Приключения юнкора Игрека
Шрифт:
Впрочем, уже тогда она была не Катей, а Кэт...
Как говорит Акрам — «Честь — не кораблю, честь — его флагу».
За уроками мы едва не забыли о конференции, на которую скликало объявление в вестибюле. Но после уроков школьное радио еще раз громко пригласило всех в актовый зал.
—Давай пойдем!— предложил я Борьке.— Ты газету читаешь?
Борька обиделся:
—Ты меня, наверное, принимаешь за неандертальца, если такие вопросы задаешь.
—Это в каком смысле?— не уступал я.— Потому что читаешь, или потому что наоборот?
Борька не нашел, что ответить, и мы поспешили в зал — занимать места.
По залу суетливо бегала вожатая, тщетно усмиряя расшалившихся ребят. Вот чудачка! Уже и после уроков порезвиться нельзя. Я толкнул локтем Самохвалова:
—Как вожатую вашу звать?
—Лена. Лена Авралова. У нас еще одна есть — школа-то большая. Но та — в первую смену.
Наконец Лена подошла к микрофону и взволнованно объявила:
—Ребята! Сегодня у нас большая радость. К нам в гости пришел детский журналист Олег Сиропов.
Грянули овации, и Олег Сиропов, поднявшись из первого ряда и чинно поклонившись залу, вместе с Леной взбежал на сцену и сел за стол, устланный зеленой материей. Там уже стоял еще один микрофон.
—Вожатая пошутила,— сказал в микрофон журналист.— Я пришел не в гости, я пришел работать, засучив рукава. К тому же я призываю и вас.
На Олеге Сиропове был толстый и пушистый зеленый свитер, из которого торчали кончики пальцев и кудрявая голова. Но услышав его призыв — немедленно включиться в работу, я было подумал, что сейчас, в актовый зал войдет завхоз и каждому из сидящих раздаст по лопате, а потом все мы под предводительством Олега Сиропова отправимся участвовать в чем-то вроде месячника зимних посадок леса...
Но вместо этого он попросил всех нас расчехлить портфели, достать авторучки и тетрадки и, пока он будет рассказывать о том, как живет и работает наша любимая газета, сочинять и присылать ему записки обо всем, что нас волнует. Это предложение залу понравилось. Отовсюду понеслось клацанье замков и шелест тетрадок. Достал тетрадку и Борька Самохвалов.
—Вопросы есть?— шепнул он, склоняясь ко мне.
Я пожал плечами.
—Слышал, что он сказал?— не унимался Самохвалов.— Надо что-нибудь написать, а то подумают, что нас с тобой ничто не волнует. Неужели у нас с тобой нет ни одного серьезного вопроса?
—Наверное, есть,— вздохнул я.
—Ну так давай искать, если есть,— сказал Борька, и мы окунулись в раздумья.
Окунулись мы глубоко. Так в воду нырять — уже не выплывешь. Воздуху не хватит. Но первым все равно опять вынырнул Самохвалов. Минут через пять он предложил:
—Давай спросим: можно ли курить девочкам?
—Это ты про Суровцеву?— догадался я.
—Угу!— ухмыльнулся Борька.
—Знаешь, это уже не вопрос, а донос.
—Почему?— обиделся Борька.— Разве плохо, если он ответит, а она услышит. Во-он она сидит.
—Не услышит,— сказал я.— Его не услышит. Надо, чтобы услышала нас. Но не сейчас ведь...
Вконец утратив надежду изобрести вопрос, Борька шепнул:
—Сдаюсь. Держи тетрадки и спрашивай сам. Тебе все равно не угодишь. То тебе не так, это — плохо... Умник какой нашелся.
Вот чудак! Разве ж я хотел его обидеть? Но зачем спрашивать, если нет вопроса?
Впрочем, время сочинить вопрос еще оставалось. Конференция продолжалась вовсю. Олег Сиропов лихо отвечал на бесчисленные записки, приводя примеры своих командировок и встреч. Что только не волновало зал! Будут ли они печатать новый детектив? Правда ли, что тем ребятам, чья заметка напечатана, газета присылает деньги,— называется «гонорар»? Начиная с какого класса могут дружить мальчик и девочка? Получал ли в школе двойки Олег Сиропов? Почему рассказы и стихи печатают только на четвертой странице?
Некоторые записки Олег Сиропов, прочитав, складывал в отдельную стопку, приговаривая в чуткий микрофон: «С собой захвачу. На это всей редакцией отвечать надо. Через газету. Очень интересная проблема...»
Жаль только, что эти, особо заинтересовавшие его записки, он почему-то не читал вслух.
Но как говорит мой брат Акрам — «Лучшее решение знает только капитан. Даже если оно — худшее».
И тогда, склонившись над тетрадкой, я быстро написал: «Хочу стать вашим юнкором. Что для этого нужно?» И подписал — «юнкор Икс». Борька, искоса поглядывавший за моей писаниной, ткнул пальцем в подпись:
—Придумай здесь что-нибудь другое.
—А чем тебе юнкор Икс не нравится?
—Увидишь — сейчас все ржать будут. Похоже на мистера Икс.
—Верно!— спохватился я.— Но это легко поправить, алфавит большой,— и, тщательно замарав Икс, вписал: «Игрек».
Оставалось выломать листик из тетради, сложить вчетверо и пустить по рядам. С бьющимся сердцем следил я за тем, как поплыла моя записка. Наконец она очутилась в руках Олега Сиропова и он развернул ее, прочитал и просиял.
— Юнкор по имени Игрек,— сказал он,— спрашивает, как стать юнкором. Не спрашиваю, ребята, кто из вас Игрек, кто Икс, кто Зет. Отвечаю популярно: юнкором может стать любой. Любить и жаловать будем каждого, кто принесет очень интересную, проблемную заметку. Желательно — подходящую для нашей рубрики «Можно ли об этом молчать?» Приходите прямо ко мне, на двери увидите табличку —«О.Сиропов». Это я. Кстати, запомните — если увидите в газете подпись С.Олегов— это тоже я. Это мой псевдоним. Так что приглашаю в гости. И вас, и ваши заметки. Жду тебя, юнкор Игрек!
Признание Сиропова было для меня открытием! Я и сам не раз видел в газете заметки, подписанные — С.Олегов. Поди догадайся, что это тоже О.Сиропов! Интересно, а зачем ему это?— думал я.
Потом Лена вручила Сиропову цветы из школьной теплицы и под овации зала О.Сиропов (он же — С.Олегов) сошел со сцены, оставив меня наедине с новой проблемой: что такое «очень интересная, проблемная заметка»? Положение облегчалось, правда, тем, что О. Сиропов сам подсказал примерную тему. Но о чем можно написать в рубрику «Можно ли об этом молчать?» Наверное, о том, о чем надо шептать или кричать?