Приключения в Красном море. Книга 1(Тайны красного моря. Морские приключения)
Шрифт:
Состояние нашего такелажа дает повод для передышки, которой все мы жаждем при виде этой волшебной зелени, возникшей из глубин моря. Я замечаю песчаную косу, протянувшуюся от строевого леса, и стараюсь ее обогнуть, несмотря на то, что в моем распоряжении примитивный парус. Наконец я бросаю якорь перед этим небольшим пляжам.
Полдень. Но дует свежий ветер, и поэтому не очень жарко. Мы находимся не на континенте, а на одном из многочисленных островов залива Асэб. За занавесом зелени, поднимающимся из дюн, покрытых голубыми кустами, раскинулись величественные декорации абиссинских гор высотой 300 метров.
Естественно, что каждый моряк берет себе за правило обойти берег, даже если у него под ногами клочок суши всего в несколько квадратных метров, и уж тем более невозможно отказать себе в этом здесь, где у человека возникает ощущение, что он первый, кто оставил следы на девственном песке. Я поднимаюсь на дюну, и моему взору открывается весь остров: частично он покрыт болотами, которые пересыхают во время отлива, образуя что-то вроде широких полян среди леса манглий. Хрупкая листва этих деревьев, окрашенная розовыми отсветами, напоминает ивовый кустарник в весеннюю пору.
Пока я любуюсь этим восхитительным зрелищем, из зарослей, вытянув свои непомерно длинные шеи и обгладывая листву, выходят огромные животные с рыжеватой шерстью. Это верблюды. Они живут здесь на воле, питаясь листьями манглий и обходясь без воды, так как сок этих деревьев восполняет потребности в жидкости их выносливого и крепкого организма. При таком суровом рационе питания у верблюдиц, однако, сохраняется молоко: я замечаю смешавшееся со стадом юное поколение. Тем не менее на острове нет следов человека. Хищные животные не угрожают верблюжьим стадам, поскольку море изолировало их от остального мира, они живут и размножаются под присмотром Господа Бога. Дважды в год, во время больших отливов в период равноденствия, между островами появляются проходы, и, перебираясь таким образом с острова на остров, можно достичь континента. Именно в эту пору владелец уводит или отрывает от «пастбища» нужных ему животных.
Всех моих матросов посетила одна и та же мысль — а не полакомиться ли верблюжатиной? Они двинулись к стаду, которое замерло на месте от удивления и любопытства. Головы на больших вытянутых шеях повернулись в сторону этих черных дьяволов.
От природы спокойные животные неторопливо разворачиваются, а затем пускаются размеренной рысью, показывая нам свои длинные задние ноги и ударяя широкими копытами по илу. Люди окликают их. Этим жителям пустыни знаком язык, повсюду один и тот же, с помощью которого пастухи общаются с домашним скотом. Жизнь рядом с водой не изменила привычек этих мудрых животных, и верблюды отвечают хриплым криком. Но на всякий случай все же исчезают среди деревьев.
Я наблюдаю за колыханьями ветвей, выдающими бегство напуганных животных.
Через какое-то время на поляне появляется ликующая команда ловцов, которые тянут за собой молодого верблюда на веревке, привязанной к его нижней губе.
У меня не хватает духа вызволить пленника, несмотря на его лицо оскорбленной старой дамы, потерявшей свой лорнет. Такой поступок не привел бы ни к чему хорошему, он только спровоцировал бы расправу над другой жертвой втайне от меня, среди леса, и я бы прослыл глупцом, не умеющим воспользоваться ниспосланной ему Богом удачей. Поэтому я не протестую и позволяю свершиться злодеянию, успокаивая свою совесть тем, что это неизбежное зло. Если верблюд, хочу я того или нет, будет убит, то почему не именно этот, и потом жаркое кажется мне более предпочтительной пищей, чем финики, которые я ем уже несколько дней.
Люди, оставшиеся на борту судна, услышали верблюжий рев. У них не было никаких сомнений относительно характера предпринятой их товарищами вылазки. В самом деле, я нахожу их за рубкой дров и приготовлением огромного костра — настолько они были уверены в поимке верблюда. Похоже, подобные вещи случаются довольно часто, когда в силу чрезвычайных обстоятельств фелюга делает остановку в здешних краях. Это создает неудобства для владельцев верблюдов, но, вероятно, нанесенный ущерб компенсируется тем, что эти морские пастбища требуют от них весьма скромных затрат, ведь такое положение дел существует испокон веков, однако никому еще не приходило в голову роптать на свою судьбу.
Нечего и думать о штопке паруса сегодня вечером; поэтому мне ничего не остается, как считать вторую половину дня вполне заслуженным отдыхом и вернуться на судно, предоставив матросам заниматься их кровавым делом; вскоре подплывает хури, груженная разделанной на части тушей; я не могу не выразить своего неудовольствия, противясь появлению на судне этого груза: в такую жару он за несколько часов превратится в гниль.
Ночью все возвращаются на фелюгу с набитыми желудками. Половина верблюда съедена. Жир, находившийся в верблюжьем горбу, растоплен и помещен отдельно в танику емкостью четыре галлона. Говорят, что это превосходное лекарство.
— Но от чего? — спрашиваю я.
— От чего? Да вообще от болезни, все равно какой, ведь это «дауа» (лекарство). Его принимают, когда нездоровится.
Этот растопленный жир пьют из чашки, как теплый чай. Надо обладать отменным пищеварительным трактом, чтобы поглощать подобный напиток. Я видел исса [19] , которые выпивали залпом чуть ли не литр этого зелья и как ни в чем не бывало возвращались к своим обычным занятиям, не испытывая ровным счетом никаких недомоганий…
19
Исса — сомалийское племя. (Примеч. авт.)
Ночь мы проводим на этой якорной стоянке.
Как только скрылось солнце, весь остров задрожал от пронзительного стрекотания песчаных сверчков. Они, как две капли воды, похожи на европейских, но гораздо крупнее — размером с орех.
Звуки, издаваемые каждым насекомым в отдельности, сливаются воедино, и кажется, что вибрирует весь остров. Ничто не может дать представление о безмерности этого шума; пространство начинаешь воспринимать слухом. Тебя охватывает какое-то дремотное головокружение, ибо человек, поневоле прислушивающийся к пронзительному стрекоту, погружается в гипнотическое состояние, подобное тому, которое возникает, если долго вглядываться в яркую неподвижную точку.
В легендах рассказывается, что мореплавателей манило к себе пение морских духов (разновидность легенды о сиренах), которые скрывались в этих заболоченных лесах. Возможно, плывя мимо такого острова, кормчий, единственный человек, бодрствующий на корабле в тихую ночь, впадал в гипнотический сон, слушая могучий стрекот сверчков. И тогда течением судно относило на рифы.
Впрочем, никто из моих людей не согласился бы провести ночь на берегу из-за джиннов [20] .
20
Джинны— злые духи. (Примеч. авт.)