Приключения, почерпнутые из моря житейского. Саломея
Шрифт:
— Докажите мне, пойдемте по комнатам, вы насиделись.
— Пойдемте.
— Как прекрасно отделан дом, не правда ли?
— Для моего воображения недостаточно хорош.
— Для вашего воображения, может быть, все недостаточно хорошо, что вы ни встречаете?
— О, есть исключение: встретив совершенство, я покоряюсь, влюбляюсь в него без памяти.
— А часто вы встречали совершенства?
— Встречали! вы не вслушались, я говорю про настоящую минуту… Сядемте, вы находились, — сказал Волобуж, проходя с собеседницей уединенную комнату.
Они сели; но ревнивая хозяйка не дала развиться их разговору и увлекла в залу слушать, как один monsieur передразнивал Листа. [197] Когда он кончил, венгерского магната уже не было в зале. Начались общие суждения и заключения об его оригинальности, уме, проницательных взглядах; дамы восхищались им; и одни только ревнивцы, вопреки наклонности своей к иноземному уму, понятиям, формам, условному изяществу, стали про себя корить соотечественниц своих, что они готовы обоготворить всякого беглеца с галер и позволить ему сморкаться в свои пелеринки.
197
[197]Лист Франц (1811–1886) — венгерский пианист и композитор
На другой день Волобуж был у Ивана Ивановича с визитом и вместе с ним отправился в клуб. Около интересного путешественника, венгерского магната, тотчас, же составился кружок. У нас необыкновенно как идет большая рыба на каждого порядочного иностранца. Он ловко справлялся с толпой, жаждущей наслушаться его речей, бросал запросы, как куски на драку, стравил всех на спор о современном состоянии Европы.
— Я еще не знаю России, — сказал он, — знаю Европу; но не понимаю ее, совершенно не понимаю!
— Удивляюсь! Европу не так трудно понять в настоящее время… выслушайте! — прервал тотчас же один говорливый господин и принялся было объяснять значение Европы; но его в свою очередь прервал другой.
— Помилуйте, обратите только внимание…
— Позвольте, я на все обращу внимание, примите только в соображение финансы и богатство Англии…
— Финансы Англии! Но вы посмотрите на Ирландию.
— На Ирландию? Это пустяки! на нее не должно смотреть, она в стороне.
— В стороне! и очень в стороне от благосостояния.
— Нисколько! Если б не О'Коннель, мы бы ничего и не слышали об Ирландии. [198]
— Даже и голоду бы там не было.
— Без всякого сомнения!
— Ха, ха, ха, ха!
— Chavez-vous, — сказал Волобуж, которому надоела эта возня рассуждений о политике.
Все обратили на него внимание.
— Chavez-vous, я думаю, что дела сами собою показывают, на что должно обратить внимание… главное, земледелие.
— Так; но теперь главный факт есть то, что земледелие в Европе в ужасном упадке… разберем.
198
[198] Даниэль О'Коннель (1775–1847) — либеральный деятель ирландского национального движения, лидер «ирландской бригады» в английском парламенте.
— Эту тему отложите, — оказал случившийся тут агроном, — я был в Европе и обращал на этот предмет внимание, исследовал все на месте.
— И видели возделанные оазисы посреди пустыни.
— Но какие оазисы!
— Ах ты, господи! Да что за штука золото обратить в золотые колосья!..
Это восклицание возбудило общий смех; но спор продолжался бы бесконечно, если бы не раздалось: «кушать подано!»
Мысли самых горячих спорщиков внезапно вынырнули из бездонной глубины, и все, как будто по слову: «марш!» двинулись в столовую.
Иван Иванович угощал московского гостя как будто у себя дома и возбуждал в нем аппетит своим собственным примером. Магнат дивился и на Ивана Ивановича и на многих ему подобных, как на адовы уста, которые так же глотают жадно души au haut go?t. [199]
— Русский стол похож, — сказал он, — на французский.
— О, нисколько: это французский стол, — сказал Иван Иванович, — иногда, для разнообразия, у нас бывают русские щи, ватрушки и особенно уха.
— Ах, да, chavez-vous, мне еще в Вене сказали, что в России свой собственный вкус не в употреблении. Впрочем, в самом деле: stchstchi! vatrouschky! oukha! diable! [200] Это невозможно ни прожевать, ни проглотить.
Гастрономическая острота возбудила снова общий смех и суждения о вкусах.
После обеда условленная партия преферанса уселась за стол в infernale, [201] но Иван Иванович предуведомил, что в десять часов он должен ехать на свадьбу к Туруцкому.
— Сходят же с ума люди! Жениться в эти года и на ком! — сказал князь.
— Это удивительно! — прибавил seigneur, — неужели в самом деле Туруцкий женится на француженке, которая содержалась в тюрьме и которую взяли на поруки?
201
[201] Innernal (ад. — франц.) — в данном случае название комнаты для картежной игры.
— Женится, — отвечал Иван Иванович, — но как хороша эта мадам де Мильвуа!
— Взята на поруки? выходит замуж, француженка? Мадам де Мильвуа? — спросил с удивлением Волобуж.
— А что? Неужели вы ее знаете?
— Статная женщина, не дурна собою, вместо улыбки какое-то вечное презрение ко всему окружающему.
— Именно так! Мне в ней только это и не понравилось. Так вы знаете ее? Да где же?
— Chavez-vous, это моя страсть, я потерял ее из виду и опять нахожу!.. выходит замуж, говорите вы?
— За одного богача.
— Браво!
— Где ж вы с ней встречались?
— Разумеется, в Париже.
— О, так ей приятно будет встретить вас здесь!.. И для Туруцкого, верно, будет это маленьким несчастием. Я скажу ей…
— Напрасно; она меня не знает. Впрочем, я бы очень рад Пыл возобновить маскарадное знакомство; я у нее непременно Куду. Где она живет?
Иван Иванович рассказал адрес дома Туруцкого и звал Волобужа ехать вместе с ним смотреть русский обряд венчания.
— Вместе не могу ехать, — отвечал он, — мне еще надо побывать дома; я приеду.