Приключения знаменитых первопроходцев. Азия
Шрифт:
Из Франции прибыли компетентные чиновники и провели это расследование на месте. Дело обернулось таким образом, что пришлось публично признать выдающиеся заслуги графа. Его даже наградили именным оружием. Тем не менее от всех его предложений правительство Франции отказалось.
По совету находившегося одновременно с графом в Париже Франклина [238] Бенёвский обратился к правительству совсем еще юной республики Соединенных Штатов Америки. Один из крупных торговых домов Балтимора предоставил в распоряжение графа корабль, и он снова отправился на Мадагаскар, но из соображений такта высадился на том берегу, где не было французских поселений.
238
Франклин Бенджамин (1706–1790) — американский публицист, ученый и дипломат; в Париже находился в качестве посла США с 1776 по 1783 год.
Хотя Бенёвский провел вдали от Мадагаскара целых восемь лет, его появление на острове туземцы встретили с необычайным восторгом. Два года спустя возник новый конфликт между графом и французскими уполномоченными с острова Иль-де-Франс, причина которого так и осталась не выясненной до конца. Из Порт-Луи [239] против него был выслан отряд солдат из полка, что квартировал в Пондишери, и 3 мая 1786 года граф Бенёвский был убит выстрелом из ружья в стычке с французами.
239
Порт-Луи — порт в северо-западной бухте острова Маврикий, главный город острова и его административный центр.
«Так бесславно погиб, — пишет господин Полиа, — один из самых странных и загадочных представителей рода человеческого, а быть может, и один из самых замечательных людей XVIII века. В любой другой стране, кроме тогдашней Франции, были бы рады воспользоваться его услугами».
ГЛАВА 8
Аббат Дегоден. — Леон Руссе. — Доктор Пясецкий. — Полковник Пржевальский.
Даже в XIX веке проникнуть в Китай было очень нелегко, ибо правительство этой страны, не питавшее никакого доверия к иностранцам, упорно отвергало самые выгодные предложения европейцев, будь то миссионеры, торговцы или даже представители властей мощных держав.
Однако и те, и другие, и третьи страстно желали проникнуть в Китай либо для того, чтобы установить дипломатические отношения, либо для того, чтобы основать там отделения своих торговых домов, либо для того, чтобы попытаться обратить китайцев в свою веру.
Но напрасно правительства различных стран направляли в Поднебесную империю одного чрезвычайного посла за другим; напрасно торговцы, привлеченные запахом богатой наживы, рисковали своим состоянием; напрасно бесстрашные миссионеры пытались преодолеть строго охраняемые границы Китая (иногда даже с риском для жизни). Ворота загадочной страны не желали распахиваться ни перед расточавшими льстивые улыбки дипломатами, ни перед сулившими неслыханные доходы торговцами, ни перед преподобными отцами — любителями читать проповеди. Из всех европейских стран одна только Англия добилась определенных привилегий для ведения торговли, коими довольно широко пользовалась Ост-Индская компания. Однако в 1834 году договор о предоставлении особых привилегий не был продлен, а ведь именно они более всего интересовали наших соседей. Товаром, что приносил Ост-Индской компании наибольший доход, был опиум, который китайцы с превеликой охотой, даже с какой-то страстью, употребляют до сих пор.
Английские купцы были страшно разочарованы: раз договор не продлен, придется распрощаться с баснословными прибылями! Англичане попытались исправить положение и стали провозить опиум контрабандой. Они ввезли в Кантон двадцать тысяч ящиков с дьявольским зельем, прибегнув к подкупу и обману. Мошенничество оказалось делом довольно легким благодаря ужасной, просто сказочной жадности и продажности чиновников.
Но китайские власти, имевшие, вероятно, очень веские основания для того, чтобы разорвать торговое соглашение с Англией, приказали произвести тщательный обыск в порту. Ящики с опиумом были обнаружены, и по распоряжению правительства их затопили в открытом море. Англичане остались страшно недовольны тем, что китайцы осмелились столь вольно распорядиться чужим имуществом, находившимся, правда, на территории Китая. Гордые британцы полагали, что император не имеет права мешать своим подданным травить себя ядом, если яд приносит Англии баснословные барыши. Таковы были причины «Опиумной» войны [240] , в результате которой пушечные ядра пробили первую брешь в китайской стене.
240
Речь идет об Англо-китайской, или Первой «опиумной» войне 1839–1842 годов.
