Приключения в приличном обществе
Шрифт:
Протиснуться все-таки нам удалось, лаз был рассчитан аккурат под ее формат. Как только она втянула в лаз каблучок, я протиснул в дыру свой драгоценный узел, после чего нырнул в нее сам.
Сад сегодня особенно благоухал. После спертого больничного воздуха, смертного запаха застоявшихся яств, голова немного кружилась. Графиня ахала, вертя головой, стоя все еще на четвереньках, дожидаясь, пока я помогу ей встать. Я подал ей руку, она поднялась.
Красоты - красотами, однако человечьим духом вблизи и не пахло. Опоздали мы, или сам, назначивший это время Кузьма, замедлил с приходом? Хоть бы знак какой или указатель, куда нам двигаться, хоть бы нечаянный намек, след, оставленный в примятой траве.
– Никанор, выскочивший из ближайших
Он успел уже где-то хлебнуть, но в меру, не до забвенья обязанностей, потому что вывел нас прямиком в нужное место, ни разу не заплутав, хотя добираться нам пришлось минут пятнадцать. Шли мы гуськом, друг за дружкой, узел мой то и дело падал, Никанор, идя впереди, размахивал руками и оборачивался, обращая наше внимание на то или иное чудо или достопримечательность. Графиня вертела шляпкой, ахала, спотыкалась и едва не роняла себя. Мне приходилось ее ловить и поддерживать - все это из вежливости, а не ради бестолкового Бонифация, который еще более возликовал, и уже не было никакой возможности скрыть его ликованье.
Кузьма, полулежа в кресле-коляске, ждал нас под раскидистым деревом, по своему обыкновению о чем-то задумавшись. Нас он заметил лишь тогда, когда Никанор, приблизившись первым, вежливо кашлянул.
– Так вот вы какая, - сказал Кузьма, с удовольствием разглядывая графиню.
– Я слышал о вас много лестного от своих друзей. На самом деле они в вас ничего не поняли. Вы превосходите всякое их воображение. Но не моё, - добавил он, тем не менее.
Графиня, не зная, в похвалу ли ей это было сказано, или содержало некий негативный намек, на всякий случай сделала ему книксен.
– Это вам будет мешать, уберите, - обратился он теперь уж ко мне, мельком взглянув на мои оттопыренные штаны.
Не зная, как с этим быть, я присел, уминая плотнее свои простыни, растрепавшиеся от цеплявших мой узел ветвей и от многократных его падений.
– Могу я взять с собой свой узелок?
– Узелок?
– Он бесцеремонно протянул руку, перегнувшись через поручень кресла и вытянув одну из простыней.
– С испугу написано, - заключил он, критически рассмотрев ее на свету и выдернув из контекста пару цитат, которые здесь приводить не буду. Я не согласился с его замечанием, но промолчал. В другое время я бы ему, конечно, не дал над моими трудами подтрунивать. Я бывает, вздрагиваю с испугу, но чтобы писать?
– Я бы с удовольствием поболтал с вами, будь у нас времени в запасе хотя бы еще с полчаса. Но у нас и пяти минут нет, поэтому к делу. Мы находимся с вами под Древом Свободы, - тоном гида сообщил Кузьма.
– Это драгоценное древо я сам двое суток выращивал, не покладая рук - своих и Никифора.
Никанор вновь кашлянул, но не поправил обмолвку.
Дерево было раскидистое и вероятно высокое. Верхушка его была скрыта густейшей листвой, и насколько ствол простирался ввысь, сказать было трудно. То, что в течение суток, пускай даже двух, можно вырастить такой экземпляр, было несомненным вымыслом. Но возражать его небылицам я не стал, поостерегся его раздражать по столь пустяковому поводу.
Как растут деревья? Вверх, вниз. Черпая корнями гниль и навоз, тянутся к свету. (Из хлама слов, обрывков наваждений, снов, осколков действительности возникает роман.) Нет, невозможно такое вырастить за два дня.
– Путь вам предстоит нелегкий, но цель стоит того, - продолжал Кузьма.
– С ветки на ветку, с сучка на сучок, вам надо взобраться на самый верх.
– А потом?
– спросил я.
