Приключения в приличном обществе
Шрифт:
Окна зала выходили на улицу, и нашим глазам, привыкшим ко тьме кабинета, казалось, что в зале довольно светло от фонарей. Но настойчивый человечек, открывший, наконец, дверь, сделавший шаг через порог нашего дома, впустивший с улицы волну прелого запаха, - итак: отперший, сделавший, впустивший - остановился и застыл в нерешительности, ничего, вероятно, не видя перед собой.
Я догадался, что Ева узнала его. Она перестала таиться и встала, и я, обезьяна, выпрямился, мы оперлись о перила.
– Выключатель справа, Васильич, - сказала
И я, радуясь, что мы заметили его первыми и могли бы понарошку убить, гаркнул так, что Ева от меня отшатнулась:
– Есть тут кто-нибудь здесь?
Человечек вздрогнул и даже присел, что-то вывалилось у него из рук и, позвякивая, покатилось по полу. Вместо того чтобы включить, как мы посоветовали, свет, он погнался за цилиндрическим предметом, ориентируясь на звук, но предмет, найдя на своем пути препятствие, перестал двигаться и звучать.
Тогда свет зажегся сам.
Человечек нагнулся и выпрямился, подхватив с полу свое имущество, которым, видимо, дорожил - это был алюминиевый трехлитровый бидон, начищенный до тусклого блеска, завернутый поверх крышки для герметичности в полиэтилен.
Тщательно рассмотрев блестящий бидон, я обратил внимание и на мужчину.
Сверху он выглядел малорослым. Бритый, с небольшим бледным лицом. Длинные волосы, как потом выяснилось, парик, очень напоминавший шапку-ушанку. Короткое туловище было одето в еще более короткий пиджак, так что рукава не скрывали такой элегантный элемент его туалета, как желтый браслет, удерживающий на запястье часы в позолоченном корпусе, на которые он деловито взглянул. Брюки, впрочем, были ему впору, а во что он был обут, мне, боюсь, не припомнить.
Его манера держаться, его внешний вид - хоть и был он на этот раз тщательно выбрит - его свойство всюду носить свои запахи, должны бы были напомнить мне его имя, но не напомнили.
Вместе с ним, неопознанным подсознаньем, вошла и собака, которую я, напротив, узнал: видел в саду. Вошла и улеглась у порога. Евина кошка, шипя угрожающе, вновь забралась на стол.
Человек приосанился, стараясь держаться согласно внешнему виду, то есть заносчиво и величаво, словно согнанный со двора маркиз, хотя всё говорило о том, что вряд ли когда-либо видел он лучшие времена.
– Как проник, Петр Васильич? Домовой тебе отпер?
– громко спросила Ева.
'До-мов-вой!' - Я радостно потер руки.
Человек поднял свою и потряс связкой ключей, которую не успел еще сунуть за пояс.
– Почему тайно? Что за срочные ночные дела? И какими судьбами? Может, забыл чего?
– продолжала допытываться Ева.
– Ничего я не забыл. А коли и забыл, то опять припомнил, - веско сказал человечек, глядя на нас со значением.
– А что это ваш супруг всё похихикивает? Пьян, должно?
– Да, накатили по рюмочке, - сказала Ева и подмигнула ему.
– Мне-то он трезвый бы нужен.
Кто он такой? Попробуем догадаться, включив чутье. Но чутье молчало, и спускаясь вниз рядом с Евой, я незаметно
– Это садовник, - громко сказала она.
– Неудивительно, что ты его не узнал. Явился, словно черт из Пустоты, считаясь умершим. Бороду, видишь ли, сбрил. Лысину спрятал. Извел весь румянец. Совсем денди стал. Где обитал все это время, а?
– Да тут недалече, - сказал садовник, уже менее угрюмо глядя на Еву, взглядом гладя ее.
– На пасеке жил.
– А что в бидоне? Медок?
– Надоело сидеть там без дела и денег, - продолжал садовник, игнорируя вопрос о бидоне, который в силу этого стал приобретать для меня значение.
– Вот и зашел.
Мы с Евой сели меж тем в кресла, их несколько стояло в ряд у стены.
– Откровенно говоря, - сказал садовник, делая шаг в нашу сторону, но Ева протестующее подняла руку - чтоб не приближался на расстояние запаха, догадался я, зажав нос и вертя головой. Тогда он развернул стул и сел у стола боком, закинув ногу на ногу, поставив рядом бидон. Кошка негодующе фыркнула и убралась со стола.
– Кис-кис...
– позвал ее я.
– Откровенно говоря, я примерно догадывался, что в вас, Варвара, притворство одно. Ловко, однако, дурочку разыграли. Только для чего это все, вот вопрос?
– Для секса, - сказала Ева.
– Варвара, - обратилась она ко мне, - это мое ближайшее прошлое.
– Это ж она сама залезла ко мне, - сказал садовник, глядя, как мне показалось, с тоской, и перевел взгляд на Еву.
– Пришлось, как ни крути, воспользоваться.
– Не тревожься, Васильич, он нас давно простил. Так ведь, любимый?
– Она подтолкнула меня остреньким локотком.
Я кивнул, пытаясь сообразить, о чем идет речь, чувствуя себя наполовину ослом, наполовину принцем, заколдованным до поры.
– Оно и к лучшему, - произнес садовник и заметно повеселел.
– А я, честно, боялся, что вас не застану. Рад, что вы еще здесь. А то сколько б мне рыскать бы в поисках. Но поскольку, значит, земля круглая, нам друг друга все одно не миновать.
– О чем это ты, а?
– спросила Ева.
– Вот, вынужденный надеждой на лучшую жизнь, я к вам и вернулся, - невозмутимо продолжал тот.
– Да и к кому же мне обратиться? Кроме вас у меня в стране никого нет. Теперь как хотите, на щите аль в нищете, а только я от вас не отстану. Поскольку жизнь обернулась так, что нужен базис для бизнеса. Сами посудите, без базиса нынче как?
И он вкратце перечислил свои напасти. Сапоги, мол, окончательно вдрызг. Пиджак изодрал о тернии. Цены растут вверх. Все нас имеют, как хотят - такая вот крутая эротика.
– Ты дело говори, - сказал я, не понимая, куда это он клонит. Ева же помолчала, глядя на него с великим терпением.
– Так я ж и говорю, - сказал этот мерзавец.
– Нужно иметь совесть и всё. Я вам честью служил, раболепствовал, и что? Выгнали без выходного пособия. А тут как раз базис понадобился. Вот и пришел.