Приключения юнкора Игрека
Шрифт:
Суровцева презрительно поджала губы:
Вот еще — футболку про какой-то пожар покупать! Да я в понедельник в такой шубе приду — вы все тут попадаете под парты. С ламой... Папа привез.
В шубе?— удивился я.— А не жарковато ли будет?
Жарковато!— ухмыльнулась Суровцева.— Вам будет жарковато.
Точить с Суровцевой лясы мне было некогда — наверху меня ждал пылесос Натальи Умаровны и ее чистюли-скелетики...
Как говорит Акрам — «Иной ураган лучше иного штиля».
На последней переменке Наталья Умаровна предупредила:
После уроков всем мальчикам быстро собраться в актовом зале.
А девочкам?— поднялась из-за парты Марта Борисова.
Я же сказала — только мальчикам. Девочкам в другой раз.
Суровцева засмеялась:
—Все ясно — они Восьмое марта обсуждать будут. Как нас поздравлять. Поглядим!
Самыми младшими в зале оказались мы — восьмиклассники. Зал гудел. Никто не знал, зачем нас собрали. Оставалось думать, что Суровцева угадала.
Но тут вошел в зал и поднялся на сцену с дипломатом в руке директор школы.
— Прошу закрыть дверь,— строго распорядился Леопард Самсонович и обвел зал долгим тяжелым взглядом...
—Кэт угадала,— шепнул Самохвалов.
Мантюш-Бабайкин положил на стол дипломат, который как-то странно звякнул, и, открыв его, выстроил на столе — этикетками в зал — шеренгу из девяти маленьких сувенирных бутылочек. На каждой из них было написано: «Коньяк». Зал загудел. Что за загадки?.. Леопард Самсонович, тыча пальцев в бутылку, пересчитал их и сказал:
Как видите — ровно девять. Девятую мне занесли сегодня. Терпеть это и дальше — не имею права. Бутылки найдены на подоконнике в туалете, и я прошу встать и честно признаться того, кто их приносит туда уже второй месяц...— голос Леопарда Самсоновича дрожал. В зале воцарилась гнетущая тишина.
Я повторяю свой вопрос,— глухо продолжил директор.— Кто-то явно принес и распил сегодня последнюю, девятую бутылку.— С этими словами директор достал из кармана платок, обволок им горлышко девятой бутылки, поднес к носу и брезгливо дернулся.
Вот видите — совсем свежая. Такого в нашей школе еще не бывало. И это — в день, когда в школе работала комиссия!
Самохвалов толкнул меня локтем и жарко зашептал:
—Я знаю, что надо делать.
—Ты директору скажи, если такой умный. Мне-то зачем?— шикнул я.
Самохвалов поднял руку и встал. Старшеклассники сразу же захохотали. Заметив выросшего в зале Борьку, Леопард Самсонович удивился:
—Что такое, Самохвалов? Это ты принес?
Зал закатился пуще прежнего.
Да погодите вы все!— закричал Борька.— Ничего я не приносил. Я просто знаю, что нужно сделать.
Знаешь?— обрадовался Мантюш-Бабайкин.— Так говори скорее, я тебя внимательно слушаю.
Собаку надо пригласить из милиции. Она сначала бутылку понюхает, а потом всех нас. Вот и все!
Лихо придумано!— кивнул директор.— Только где собаку взять? Да и жаль, честно говоря, собаку. Если овчарке дать понюхать эту отраву — она и сама, того и гляди, «Шумел камыш» запоет. Да и нужно ли столько честных людей обижать подозрением из-за одного... Из-за одного...— нужного слова Леопард Самсонович так и не нашел.
Тогда не выдержал и я.
Не нужна собака!— закричал я.— Мне Билял Гиреевич, и Алишер тоже, рассказывали — они оба шофера... У автоинспекторов есть такой приборчик — индикатор называется... Дунет в него шофер, и тогда сразу видно — трезвый он или пьяный. Трубочка сразу зеленеет. Или — синеет. Точно не знаю...
Садись, Балтабаев!— остановил меня директор.— Собака и индикатор — хорошо, а где совесть того, кто опозорил нас? Пусть встанет и честно признается. Со своей стороны обещаю: тому, кто сознается, наказания не будет никакого. Довольно одного признания.
Зал молчал.
Зря от собаки отказывается,— с сожалением шепнул Самохвалов.
Шутишь, что ли?— сказал я.— Гляди, сколько тут народу. Сюда целую отару овчарок приводить надо.
Точно!— хохотнул Борька.— Надышатся из этой бутылки - и будет хор овчарок. Слышал, что директор сказал?
Понимаю,— подвел директор итог долгому и гнетущему молчанию.— Совесть у смельчака спит. Ладно, договоримся так: если еще хоть раз обнаружится такая гадость — закроем туалет. Так и знайте!..
Мы расходились по домам, обсуждая случившееся.
А может, это кто-то дразнит учителей и просто так подбрасывает пустые бутылки?— предположил Самохвалов.— Мало ли шутников?
Надо бы Сиропову рассказать,— предложил я.— Он ведь нам поручил тащить свежие факты и идеи. А эти бутылки в самый раз для его рубрики — «Можно ли об этом молчать?»
Самохвалов остановился и, схватившись за живот, стал хохотать.
—Ты чего это?— обиделся я.
—Я представил.... Представил...— с трудом выдавливал из себя Борька,— К-как ты в следующий раз... на стенд... х-ха... свою футболку повесишь. Со статьей...
—С какой статьей?
— Сироповской! И знаешь, как она будет называться?.. Щас... Ой, не могу... Слушай: «Шумел камыш в голове овчарки!». На всю футболку! По диа... диагонали... Ой, не могу...
Борька хохотал до самого дома. Уж больно его поющие псы развеселили. Сам придумал про хор овчарок — сам и хохочет. Вот чудак...
Как говорит Акрам — «Капитан сам себе приказ отдает».