– А дальше сообразите по обстоятельствам. Я всех случайностей предусмотреть не могу, хоть и семи пядей в башке. Поэтому дальнейшее будет всецело зависеть от вас. Да, чуть не забыл, это существенно. Поднимаясь наверх, избегайте о чем-нибудь думать. Более того: я вам категорически запрещаю это - ради вашего блага, мадам и месье. Некоторые мысли разрушают действительность.
– Мысль влево, мысль вправо - считается попыткой к сумасшествию, и без предупреждения открывается огонь. Не далее как неделю назад один перевернутый на точно таком же древе весьма пострадал. Был убит при попытке к безумию.
Действительно, я давно что-то не видел Перевертуна.
Я взглянул на графиню. Ей что, она вообще не привыкла думать. А я - как могу запретить себе этот процесс, если и сейчас уже они, подлые, прут? Вот мелькнула одна: не пуститься ли, пока не поздно, вспять?
– Обратно, брат, ходу нет, - угадав мою мысль, сказал Кузьма.
– На вот возьми в утешение.
– Он из-под складок пледа выпростал пистолет и протянул мне.
– Третья пуля трассирующая. Помочь он вам в вашем подвиге не поможет. Но может в будущем пригодиться от внешних врагов. И не вздумайте с полпути возвращаться назад. Иначе лучше б мне оставаться в коме, а вам совсем не родиться на свет. Поехали, Никанор, - обратился он к своему слуге, правильно выговорив на этот раз его имя.
– Как - это все?
– почти непочтительно вскричал я.
– А что ж тебе еще надо? Лезь, - сказал Кузьма.
Ветви буквально стлались по земле, и я без труда, даже с узлом за спиной, забрался на нижнюю. Да и графине этот маневр не составил хлопот, тем более - при надежной моей поддержке. Туфельки ей пришлось сбросить, мои больничные тапочки слетели сами собой.
Меня по мере осторожного продвижения, не оставляла мысль о том, что эти двое - Кузьму, конечно же, я в первую очередь имел в виду - тонко подшутили над нами, загнав на это дерево, заставив взбираться вверх. Я даже приостанавливался пару раз и обмирал, прижавшись к стволу, до того мне казалось смешным то положение, в какое попал. Да и графиню в буквальном смысле слова втянул. Но отступать до окончательного разъяснения обстоятельств мне не хотелось. Вдобавок к тому, примерно на двадцатом метре нашего восхождения в ответ на эту навязчивую мысль так полыхнуло слева, что я чуть было не свалился вниз, а графиню едва успел ухватить за предплечье в последний момент. Пламя лишь опалило листву - но колени мои дрогнули. Невозможно себе представить нашу судьбу, возгорись это древо. Впрочем, вариантов было два: либо сгореть заживо вместе с ним, либо прыгать вниз, что было не менее смертельно.
Но этот огонь, открытый в ответ на мою мысль, эту же мысль и прогнал, положив конец большинству моих сомнений. Раз уж это предсказанье Кузьмы реально сработало, значит и окончательный наш побег не такое, может быть, и безумие.
Слову часто предшествует та или иная мысль. У меня так, по крайней мере. Поэтому, чтоб и проблеска их не возникло, взбирались мы по древу в молчании. Даже эрекция как-то незаметно сошла на нет, хотя новые поводы для нее как раз были. Платье на графине совершенно изорвалось, и она с моей помощью полностью от него избавилась, оставшись в одном бикини. Все это мне напомнило давний эротический фильм, виденный мной в юности, где этот трюк уже был использован. Там группа сексапильных девиц штурмовала горный пик, по мере восхождения к вершине постепенно избавляясь от одежд.
Поднявшись на метров пятьдесят, мы присели на толстую ветвь и перекусили, преломив оставшийся эскалоп. Вид у графини был не такой уж измученный, как можно было бы предположить, да и я особой усталости не испытывал, хотя мне досталось, конечно, больше чем ей. Кроме того, что я свой узел еще тащил, приходилось и графиню то и дело снизу подталкивать или подтаскивать сверху, что, однако, было истинным наслаждением для меня. Поэтому мы не стали рассиживаться, а, улыбнувшись друг другу, но ни слова не говоря, тут же штурм этой вертикали продолжили.