Англичане предъявили ультиматум: либо власти Китая предоставят им полную свободу продавать в Поднебесной империи опиум, либо — война!
Китайское правительство предпочло воевать. И хотя правительственные войска были очень многочисленны, они не могли противостоять военной мощи Британской империи и были вынуждены капитулировать, а затем китайцам пришлось уплатить сто двадцать миллионов фунтов стерлингов в возмещение убытков. Англия же получила монопольное право на торговлю опиумом.
Когда соглашение между двумя странами было подписано, Франция пожелала заключить с Китаем такой же договор. Поводов для предъявления ультиматума было предостаточно: хотя бы один тот факт, что китайские власти отказали в разрешении на въезд миссионерам-лазаритам. И вот в ответ на настоятельные просьбы французского посла в Китае, господина Лагрене, Наполеон III тоже предъявил ультиматум повелителю Поднебесной империи.
Как и в случае с англичанами, китайцы заупрямились и отказались удовлетворить требования французов. Теперь войну Китаю объявила Франция [241] . Со своей стороны, лорд Палмерстон [242] считал, что Англия «недостаточно завернула гайки» (по выражению этого известного дипломата), и он предложил заключить с Францией военный союз, объединив усилия как сухопутных, так и морских сил двух держав.
В 1859 году объединенные войска союзников появились в устье реки Пей-Хо. Китайцы оказывали ожесточенное сопротивление захватчикам, но не могли устоять против английских и французских пушек. Все форты и укрепления, защищавшие вход в устье реки, пали.
241
Это произошло в 1856 году.
242
Палмерстон Генри Джон Темпл, виконт Палмерстон (1784–1865) — министр иностранных дел Великобритании в 1830–1834, 1835–1841, 1846–1851 годах, премьер-министр в 1855–1858 и 1859–1865 годах.
Начались переговоры, и европейцы очень легко уверовали в то, что китайцы дадут им в скором времени дойти до Пекина, не оказывая ни малейшего сопротивления. Они медленно двигались по богатой, плодородной долине реки и видели большие каналы, прорытые для того, чтобы облегчить судоходство. «Местность здесь плоская и ровная, — писал один историк, — а пышная растительность и прозрачный, чистый воздух напомнили мне о плодородных долинах Ломбардии. Повсюду люди были заняты тяжелым трудом. Они были опрятно одеты, вежливы и, видимо, очень трудолюбивы. Повсюду нам встречались большие деревни, где у каждого дома был сад и огород. Почти во всех деревнях мы видели мечети и мусульман, а это было явным свидетельством того, что люди, которых обвиняли в крайней религиозной нетерпимости, на самом деле, напротив, очень веротерпимы, и все обвинения казались нам теперь несерьезными…»
Между тем французов и англичан поджидал один из тех пренеприятнейших сюрпризов, от коих почти никогда не может уберечься европейская армия, когда она имеет дело с противником, которого она беспричинно недооценивает.
Случилось же вот что: французские и английские офицеры, на коих была возложена почетная миссия вести переговоры с китайцами, а вместе с ними и несколько миссионеров-переводчиков совершенно неожиданно для себя наткнулись на целую армию маньчжуров, прибывших со всего бассейна Амура для защиты ближних подступов Пекина. Все европейцы были убиты самыми изощренными способами, на какие только способны вообще склонные к жестокости китайцы. Правда, в скором времени несчастные жертвы были отомщены, и с не меньшей жестокостью.
За ужасной бойней последовало решающее сражение. Оно началось у деревни Паликао. Войска союзников, хорошо обученные и дисциплинированные, имевшие на вооружении дальнобойную артиллерию и точно поражающие цель ружья, очень быстро обратили в бегство орду азиатов, вооруженных кто чем: кто копьями, кто луками, кто старинными мечами, а кто и древними мушкетами. Китайцы были очень храбры и собирались сражаться отчаянно, но они не могли, разумеется, устоять против косивших их ряды снарядов.
«Деревня Паликао, — писал в своем донесении Наполеону III генерал Кузен-Монтобан, получивший за победу в сражении несколько комичный и весьма экстравагантный титул графа Паликао, — сначала подверглась обстрелу. Затем наши войска решительно пошли в атаку. Китайские пехотинцы защищали буквально каждую пядь земли. То, что мы понесли незначительные потери, можно объяснить лишь тем, что противник, хотя и многочисленный, был плохо вооружен. Сообщаю вам, что мы потеряли убитыми и ранеными тридцать человек, в то время как китайцы — около трех тысяч.