Приключения юнкора Игрека
Шрифт:
—Колючей проволокой?— оживился Маратик, впервые проявляя к нам настоящий интерес.— Очень любопытно! Такого факта у нас не было. Описать сможешь?
—Проще простого. Записывай адрес. Массив «Юнусабад», сектор...
Марат резко поднял руку, будто был пассажиром, тормозившим левака на обочине дороги. Самохвалов, ясное дело, тут же затормозил...
—Стоп, братцы-кролики! — повелительно шепнул Марат.— Адресок — потом, в общей подписи дадим. Вы — факты, факты подбрасывайте...
—Какие еще факты?— обиделся Борька.— Говорю же — сам у двора краюху отрезал. Без спроса. И сажает лук и редиску. А две грядки полиэтиленом закрыл — там у него целая теплица.
—Но ты сказал вначале про колючую проволоку. Есть или нет?
—Если он ее не снял, пока мы тут с тобой болтаем, то, конечно, есть. Куда же ей деваться!
—Тогда отлично!— загорелся Марат.— Это же находка.— Он картинно запрокинул голову, вонзил взгляд в потолок и стал раскачиваться на стуле, поддав его назад так, что он, как мустанг, взвился и разве что не заржал. Гарцевание на стуле продолжалось с минуту. Наконец, Марат простил стул и вспомнил о нас.
—Значит так,— деловито распорядился он.— Напишешь о том, как однажды мама послала тебя на базар, за редиской, а за прилавком ты встретил этого... Как ты сказал?..
—Дядю Сидора Щипахина,— подсказал Самохвалов и испуганно добавил:
—Не встречал я его ни на каком базаре.— Что за ерунда?
—Не ерунда это, а литературная форма,— объяснил Марат.— Но ты все равно об этом ничего не знаешь, лучше слушай и мотай на ус.
Но Борька был неумолим:
—Не буду про базар писать. Не встречал я его там с редиской. Зачем врать-то?
—Да погоди ты... Если ты не веришь, тебе сам Олег Васильевич объяснит. Это называется художественный вымысел. Понял?
—А зачем он мне?— упорствовал Борька.— Зачем?!
—А чтоб интересно было. Он же сам не лопает всю свою редиску. Значит — продает. Где? На базаре! Ты на базаре бываешь... Бываешь ведь? Ну вот... Значит, вполне мог его там встретить. Мог ведь, спрашиваю?
—Мог... Мог...— пробурчал Самохвалов.
—То-то же!— обрадовался Марат.— Теперь давай думать дальше... Значит так!— Марат раскраснелся, глаза его заблестели. Похоже, весь он был сейчас во власти этой таинственной работы над словом. А может, еще над чем-нибудь, нам — неучам — пока неведомым. Старейший юнкор учил нас тайне изготовления вкусной заметки. Мы с Борькой стояли сейчас у его стола, как у плиты кулинара, и терпеливо изучали сложный рецепт...
—Рассуждаем дальше!— продолжил Марат.— Учитесь, пока я жив... Встретившись с дядей Сидором на базаре, ты интересуешься у него, почем пучок. Он отвечает. И тут ты его спрашиваешь так: «А если купить все разом — сколько это будет стоить?» Он посчитает, сколько у него с собой пучков, помножит и снова ответит. Вот тут-то ты ему и всадишь прямо под дых главный, убойный вопрос.
—Какой еще — убойный?— не выдержал Самохвалов, явно увлекаясь своей мнимой встречей на базаре с дядей Сидором Щипахиным.
Глаза Марата излучали ликование. Он весь светился изнутри и, похоже, мог бы в эти высоковольтные минуты даже давать ток.
—Тут и задаешь главный вопрос. Ты скажешь ему так: «Вы, дядя Сидор, меня не поняли. Я хочу знать, сколько вы просите за грядки, за колючую проволоку — за все!»
—И что же он мне ответит?— Самохвалов ошалело уставился на Марата.
—Давай подумаем!— Марат воздел указательный палец и замер — будто караулил тетерева на току. Тетеревом была сейчас мысль. Идея! Не знаю, как там у Марата с Борькой, но лично у меня сейчас мысль и не думала токовать. Но Марат был опытным охотником. Ясно — старейший юнкор!.. Скоро он тряхнул пальцем и вновь взял мысль на мушку.
—Знаю, что скажет ваш дядя Сидор. Он скажет — не продается!
Я невольно усмехнулся. Стоило ли над этим так напрягаться. Вон, он и стекло, помнится, мне продать не хотел. Марат, между тем, подводил итог своим рассуждениям:
—Ясно вам: он скажет, что его огород не продается!
—Ну а дальше?— торопил Борька.— Что дальше?
—Все! Ставим точку.
—Точку.
—Твою точку. А после этой твоей заметки идем к начальнику вашего жэка, рассказываем ему твой сон и просим прокомментировать — почему огород не продается.
Бедный Борька растерянно захлопал глазами и выдавил:
—К-какой сон?
Марат захохотал:
—А ты разве ничего не понял? Это же все тебе приснилось, и проснешься ты только в последней строке фельетона. Сон — это, братцы-кролики, самый лучший ход. Во сне даже у вашей колючей проволоки интервью можно брать.
—А в жэк он тоже во сне пойдет?— полюбопытствовал я.
—Нет, в жэк — наяву. Все должно быть солидно.
—Хороша солидность!— хмыкнул я.— Наврал с три короба.— Сон какой-то сочинил, да еще в жэк свой сон норовишь отволочь. Да тебя оттуда живо выставят с такими враками. Ты прямо как барон Мюнхгаузен или капитан Врунгель.
Марат обиженно насупился:
—Сам ты Врунгель! А не хотите учиться — пишите сами. Погляжу, кто вас читать станет. Вы поймите: это же называется — форма! Факт еще подать надо читателю. Чтобы ему вкусно было.
—Вот и подавай сам!— отрубил Борька.— Понятно теперь, что в твоем рейде происходит,— и он кивнул на листки перед Маратом:— За пятерых, небось храпишь, кошмары свои описывая?..
Я подхватил:
—...Про то, как вы брали интервью у замков от гаражей, а потом за вами гнались домкраты, чтобы поднять...
—На смех!— торопливо подсказал Самохвалов.
Из-за машинки вылетел Олег Сиропов. Схватив длинный и круглый пластмассовый патрончик, он отвинтил крышку, вставил в патрончик свернутые в трубочку листки, завернул крышечку и поднес патрончик к изогнутой трубе, уходившей прямо в стену,— точь-в-точь как старик Хоттабыч. Он нажал какую-то кнопочку, щелкнул тумблером, и тут труба загудела, затряслась, шумно вздохнула и проглотила патрончик. Мы переглянулись. Что за пылесос такой?
—Пневмопочта,— объяснил Сиропов.— Прямо в типографию доставит материал.