Приключения Жихаря
Шрифт:
– Добро, веди к своему Лоту, – сказал он.
…Утром Жихарь наполнил свежей озерной водой давно высохший бассейн во дворе у старого Лота, и теперь они с пророком блаженно отмокали от дорожной пыли, покуда Лотовы дочки терли им пятки пемзой.
Сам Лот сидел на краю бассейна с обнаженным мечом – то ли покой гостей охранял, то ли дочек запоздало стерег…
– Я послал жену по соседям, – сказал старик. – Думаю, вы вчера так и легли спать голодными…
– Да нет, благодарствую, – вежливо сказал Жихарь.
– Не опомнились бы
из дочерей Лотовых.
– Нет, – сказал старик. – Они принимают вас за ангелов, да и я, признаться,
принимаю вас за ангелов. Теперь у меня будут внуки или внучки…
– Не без этого, – согласился Жихарь. – А то у вас тут детей вовсе не видно…
– На соседней крыше сволочь какая–то лежит – подглядывает, – сказал пророк.
В ворота кто–то негромко постучал – лучше сказать, поскребся.
– Это судья, – усмехнулся Лот. – Извиняться пришел. Судья Шакрурай.
– Пусть извиняется, – разрешил Жихарь. Судья Шакрурай оказался неожиданно тощим, а румяные щеки делали его похожим на больного горячкой.
– Смилуйтесь, посланники Неба, – сказал судья. – Мы вели себя неразумно… Наши законы несовершенны… Наши нравы достойны сожаления… Но у нас уже много лет не было доброго примера, вот вас и послали нам на вразумление…
Говорить он говорил, а сам бочком–бочком подбирался к старику, у ног которого лежала одежда героев.
– Эй, эй! – заорал Жихарь.
Но было уже поздно: тощий подлец схватил платок княжны Карины и устремился к выходу. Ясно: подглядел его водоносные свойства, а дороже воды здесь ведь ничего нету…
Жихарь, как был, выскочил из воды. Одна кожаная ладанка с оберегами и дорожной мелочью болталась на шее.
– Возьми одежду, – крикнул он пророку, не оборачиваясь. – Да деревяшку эту береги пуще глаза…
И голяком побежал по улицам содомским. Жители выглядывали из–за глинобитных
стен с большим интересом. Вор–судья несся длинными, не по возрасту,
прыжками.
– Стой, скотина! – кричал Жихарь. – Сильно бить не буду, только отдай платок!
Судья добежал до ямы, откуда струился дым, и заметался на ее краю.
– Берегись, начальник! – донесся вопль Возопиила.
Содомляне все–таки опомнились, решились подняться на голого и безоружного –потихоньку стали вылезать из домов, размахивать копьями, потрясать мечами.
Судья Шакрурай, видя поддержку, глумливо заплясал на краю ямы, помахивая платком. Жихарь не знал, что и делать – то ли доставать проклятого судью, то ли дожидаться пророка с мечом–разумником. Вот, блин поминальный, изменил княжне – и враз ее подарка лишился…
Тут в воздухе раздался какой–то очень знакомый свист. Стрела попала судье Шакрураю в правый глаз, он коротко вякнул, зашатался и рухнул в дымящуюся яму.
– Что за дела? – оглянулся Жихарь. Сзади никого, кроме пророка, не было – содомляне снова попрятались по домам, да и не стреляют здешние луки так далеко и сильно…
– Бежим, начальник! – кричал пророк. – Бежим, а то сейчас такое начнется!
Жихарь тут сообразил, что обычно бывает от столкновения воды с огнем, но убежать уже никуда не успел.
Земля под ним вздыбилась, заревела, ударили тысячи громов, и раскаленная могучая ладонь подняла богатыря высоко над землей и понесла куда–то…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Бог – человек мудрый.
Он нас судит и пасет,
Из–за него мы пачкаемся в грязном аду,
В этой зловонной яме, откуда нельзя уйти.
Честно говоря, начали строить Большой Зиккурат в Вавилоне уже довольно давно. Еще при царе Ур–Нин–Нгирсу. Потом его сменяли на троне государи Набу–мукин–апли, Набу–мукин–зери, Набу–надин–зери, Набу–шум–ишкун, двое Набу–шум–укинов, Набу–шуму–либур…
Конечно, запомнить такие имена простому вавилонскому человеку было не под силу, и всех своих правителей вавилоняне для краткости именовали Вавилами: Вавила Воинственный, Вавила Красное Солнышко, Вавила Большое Гнездо, Вавила Гордый, Вавила Темнила, Вавила Бессмысленный, Вавила Грозный, Вавила Давила, Вавила Родного Отца Убила…
Прозвища Вавил менялись, а жизнь оставалась прежней, и башня росла да росла себе потихоньку на радость жрецам и в досаду людям – им, непонятливым, как всегда, казалось, что деньги, дерево, камень и кирпич можно было бы потратить с большею пользой.
Но народ в Вавилоне, как и везде, не понимал своего счастья.
Нынешнего царя звали без выкрутасов – Нимрод, но и ему было дадено прозвище
– Вавила Охотник, потому что пуще всяких государственных дел царь любил поехать в поле да пострелять немножечко львов или других каких животных.
Не сказать, чтобы Вавила Охотник был удачлив; не сказать также, чтобы был он особенно храбр.
Просто однажды, унаследовав трон, он, как и его предшественники, полез в царские кладовые поглядеть, не осталось ли там чего хорошего. Но в вавилонской казне, несмотря на исключительно строгий сбор налогов, золото и драгоценности не задерживались.
Жрецы многочисленных вавилонских богов терпеливо объясняли очередному молодому государю, что храмы нуждаются в ремонте, что богов надобно чтить все новыми и новыми изображениями, что Большой Зиккурат должен расти и расти, а вот когда он достигнет хотя бы Первого Неба, одного из Семи, – тогда можно будет и пошабашить, поскольку с небес тотчас же прольются всяческие блага, люди же станут приравнены к богам и снабжены соответствующими глиняными табличками, удостоверяющими это равенство.
В одном из самых дряхлых сундуков (даже ключ от замка не пришлось искать, сундук сам рассыпался) молодой Нимрод отыскал старинный охотничий наряд из человеческой кожи.