Приключения юнкора Игрека
Шрифт:
Подружка моя,
Нету мне покоя.
Снова двойку получила —
Ну что это за такое!
Сиропов достал из шкафа пухлую папку, на которой фломастером было выведено: «Полное собрание частушек Рудольфа Крякина». В папку он положил и новые стихи.
— Только стихи пишет?— спросил я.
—Только...— вздохнул Сиропов.— Но мне и их хватает. Вот — складываю.
Мне стало жаль Сиропова. Несправедливо все-таки. У человека масса дел, в голове — операция. А ему приходится какую-то галиматью по телефону принимать. Неужели нельзя отказаться? Видимо, поняв, почему мы с недоумением смотрим на него, Сиропов вздохнул:
Вы не думайте, Игреки, что мне нравится вся эта музыка. Но тут, братцы-кролики, тонкая штука получилась. В кооператив я вступил, взнос паевой отдал. Все как положено. А мамаша Крякина как глянула в мои документы — так сразу и прилипла:
Ах, вы в газете работаете! Отлично! У меня сыночек, Рудик, поэт настоящий. Вы уж его поддержите, проконсультируйте. У нас всем ужасно нравится, как он пишет. И дедушке, и обоим бабушкам... Ну а сама я думаю, будет из него второй Шекспир!— Так прямо и сказала!
А Шекспир писал частушки?— полюбопытствовал Самохвалов.
Нет, конечно,— сказал Сиропов.— Шекспир Крякину — не конкурент. Да его мамаша сто Шекспиров за пояс заткнет,— горестно вздохнул Сиропов.— Она ведь и есть председатель моего кооператива. Вот ведь, братцы-кролики, какая получилась штука. Влип и капитально. От котлована до крыши.
—А дом хоть растет?— полюбопытствовал я.
Сиропов махнул рукой:
—Растет... Да только куда медленнее, чем эта вот папка,— и он с силой метнул «Полное собрание...» обратно в шкаф.— Каждый день она час у меня отнимает. Ужасно писучий у нее Шекспир растет. Ладно бы — так диктовала. А то ведь — по буквам, чтобы, не дай бог, не перепутал я чего... Просто одурел уже от ее Пульхерий, Исидоров, Серафимов и Маргарит. Да она, если по-честному, мне за вредность флягу молока каждую неделю должна ставить! И эти его частушки — собираю! Вдруг мамаша придет сюда с ревизией...
Звонок Крякиной испортил настроение Сиропову, и он предложил нам с Борькой:
—Хотите со мной в типографию? Я свой материал посмотреть хочу — его уже давно набрали. Всю кухню газетную узнаете.
В типографию? Еще бы! И мы поехали на лифте вниз, в таинственный мир газетной кухни...
Типография встретила нас духотой, металлическим клекотом, сразу же заложившим наши уши. Сиропов подвел нас к широкому столу, на котором мы увидели газету — но не бумажную, а железную, и притом очень толстую — со спичечный коробок. Такую газету читать — всем классом в руках не удержишь. Вдоль железной газеты сновал человек в черном фартуке. Рядышком сидела худощавая женщина в очках, отражавших неоновый свет типографских ламп. Зайчики от ее очков запрыгали по лицу Сиропова и он на миг зажмурился. Очки сработали как лазер...
«Дежурненькая!»— догадался я.
—Олег Васильевич,— сухо сказала она.— Я бы просила вас обратить внимание на заголовок вашего досыла. Боюсь, шефу он не понравится... Дядь Вася,— обернулась она к человеку в фартуке.— Тисните Сиропову его досыл.
Дядя Вася вскинул ладонь — дескать, сейчас сделаем,— положил лист бумаги на металлическую газету, где все читалось наоборот, прокатал лист скалкой и подал Сиропову оттиск. Сиропов просиял и углубился в чтение. Я глянул через его плечо и сразу же увидел огромный заголовок. Заметка о том, как щуплая и застенчивая Замирка Артыкова спасла корову Кису из огня, называлась так — «Не перевелись еще богатыри на земле!» Сиропов недовольно хмыкнул:
—А чем плох заголовок? Вам не нравится? А по-моему, это находка. Сразу настраивает читателя на былинный лад.
—Решайте сами,— сухо ответила дежурная.
Я прочитал первую строку заметки. Она гласила: «Мы сидим с Замирой в рабочем кабинете начальника пожарной охраны поселка, и Артыкова смущенно припоминает подробности недавнего пожара».
Так, значит, вы были в Катта-Караване!— обрадовался я,— Ну, как там?..
С чего ты взял?— усмехнулся Сиропов.— Говорил же тебе — мы по телефону беседовали.
Я растерялся:
—Но тут написано — «Мы сидим...»
—Вот чудак!— Сиропов положил оттиск на стол.— Неужели не понятно? Это же художественный вымысел. Не было, но могло быть. Замира была ведь у начальника пожарной охраны. Он ей часы именные вручил. Так почему там не могло оказаться меня?! Элементарных вещей не знаешь. Зато гляди как здорово получилось! Раз я есть в заметке, значит налицо эффект присутствия. Это так называется. Эх ты, салага! Мотай на ус, пока я жив!..
Назавтра было воскресенье и мне вдруг пришло в голову — а не слетать ли с утра в Катта-Караван? Подумаешь — полчасика автобусом. Можно и газету отвезти. Ну, не газету, конечно, а хотя бы такой оттиск. Вот ребята обрадуются.
Замысел съездить в Катта-Караван возник у меня уже давно — сразу как Катю Суровцеву увидел. Я подумал так: скоро Восьмое марта и можно великолепно проучить Суровцеву. Как? А очень просто. Подарить ей обломки той самой книжки «Остров сокровищ», которую она отвергла еще в прошлом году, учась с Андреем Никитенко. У него-то, наверное, она сохранилась. Не выбросил ведь, хоть она и поизносилась порядком... Но для этого нужно было съездить к Андрею в поселок. Теперь появился повод сделать это завтра же.
Олег Васильевич,— взмолился я. — Подарите, пожалуйста, один такой оттиск. Я завтра в Катта-Караван еду, вот им заодно и отвезу. А то когда еще газета придет... Пусть обрадуются.
Дядю Васю попроси,— сказал Сиропов.— Пусть тиснет.
Но тут возмутилась дежурная:
—В чем дело, мальчики? Из типографии ничего нельзя выносить. Никаких таких оттисков. Получите газету — вот и читайте. А брать нельзя,— и она положила в шкафчик все белые листы, лежавшие до того на столе.
Но тут замигала лампочка, призывно зазвонил телефон и дежурная, послушав, сказала Сиропову:
Патрон послали с подписанными разворотами. Пойду получу,— и поднялась из-за стола.
Олег Васильевич,— жарко зашептал я.— Ну, разрешите, пожалуйста.
Сиропов развел руками:
Сами видали — дежурная не велит оттиски на бумаге выносить.
А если не на бумаге?— загорелся я. Мне в голову пришла блестящая идея — как и с Суровцевой спесь сбить, и катта-караванцев удивить. Не говоря ни слова, я стянул с себя свитер и ткнул пальцем в свою белую футболку, на которой не было никаких украшений.