Прилипалы
Шрифт:
Эта листовка нравилась Делле, но вторую он ставил значительно выше. На ней изображалась физиономия симпатичного негра в игриво сдвинутой набок шляпе. Подпись вопрошала:
«НУ ЧЕМ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК НЕ ПОНРАВИЛСЯ ДОНАЛЬДУ КАББИНУ?»
Далее Делла клеймил Каббина за то, что тот не ушел из «Федералист-Клаб» после того, как туда не приняли черного. Микки так понравились обе листовки, что он отпечатал каждую миллионным тиражом.
Поначалу Чарлз Гуэйн пытался игнорировать наскоки Деллы. Он выпустил восьмистраничную газету, которую
Как же недоставало Гуэйну телевидения. Одной минуты хватило бы ему на то, чтобы подрубить под корень всю предвыборную кампанию соперника. Еще двадцать секунд потребовалось бы, чтобы убедить избирателей голосовать за его кандидата. Он привык думать сценами, длящимися секунды, но оставляющими незабываемое впечатление. И в два часа ночи, после того, как ему на стол легла вторая листовка Микки, Гуэйн решился. Снял телефонную трубку и позвонил Питеру Мэджари, работающему в фирме «Уолтер Пенри и помощники».
— Я думаю, нам надо встретиться, — прямо заявил он.
— Да, полагаю, польза будет обоюдной, — ответил Мэджари. — Где вы сейчас?
— В Питтсбурге. В «Хилтоне».
— Мы с Тедом Лоусоном будем у вас в десять утра. Вас не затруднит заказать нам завтрак?
Встреча длилась час, но для Гуэйна она равнялась пятилетнему опыту политических кампаний. Он узнал много такого, о чем не имел ни малейшего представления.
Прежде всего Питер Мэджари протянул ему фотографию Сэмми Хэнкса в белых шортах и тенниске, с ракеткой в руке.
— Мы подумали, что вы сможете это использовать.
— Господи, — выдохнул Гуэйн. — Где вы взяли эту фотографию?
— Тед где-то ее раскопал.
— Скажи ему, — усмехнулся Тед Лоусон. — Пусть учится.
Мэджари пригладил волосы.
— Тед заплатил знакомому квартирному вору пятьсот долларов, чтобы тот украл фотографию. А когда мы перефотографировали ее, еще пятьсот, чтобы он положил фотографию на место.
— Мы тут придумали еще один пустячок, — добавил Лоусон. — Наклейку на бампер. Напечатали их не так уж и много, но я позаботился о том, чтобы Сэмми Хэнкс, садясь в машину, видел ее на бампере соседней и думал, что их миллионы.
И протянул Гуэйну ярко-желтую наклейку с красной надписью:
«СЭММИ ХЭНКС СОСЕТ».
— Боже ты мой, — простонал Гуэйн.
— Для Сэмми это легкий укол, но мы подумали, что вас это позабавит.
— Есть у нас кое-что посерьезнее, — продолжил Питер Мэджари. — Мы сделали выборку высказываний Сэмми Хэнкса, в которых он взахлеб хвалит Каббина, — он достал из большого конверта лист бумаги. — К примеру, двадцать первого октября шестьдесят девятого года он назвал Каббина, цитирую, «величайшим деятелем американского рабочего движения». А двадцатого февраля шестьдесят седьмого года сказал в Лос-Анджелесе, что он «уважает и любит Каббина, а самое главное, безгранично ему предан». И далее в том же духе. Как вы думаете, вы сможете это использовать?
— Еще бы, только вы выставляете меня полным дилетантом.
— Там вы найдете много интересного, — Лоусон указал на конверт.
— Вам нет нужды чувствовать себя дилетантом, Чарлз, — заметил Мэджари. — Будь это обычная избирательная кампания и вы могли бы воспользоваться привычными вам средствами, включая телевидение, вы бы могли бороться с Микки Деллой на равных. Но в печатной кампании Делле соперников нет, за исключением меня и Теда. Я думаю, мы дали вам достаточно материалов для завершения кампании. Если же возникнут проблемы, обязательно звоните.
— Разумеется, позвоню, — заверил их Гуэйн, решив, что лучше работать с теми, кому принадлежит болото, чем самому возиться в грязи.
В четыре часа того же дня Питер Мэджари и Тед Лоусон уже сидели в кабинете Уолтера Пенри.
— Я думаю, теперь дела у Гуэйна пойдут на лад, — докладывал Питер. — Как только он понял, что соперник ему не по зубам, он обратился к нам. Это указывает на его значительный потенциал.
— Хорошо, — кивнул Пенри. — Можем мы предпринять что-нибудь еще?
— Мне надо обязательно решить вопрос с Чикаго. Я до сих пор не могу выяснить, каким образом они собираются подтасовать результаты выборов.
— Продолжай разрабатывать это направление.
— Я-то продолжаю, но нужны деньги.
— Сколько мы уже потратили?
— Почти сто пятьдесят тысяч, — ответил Тед Лоусон.
— А сколько мы дали Каббину?
— Четыреста пятьдесят.
— То есть у нас осталось около пятидесяти тысяч?
— Да.
— Этого хватит?
— Я… — замялся Мэджари, — думаю, да. Этот репортер требует десять тысяч.
— За один вопрос?
— Это очень важный вопрос.
— Хорошо, заплати ему. Когда они объявят о передаче?
— Завтра. Обычно они объявляют о передаче за две недели, чтобы подогреть к ней интерес.
— Ты уверен, что Хэнкс согласится принять в ней участие?
— О, да, — кивнул Мэджари. — Он просто мечтает о дебатах с Каббином.
— Но дебатов не будет? — спросил Пенри.
Мэджари покачал головой.
— Нет.
— Хорошо. Значит, в воскресенье, пятнадцатого октября, Каббин и Хэнкс примут участие в… Господи, ну никак не могу запомнить название этой чертовой передачи…
— «Весь мир смотрит», — подсказал Мэджари.
— Не удивительно, что я не могу это запомнить. Хорошо, они появятся там, чтобы многоуважаемые журналисты задали им несколько вопросов. Команды кандидатов и телекомпания постараются провести рекламу передачи, потому что Каббин и Хэнкс в первый и последний раз предстанут перед зрителями вместе. И эта программа должна поставить крест на переизбрании Каббина или решить исход голосования в его пользу.
— Если только они не подтасуют результаты выборов в Чикаго, — напомнил Тед Лоусон.
— Да, — Пенри посмотрел на Мэджари, — если они не подтасуют результаты выборов в Чикаго.