарда, ни твоего брата...

– Да нет у меня брата, Чивиль Типографович!

– Речь, Телегиеновна, идет о твоем брате журналисте. Всякой там вашей писчепакостной, говорящегадостной и шлюхоснимающей братии.

Делайте со мной, что захотите! Можете даже похитить с последующим выкупом! Все равно не запугаете! Не выйдет! Я еще не выказал языком своего последнего слова. Вы еще на мне попляшете!

Я сам Верховным Чародеем стану!!! И генеркальским чином обзаведусь. При всех регалиях выйду к народу. Вот тогда со всеми и разберусь! Слышишь? Со всеми! И с тобой, курва абортная, в первую очередь.

А ты, собственно говоря, чьих будешь? Что Вы, мадам, изволите делать в моей квартире? Вы что себе позволяете? Еще и стакан мой разбили. Я Вам что, дочь миллионера?

Ошибаетесь, я наследник престола Королевства Фихуа. Вы у меня здесь не получите ни Фихуа! Ничего Вам тут не светит! Дайте мне Коран, я прочитаю Вам новую главу о грядущем переселении мусульман с Востока на Запад, к нам в Бургундию, в бассейн с сенном, под крыло герцога Карла Смелого.

Ни черта Вы в этой жизни не смыслите! Думаете, раз напялили нижнее белье, то теперь можете мне хамить?! Почему Вы ничего не пьете? А-а-а, пить вредно... Как же, как же... Поучите меня! Скажите еще, что я надрался.

А даже если и так, то что из того? Рассчитываете теперь гадить там, где Вам заблагорас-с-с-судится? Ошибаетесь! Я еще в своем уме! Присуждаю Вас к пяти годам одиночного заключения в английской колонии строгого режима Тауэр. Я служил в ней связкой ключей от триста шестьдесят второй камеры!

Не помните меня? Мы с Вами резались в очко на брудершафт. Вам никогда не делали комплимент, что Ваша челюсть напоминает витрину столичного бутика? Нет? Ха-ха! Очень напоминает! Также напрашивается, чтобы по ней катком прошлись.

Покоряли Эверест? Нет? А зря! Многое потеряли. Раки зимуют как раз на его вершине. Служили в армии? Тогда должны меня знать! Будучи Фуше, я разработал в 1804 году Кодекс поведения Наполеона в гражданской войне между Севером и Югом. Всех шпионов парижал к ногтю!

Желаете эмигрировать в Штаты? Могу подсобить! От Вас потребуется ксерокопия желчного пузыря. Желаете приобрести дополнительную печень? И это по моей части! Клонирую вдоль и поперек, начиная с Президентов всех стран и народностей и кончая олимпийскими чемпионами по фигурному катанию в спортивных танцах. Ха-ха! Как Тайванчик!

Вы мне напоминаете моего школьного друга Эклизиаста Гоббсовича Демосфена. Он тоже ораторствовал наизнанку, когда наедался морковной филипповки, настоянной на македонской перловке из греческих полисов.

Вы меня хорошо понимаете? Не делайте вид, что мы с Вами незнакомы! На Мемориальной плите братьев Знаменских мы соревновались тройным одеколоном.

Сыграем шахматный блиц-матч? Могу Вам одолжить ферзя под залог гробовой доски. Приглашаю Вас на шашлыки в качестве мангала. Как только куранты пробьют полночь, я превращусь в Золушку и задам всем Вам такого трепу, что запиликаете, как миленькие, нацистский гимн. Во всем признаетесь! Бывали на Лубянке? После обеда возьмем карету и отправимся на экскурс-с-с-сию в Эмир-р-аты.

В нефтяной скважине под Абу-Даби,

Меж Эль-Фуджайрой и Рас-эль-Хаймой,

Признаюсь я аравийской бабе

Под финиковой пальмой,

Что мой дирхам полюбил ислам.

Вышел экспромт одним местом? То-то! Вы женаты? Могу отрекомендовать кандидатуру российского осла в странах Бенилюкса. Прыгали с парашютом? В моем ангаре пылится трофейное крыло пикирующего бомбардировщика Ju-87 "Yunkers". Американская "летающая крепость" B-17 схлестнулась с "люфтваффельцем" в ночь с 21 на 22 июня 1944 года в небе над Полтавой, и я протаранил немца фюзеляжем, в который был призван Соединенными Штатами во вторую мировую.

А это еще кто такой? Вы что, сударь, рассчитываете меня сбить? Не выйдет! Шизокрылый неуязвим! Дельтаплан "Atlas" одет в пуленепробиваемую жилетку из белого непропитанного лавсана!

* * *

На этом месте высокохудожественный монолог Министра Слов и прочих Воробьев был прерван вторжением на кухню гостя из спальной, Заместителя Главы Админисративного Корпуса Верховного Чародея России Кулемеса Чеморовича Трахливого.

* * *

– Ты что, Типографович, назюзился уже? Кулемеску не узнаешь? Мы с Магдаленой Блудовной делаем ноги. Пора на работу. Гони ключ от люка!

– Не знаю никаких Люков. Кроме одного, который Бессон. Ха-ха! Но я Вам не француз. Я честный подданный барона Врангеля и блуд в армии не потерплю! Здесь Вам не бордель, а элитный воробьиный салон-скворечник. Подите прочь!

– Женщина! (Кулемес Трахливый обратился к вахтеру-агенту "Кларе".
– Авт.). На какой клитор этот дринкач повесил ключ от люка в крыше? Он сейчас кочумарить заштопорится. Во-во, уже повалился. О переселении душ лепил? Постелите ему под кофемолку графин. Он любит, когда башкортостан на мягком месте. И не забудьте через пару часиков растрясти его, чтобы аклимался к вечерней аудиенции у Чародея. Так Вы не знаете, где ключ?