Прикосновение смерти
Шрифт:
У нее был роман с женатым менеджером радиоканала, весьма искренним человеком. Он появлялся у нее дома по понедельникам и вторникам и все вечера напролет рассказывал о критической ситуации на работе и о трагической — дома: жена у него была алкоголичка. Линн казалось, что она любит его, но спустя несколько недель, после выслушивания его горестных излияний, когда он приходил, усталый и разбитый, но «постельные функции» выполнял исправно, она пришла к выводу, что искренность и содержательность — вещи разные. Да и вообще, тем, кто любит плакаться в жилетку, лучше всего исповедоваться собственной мамуле либо психотерапевту!
Арти после шести месяцев работы повысил ей жалованье до двадцати тысяч в год. Она восприняла это спокойно. Ну и что? В этом разве счастье?
Ей хотелось уединения, хотелось тихой, спокойной жизни. А ей приходится вечно улыбаться, сохраняя лучезарное выражение лица, когда совсем не хочется этого делать! Эти улыбочки — прямо как заноза в заднице… Этот формат не для нее! Да и вообще, едва только узнаешь человека поближе, сразу хочется послать его подальше. А эти рокеры — просто головная боль. Во-первых, они появляются со своими рок-концертами, когда их перестаешь ждать. Да и вообще, у них напрочь отсутствует чувство времени! Ей приходится часами ожидать их прилета в аэропорту Детройта. А затем толкотня в номерах и вестибюлях гостиниц, тягостное ожидание за кулисами в толпе поклонников и администраторов гастролирующих групп, высокомерное отношение со стороны менеджеров и прочих представителей музыкального шоу-бизнеса… Короче, ожидание успеха или провала…
Да, но кто из бывших церковных дирижеров всего лишь со школьным образованием, парой сезонов работы в церковном хоре и девятью годами тряски в трейлере бывшего мужа-ковбоя получает двадцать штук в год да еще оплачиваемые служебные расходы?
Впрочем, Америка — страна великих возможностей. Это раз! Два — в жизни не исключаются счастливые случайности — этот вечный резерв Господа.
4
— Все эти лабухи такие значительные и выдают такой напряг, будто кто-то в соседнем номере умирает или рожает, — вздохнула Линн. — Но все, что они умеют делать, — это лабать рок-н-ролл. И я думаю иногда — что я делаю здесь?
— Зарабатываешь деньги, — заметил Билл Хилл, стоявший возле двери на балкон, выходящий на площадку для гольфа, совершенно безлюдную. Народ, похоже, ужинал. — А у меня балкон выходит на парковку. Сколько ты платишь? Примерно четыреста баксов?
— Триста девяносто, — ответила Линн.
Она сидела на диване, поставив телефонный аппарат на журнальный столик рядом с бутылкой шампанского «Асти Спуманте» за четыре доллара девяносто девять центов, которую принес Билл Хилл. Линн предпочитала за семь долларов девяносто девять центов, но с некоторых пор полюбила белое вино «Галло вайнери» калифорнийской компании по производству вин.
— Понимаешь, я внушаю себе, что нахожусь там, где хотела. Я могу, ты знаешь, становиться рассудительной. Но мой желудок одергивает меня. Велит мне убираться отсюда, а не то, мол, его вывернет наизнанку…
— Твой желудок… — повторил Билл Хилл.
— Короче, меня тошнит от всех этих агентов, менеджеров… Приезжают на место, устраиваются. Но именно я устраиваю им радушный прием. К примеру, заказала только что прибывшей группе пиво, водку, виски, мясную нарезку, превосходный набор сыров…
— И где это все?
— В отеле «Шератон», рядом с Понтиаком. Если группы выступают в «Сосновой шишке», обычно мы размещаем их в «Шератоне», разумеется, если они не попали в список неблагонадежных лиц, вызывающих неприязнь у администрации отеля.
— «Кобры»… Обормоты какие-то… Вряд ли я когда-либо слышал о них, — покачал головой Билл Хилл.
