Прикосновение
Шрифт:
После сеанса связи, филолог прихватил из мастерской отремонтированный экспресс-диагнозатор, щелкнув переключателем, настроил на себя управление первого подвернувшегося биоавтомата, и через минуту «БА», счастливый, что оказался нужным, вышагивал по коридорам, держа в захвате чемоданчик ЭксД и ловя каждое мысленное приказание вожатого.
Переговоры не очень радовали Строгова. Из центра пожелали Маше полного выздоровления, а на просьбу сменить координатора ответа не дали. По мнению Сергея Анатольевича это назначение
Строгов остановился, чувствуя, что накален до предела. Внимание его привлекло подозрительное жужжание.
– Елки зеленые! – вскрикнул он, догадавшись, что нарушил инструкцию, запрещавшую во время работы с «БА» предаваться чрезмерным эмоциям. Биоавтомат прижимался к стене, пытаясь унять вибрацию. Над ним уже курился дымок: клокотавшая внутри робота энергия не находила выхода.
Филолог старался больше не думать о координаторе и невольно замедлил шаги, проходя через сад: ему показалось, что кроме звона ручья и птичьей разноголосицы он слышит человеческий голос. Свернув на боковую тропинку, пройдя еще шагов десять, Строгов увидел бледный овал лица и большие розовые уши Жемайтиса. Ветерок трепал светлый чубчик. Губы шевелились, роняя стоны. Несчастный вид Эдуарда был красноречивее слов. Сергей Анатольевич понял: в лазарете что-то случилось. Он знал, от кого можно ждать беды.
Вибрация «БА» усиливалась, но ускоряя движение, он послушно следовал за вожатым. Задыхаясь от бега, филолог ворвался в холл и отсюда увидел Курумбу. Скорчившись в кресле, математик трясся в конвульсиях, а над ним горой нависала фигура координатора. Пальцы «оборотня» уже сомкнулись на черной шее.
Времени на размышление не было. Строгов бросил вперед послушного «БА». Автомат взвыл, размахивая над головой пультом ЭскД. Счастливый своей нужностью людям, едва касаясь подошвами палубы, он ворвался в палату.
Иван повернулся, и Сергей Анатольевич поймал на себе его полный мольбы и досады взгляд.
– Что ж, получай по заслугам! – хотел крикнуть филолог, но мольба и досада в глазах Ивана сменились печалью. Конин смотрел уже не на Строгова, а вдаль сквозь него. Точно большая ладонь опустилась на лоб начальника станции и постепенно сползала все ниже на самые веки. Он еще мог заметить, как сбоку метнулось какое-то серое облако, и «БА» опрокинулся навзничь. Это было похоже на один из тех снов, которые уже никогда не удастся восстановить в памяти.
Из рубки связи филолог направился в лазарет. По дороге он вспомнил, что забыл прихватить пульт ЭскД, но решил, что из-за этого возвращаться не стоит.
В центре уже знали о выздоровлении Марии Николаевны. Предстояло добиться замены координатора, с прибытием которого станцию лихорадило, а самого Строгова мучили дурные предчувствия.
Проходя через сад,
– Это я, Сергей Анатольевич, – на аллее появился Жемайтис. Он шел сутулый, взлохмаченный. А в глазах – пустота.
– Что с тобой, Эдуард? Ты не болен?
– Все в порядке.
– Почему ты не с Машей?
– Я там больше не нужен. С ней Конин.
Филолог нахмурился.
– Как ты решился оставить ее с этим… с этим… – он не мог подобрать слова.
– Сергей Анатольевич, – это же наш Иван!
– Эдуард, я еще не сошел с ума! Конина больше нет. Слышишь? А это – актер, оборотень, присвоивший чужой индекс. Ты поддался обману!
– Сергей Анатольевич, это вы обманулись!
– Эдуард, вчера я видел своими глазами, как этот тип сошел с корабля.
– Знаю! Только все равно это он. Я чувствую.
– Обман чувств, – заключил Строгов. – Вот что, в последнее время ты почти не спал. Иди к себе, отдохни. А с координатором я разберусь.
Мария Николаевна хмурила во сне брови. Нора Винерт стояла посреди лазарета вся в белом, седая, подбоченясь и улыбаясь.
– Заходите смелее! – приглашала она, заметив Ивана. – Мы крепко спим. Нас теперь не разбудишь… Это еще что за явление?! – женщина заворчала на Куна. – Тут лазарет, а не зверинец!
Пес, нацелившийся было с разбегу облизать подбородок спавшей хозяйки, в смущении пригнул гриву и ограничился тем, что нежно потерся мордой о руку, лежавшую на простыне и улегся на коврике возле постели. Рядом стоял Жемайтис.
– Ну вот… – сказал он, не отрывая взгляда от Маши. – Теперь я могу идти.
– Куда? – спросил Конин. Жемайтис как-будто очнулся и взглянул на вошедшего.
– Пойду высплюсь и примусь за работу… Я здесь больше не нужен.
Конин молчал; только глаза еще больше сузились. Эдуард улыбнулся.
– Да успокойся ты. Все в порядке, – его неожиданное «ты» прозвучало великолепно, и Конин вздохнул с облегчением.
– Я пошел, – сказал Эдуард, еще чуть-чуть постоял и, будто всхлипнув, выбежал из лазарета.
– Хорошо, что пришли, – сказала Винерт таким тоном, как-будто они сговорились о встрече. – Мне нужен помощник проверить бактерицидный облучатель: нет ли затененных зон, где могла бы прижиться инфекция. Вы займетесь датчиком, – она протянула Конину длинный щуп, похожий на трость с утолщением на конце. – Я останусь у пульта. Вы будете перемещать датчик, куда я скажу. Все ясно?
– Все, – улыбаясь, кивнул Иван. Ему было ясно, что это «проверка» затеяна только ради него, как шаг к примирению. Должно быть и Винерт почувствовала, что ее маленькая хитрость разгадана. Какое-то время она подавала команды без слов, показывая, куда двигать датчик: вверх, вниз, влево, вправо, дальше, ближе. А потом вдруг сказала: «Ты уж прости старуху. Попортила я тебе кровушки».
– Я сам виноват, – признался Конин. – Слишком долго не мог взято в толк, что случилось.
– А теперь как? Взял?