Приключения Ромена Кальбри

Французский писатель Гектор Мало (1830–1907) родился в семье нотариуса и получил юридическое образование. Однако тяга к сочинительству пересилила семейные традиции: юноша начал писать фельетоны еще будучи студентом парижского университета. Газеты и журналы охотно публиковали работы молодого автора.

Более серьезные сочинения Мало были очень тепло встречены публикой, и вскоре он стал признанным писателем, удивительно верно и точно рисовавшим картины окружавшей его действительности и сопереживавшим своим героям. Впрочем, он был прямым, честным и принципиальным человеком не только на словах, но и на деле, за это журналисты даже прозвали его «честный Мало».

Популярность

Гектора Мало росла год от года. Его произведения «Без семьи» (1878) и «В семье» (1893), рассказывающие о жизни французских бедняков, были премированы Французской Академией и переведены на многие европейские языки. «Без семьи» до сегодняшнего дня считается во Франции классической детской книгой, по которой в школах изучают родной язык.

За свою жизнь Гектор Мало написал около шестидесяти романов.

Повесть «Ромен Кальбри» была впервые напечатана в 1869 году. Жизнь главного героя, по имени которого и названа книга, вначале складывается весьма безрадостно. Казалось бы, юного сына рыбака после смерти отца ждут лишь нищета и прозябание. Однако мальчик не желает для себя такой судьбы. Благодаря своей настойчивости и доброму сердцу он преодолевает все невзгоды и находит свое место в жизни.

Вовсе не следует думать, что я всегда жил в таком довольстве, как теперь. Мои предки были рыбаками. Отец был младшим из одиннадцати детей в семействе моего деда. Дед с трудом мог прокормить семью, потому что далеко не всегда ему удавалось достаточно заработать. Надо всегда помнить и об усталости, и об опасности, а вознаграждение за труды и тяжелую работу выпадает рыбаку только иногда.

Восемнадцати лет мой отец был взят во флот. В то время во флоте служили тридцать два года – с восемнадцати до пятидесяти лет. Отец уехал, не умея ни читать, ни писать, а возвратился грамотным человеком и бывалым матросом.

По соседству с нашим Пор-Дье находились английские острова. Здесь всегда стояло наше военное судно, которое не должно было позволять англичанам ловить французскую рыбу, а наших рыбаков должно было заставить соблюдать установленные правила рыбной ловли. На это судно и был переведен мой отец. Это была милость, потому что каждому приятно после долгого отсутствия вернуться на родину.

Пятнадцать месяцев спустя после возвращения отца я и появился на свет. А так как это случилось в марте, в пятницу, во время новолуния, то предсказания кумушек сводились к тому, что в моей жизни будет немало приключений, что я буду путешествовать по морю и буду очень несчастлив, если влияние луны на мою судьбу не пересилит влияния пятницы. Приключения в моей жизни были, и о них-то я и хочу вам рассказать. Путешествия по морю я тоже совершал. Что же касается влияния на мою жизнь луны и пятницы, то пусть тот, кто верит этим пустякам, сам решит в конце моего рассказа, которое из этих влияний взяло верх.

Зная мое происхождение, нетрудно было предсказать и приключения, и путешествия. Все Кальбри были моряками, и если верить легендам, то они плавали по морям чуть ли не со времен Троянской войны. По крайней мере, ученые утверждают, что в Пор-Дье есть добрая сотня семейств моряков, которые ведут свое происхождение от жителей финикийской колонии. И это весьма вероятно: у всех нас черные глаза и смуглая кожа, тонкие носы и вытянутые лица. По наружности мы не имеем ничего общего ни с нормандцами, ни с бретонцами, и наши рыболовные суда – точная копия судов Одиссея, какими описывает их Гомер: с одной мачтой и четырехугольным парусом.

Наши воспоминания, впрочем, не заходят так далеко. Они однообразны, смутны, и с кем бы вы ни заговорили о его родных, услышите одинаковые истории: почти у каждого кто-нибудь был в плавании или за морем у каких-нибудь народов – имена всех народов трудно запомнить, – у каждого кто-нибудь погиб при кораблекрушении или во время войны. Кресты на нашем кладбище с именами

девиц или вдов были многочисленны, а вот с мужскими именами встречаются куда реже: мужчины нечасто умирали дома.

