Прикосновение ненависти
Шрифт:
— Скажи это, — рычу я, перекрывая ее животные стоны. — Ты моя. Никто не заберет тебя у меня, Ангел.
Ее рот приоткрывается, а брови хмурятся, словно она сосредотачивается. — Твоя, — скулит она.
Этого недостаточно. — Никто не заберет тебя у меня. Верно?
Ее голова отчаянно мотается вверх-вниз, дыхание учащается, тело напряжено.
— Да! О, пожалуйста, я собираюсь кончить. Позволь мне кончить.
Нет. Я убираю пальцы из ее тугой киски.
Ее глаза распахиваются, стон замирает на
— Нет, нет! Пожалуйста! — Боль обжигает мои плечи, когда ее ногти впиваются в плоть. — Я так близко.
— Нет, пока ты не дашь мне то, чего я хочу.
Когда все, что она может делать, это быстро моргать, ее грудь все еще вздымается, рука, которую я сжимаю у нее на горле, кажется, возвращает ее к реальности.
Как и присутствие моего члена. Я насаживаю ее на него одним уверенным движением, приподнимая на цыпочки. Она полностью моя, телом и душой, заперта со мной. Сама ее жизнь в моих руках — сдавливание ее горла напоминает ей об этом, заставляя глаза расширяться от удивления.
И что-то еще. Что-то, что проникает внутрь меня и пробуждает все мои самые темные, коварные порывы. Я понимаю, что это темнота в ней. Темнота, которая всегда была там, единственная причина, по которой ее тянуло к такому мужчине, как я.
За невинными голубыми глазами таится чувство, пробуждающееся к жизни от осознания моей власти над ней.
— Дай мне то, что я хочу, Ангел, — шепчу я, все еще погруженный в нее. — И ты получишь то, что тебе нужно. Обмажь мой член своими соками так, как этого жаждет твое тело.
Я слегка отстраняюсь, прежде чем вонзиться глубже, достаточно сильно, чтобы заставить ее вздрогнуть. И чтобы ее мышцы напряглись вокруг меня в ответ.
— Никто, — рычу я, подчеркивая это глубоким толчком. — Не заберет тебя. — Еще один, такой сильный, что я стискиваю зубы. — У меня.
— Никто, — визжит она едва слышно из-за сдавливания горла.
— Еще раз.
— Никто.
Я ускоряю свой ритм, потребность раствориться в ней пересиливает потребность услышать ее подчинение. Ее клятву верности.
— Никогда?
— Никогда, о боже, Рен… никогда.
Это слезы в ее широко открытых глазах? Черт, даже они меня возбуждают, заставляя меня наклониться и слизать одну из них с ее щеки, как только она проливается. Мои толчки учащаются, а яйца вздымаются от предвкушения разрядки. Мне принадлежит каждая ее частичка. Даже ее слезы.
— Ты моя… моя… моя. — Ее голова качается, тело скользит вверх-вниз по гладкому мрамору за спиной. Она сжимает, стискивает меня, и пронзительный вой наполняет воздух и, наконец, прерывается в тот момент, когда она отпускает меня.
Невозможно сопротивляться, когда ее киска начинает жадно сжимать меня, втягивая все глубже, мышцы трепещут, и в конце концов я заполняю ее каждой каплей своей спермы. Мир вращается вокруг, а ревущий шум наполняет мою голову, но он не такой громкий, как рев, который я издаю, рев абсолютного возбуждения.
Триумф предъявления прав на то, что
К тому времени, как я прихожу в себя, она трепещет на моих руках, а мой размягченный член все еще находится в ней. Я вытаскиваю его и наблюдаю, как драгоценные капли спермы стекают между нами, смешиваясь с нектаром, который она выпустила, и какой-то инстинкт заставляет меня запихнуть в нее столько, сколько смогу.
Подбирая ее пальцами, я подношу обратно их к входу.
Какого было бы наблюдать за тем, как внутри нее растет жизнь? Жизнь, которую я создал?
— Что ты делаешь? — Скарлет скулит, ее взгляд полон вожделения.
— Возвращаю ее на место, — бормочу я, просовывая два пальца в ее напряженный канал. Она скользкая, что облегчает мой вход, и я медленно вхожу и выхожу из нее, загоняя свое семя обратно.
Мне нужно, чтобы она была привязана ко мне всеми возможными способами. Ее отец не сможет запретить наш брак или отношения, если она забеременеет.
— Мой Ангел. — Я подчеркиваю это нежным поцелуем в ее макушку, мое сердце учащенно бьется. Все ее тело снова загорается.
— Рен… прекрати. Я сейчас кончу снова.
Все, что я могу сделать, это улыбнуться, медленно трахая ее пальцами, наблюдая, как ее хорошенькое личико наполняется удовольствием.
— Думаю, ты мне больше нравишься после оргазма. Твои глаза блестят от удовольствия, из твоей киски сочится желание. В любой день ты прекрасна настолько, насколько это возможно, но когда ты такая, нуждающаяся и извивающаяся, ты гораздо больше, чем просто красива. Ты — шедевр.
— О боже… — Ее тело дрожит, и она обнимает меня, ее гладкие ногти глубоко погружаются в мою плоть. Черт, это так приятно.
Ее мышцы напрягаются, нос морщится, а губы приоткрываются в беззвучном крике.
— Ты такая хорошенькая, когда кончаешь. — Я знаю, в какой момент она достигает своего пика. Ее красивые пальчики подгибаются, а киска трепещет вокруг моих пальцев. — Моя, — рычу я, звук получается громче, чем предполагалось.
Она — все, что мне нужно, чтобы вернуться на твердую почву, напомнить мне о том, что сейчас поставлено на карту. Вся моя жизнь, мое будущее, смысл моей жизни.
Как только она разваливается на части, я заключаю ее в объятия, прижимая ближе к себе. Это все по ту сторону того, что будет после того, как мы избавимся от Нью-Хейвена. То, что мне нужно сделать. Должен сделать.
Это все еще у меня в голове, когда мы лежим в постели, соприкасаясь кожей.
Как обычно, она — маленькая кошечка, свернувшаяся калачиком у меня на руках, несмотря на размеры этой большой кровати. Ее влажные волосы касаются моего носа, и я наслаждаюсь их ароматом.
Не могу дождаться, когда ничто не будет мешать мне полностью раствориться в ней. В то, что она заставляет меня чувствовать. Когда все это останется позади, я женюсь на ней, и мы сможем начать ту жизнь, которую она заслуживает.