— Ты, похоже, на пороге вступления в период половой зрелости, — усмехнулась Линн. — Эти «кобры» одеты в трикотажные облегающие комбинезоны из ткани типа шкуры змеи, открытые спереди практически до гениталий и выставляющие на всеобщее обозрение костлявые белесые телеса. Все они в ботинках на платформе. Два брата, Тоби и Эббот, и четверо других парней из этого «отряда пресмыкающихся», думаю, выходцы из какой-то секты.
— О господи! — вздохнул Билл Хилл.
— Они слабаки, но подожди… — Линн отпила из бокала шампанского, закурила и откинулась на спинку обитого малиновым велюром кресла. — Арти тоже здесь, но я одна все устраиваю. Я пригласила кое-каких знакомых из магазинов, торгующих грампластинками. Пригласила прессу… Думаю, придут юнцы, ну прямо из школьной стенгазеты, но кто знает. Пригласила знакомых диск-жокеев… Не громкие имена, но хорошие парни. Обещал прийти Кен Калверт, музыкальный директор филиала Эй-би-си. Я его умоляла поддержать мое реноме в глазах всей этой дерьмовой братии из Лос-Анджелеса. Впервые в жизни я умоляла кого-то о чем-то. Кенни сказал, что он содрогается лишь при одном упоминании о группе «Кобры», но согласился прийти, взять у них интервью.
— Боже, — покачал головой Билл Хилл.
— Кен пришел, а также парочка диск-жокеев, присутствуют представители торговли, прессы… Все поклонники и администраторы толпятся вокруг, поглощая напитки и сыр, а эта группа, гребаные «Кобры», не желают выходить из своего номера, примыкающего к фойе. Тоби или Эббот, не знаю кто, лишь раз вышел к ним в своем трико, обтягивающем яйца, насадил на вилку почти половину сыра и удалился. Я пошла, постучала в дверь. Вышел малый, которого я прежде не видела, и сказал, что у них есть все, что им нужно. Я сказала ему, что люди пришли на встречу с «Кобрами». А Кен Калверт из филиала Эй-би-си собирается взять интервью. И тогда на пороге появился еще один и заявил, что ребята ни с кем не хотят разговаривать. И ты знаешь, почему они уперлись? Потому что вчера вечером в Толидо, в штате Огайо, группа-дублер смела их со сцены.
— На самом деле? — вскинул брови Билл Хилл.
Он слушал вполуха то, что говорила Линн, но уделял ей внимание, удобно устроившись в кресле с рюмкой водки и лимонным соком и выжидая, когда наступит момент, позволяющий прервать ее и приступить к изложению дела, ради которого он оказался здесь.
— «Кобры» ведут себя нагло и бесцеремонно, — продолжала Линн, — потому что группа, открывшая шоу, играла громче, чем они. Я посоветовала администратору уменьшить звучание динамиков у дублеров. Видишь ли, «Кобрам» приходится пользоваться усилителями, пускать их на всю катушку, потому что у них абсолютно отсутствует талант. Тут появился какой-то тип и стал наезжать на меня. Мол, зачем я пригласила столько народу. Я взглянула на Арти, а он ни гугу. Короче, некоторые из приглашенных стали свидетелями этой разборки…
— Ужасно, — сказал Билл Хилл.
— Вот именно! — кивнула Линн. — Но кого это волнует? В сфере шоу-бизнеса у многих непомерное самомнение. В особенности у панк-рокеров, у лабухов. Порой с ними просто невозможно общаться. На каждом шагу нарываешься на хамство…
— Я бы ушел, — прервал ее Билл Хилл.
— Я так и сделала.
— Неужели?
— Представь себе! Арти пытался меня удержать, но я села в автомобиль и уехала. Если он объявит мне, что я уволена, скажу, что сама ушла. Если нет… Короче, мне надо отдохнуть, прежде чем принимать какое-либо решение.