Страсть к приключениям была врожденной у всех Кальбри, и благодаря ей мой отец вскоре после женитьбы опять оказался в море. Он мог бы, как помощник шкипера, поступить на шхуну, чтобы каждую весну отправляться на рыбную ловлю в Исландию, но он предпочитал дальние походы.

Я не помню его отъезда. В моей памяти сохранились только те дни, когда была буря, те ночи, когда была гроза, и те часы, которые я простаивал перед почтовым отделением в ожидании писем от него.

Сколько раз по ночам моя мать зажигала восковые свечи и молилась о нем! Нам казалось, что если буря у нас, то она должна быть везде; если ветер сотрясал наш дом, то он раскачивал и корабль моего отца. Иногда ветер дул с такой силой, что нужно было привязывать рамы окон, чтобы уцелели стекла. К счастью, наш дом был защищен с одной стороны скалой, с другой – рубкой трехмачтового судна, давным-давно стоящего на берегу. Особенно плохо нам было в осенние ночи. Однажды октябрьской ночью мать разбудила меня. Буря была ужасна: ветер ревел, домик наш стонал, вихри врывались в комнату и задували свечи. Когда буря затихала, становились слышны удары волн о камни и скалы. Несмотря на весь этот шум, я скоро заснул, стоя на коленях на молитве. Вдруг окно сорвалось с петель, упало на пол, и стекла разлетелись вдребезги. На мгновение мне показалось, что и я захвачен вихрем.

– Твой отец погиб! – воскликнула мать.

Она верила в предчувствия и приметы. И письмо, которое она получила от моего отца спустя несколько месяцев после этой ночи, только укрепило эту веру. Думаю, это было случайное совпадение: именно в октябре корабль отца, застигнутый бурей, находился в большой опасности. Сон жены моряка – неспокойный сон: она постоянно думает о бурях и кораблекрушениях и ждет писем, а их все нет и нет… Вся жизнь ее проходит в ожидании и тревоге.

В то время письма не доставлялись на дом, их выдавали на почте. Тем, кто не успевал их получить, письма отсылали с посыльным – мальчишкой-школьником. В тот день, когда приходила почта из Ньюфаундленда, почтовое отделение буквально осаждали, потому что почти все наши мужчины с весны до осени отправлялись туда на ловлю трески. Все женщины в этот день спешили получить весточки от своих мужей. Они ожидали, стоя у двери с детьми на руках, когда назовут их имя. Одни смеялись, другие плакали. Те, кто не получил писем, расспрашивали тех, кто получил. Когда мужья в море, нельзя сказать, что отсутствие вестей – это добрые вести.

Одна старушка приходила на почту к моменту раздачи писем в течение шести лет, и ни разу она не получила ни одного письма. Звали ее тетка Жуан. Говорили, что шесть лет тому назад ее муж и четверо сыновей ушли в море и не вернулись. Возможно, они погибли во время шторма. Их не нашли – ни людей, ни лодки. А старуха каждое утро приходила на почту…

– Для вас сегодня нет ничего, – говорил ей чиновник, – может, будет завтра!

– Да, – отвечала она печально, – скорее всего, завтра, – и уходила, чтобы снова прийти на другой день.

Говорили, что она малость не в себе. Но если она и была сумасшедшей, то я никогда не встречал такой грустной и кроткой душевнобольной.

Почти всякий раз, когда я приходил на почту, она уже была там. Наш почтовый чиновник был одновременно и лавочником, и почтмейстером. Он сначала раздавал письма тем, кто спрашивал кофе, соли, сахару, а нам давал время поговорить. Аккуратный и строгий как в торговле, так и в почтовом деле, он растягивал время общения с клиентами всевозможными церемониями. Как лавочник, он надевал синий передник и картуз; как почтмейстер – суконную куртку и форменную бархатную фуражку. Ни за что на свете он не отпустит горчицы в бархатной фуражке. Даже зная, что держит в руках письмо, от которого зависит жизнь десяти человек, он не отдаст его, не сняв передника.