Приложения (Властелин колец)
Шрифт:
— Берегись! Берегись! — крикнул другу Дамрод. — Оборони нас валары! Мумак! Мумак!
С изумлением, ужасом и восторгом увидел Сэм громадного зверя, сметающего деревья на пути вниз. Огромный, как дом, да нет, куда больше любого дома, он показался хоббиту живой горой в серой коже. У страха глаза велики, а он их вдобавок разинул, но хородский мумак и вправду был зверем невиданной величины, теперь таких в Средиземье уже не осталось, нынешняя его отдаленная родня — пигмеи рядом с ним. Он мчался прямо на них, но свернул и прогрохотал мимо за несколько ярдов. Ножищи его были как деревья, ушищи хлопали,
Страшный зверь промчался, разметав рощу и разломав каменный водоем. Стрелы свистели вокруг него и отскакивали от его толстенной шкуры. Южане и гондорцы бежали перед ним; кто попадался, тех он хватал хоботом и расшибал о землю. Вскоре он исчез из виду, трубя и топоча. Что с ним сталось — этого Сэм не узнал: может, он еще долго носился по пустошам, пока не сгинул в чужих краях или не угодил в глубокую яму, а может, с разгону добежал до Великой Реки и в ней утонул.
Сэм восхищенно перевел дыхание.
— Олифант! — выговорил он. — Есть, значит, олифанты, и я одного видел. Вот это жизнь! Но дома-то кто мне поверит? Ну, если больше ничего не покажут, я пошел спать.
— Спи, пока можно, — сказал Маблунг. — Но скоро начальник вернется, если он жив, конечно, а как вернется, так мы немедля и в путь. Лишь только Враг проведает о кровавой битве, сразу вышлет за нами погоню.
— Ну и уходите, только не топочите! — сказал Сэм. — Не мешайте мне спать, я всю ночь провел на ногах.
Маблунг рассмеялся.
— Сомневаюсь, что Фарамир оставит вас здесь, господин Сэммиум, — сказал он. — Впрочем, увидите сами.
Глава V
ЗАКАТНОЕ ОКНО
Сэму казалось, что он проспал несколько минут. Между тем проснулся он часа через три, когда возвратился Фарамир и с ним много-много людей. Все, кто уцелел в битве, собрались на склоне холма — человек двести или триста. Они расселись широким полукругом; Фарамир сидел посредине, перед ним стоял Фродо. Это походило на странное судилище.
Сэм выполз из папоротников, никем не замеченный, и пристроился к человеческому полумесяцу с краю; оттуда было хорошо видно и слышно, и он глядел во все глаза и не пропускал ни одного слова, готовый, ежели что, тотчас ринуться на выручку хозяину. Повязка больше не скрывала лицо Фарамира, суровое и властное; его устремленные на Фродо серо-стальные глаза глядели остро, проницательно и раздумчиво.
Сэм скоро понял, что Фарамиру подозрительны недомолвки Фродо, из-за которых неясно, зачем он шел с Отрядом от Раздола, почему расстался с Боромиром и куда направляется теперь. То и дело заводил он речь о Проклятии Исилдура — словом, явно раскусил, что самое важное от него скрывают.
— Раз невысоклик отважился взять на себя Проклятие Исилдура, — настаивал он, — и раз ты и есть
Фродо не отвечал.
— Так! — сказал Фарамир. — Ты скрытничаешь, однако же все, что касается Боромира, касается и меня. Согласно былинам, Исилдура поразила оркская стрела, но стрел этих что песчинок в реке, и едва ли воитель Гондора Боромир принял бы одну из них за роковое знамение. Ты что же, был хранителем этого неведомого Проклятия? Оно сокрыто, сказал ты. Не ты ли его сокрыл?
— Нет, сокрыл его не я, — сказал Фродо. — Оно не принадлежит мне, и нет его владельца среди смертных, ни самых великих, ни самых ничтожных. Если кто и вправе владеть им, то это Арагорн, сын Араторна, наш предводитель от Мории до Рэроса; я о нем говорил.
— Почему он, а не Боромир, страж Крепости, воздвигнутой сынами Элендила?
— Потому что Арагорн по отцовской линии прямой потомок Исилдура, сына Элендила. Он опоясан Элендиловым мечом.
Изумленным гулом отозвалось собрание на эти слова. Послышались возгласы:
— Меч Элендила! Меч Элендила скоро заблещет в Минас-Тирите! Добрые вести!
Но Фарамир и бровью не повел.
— Может быть, — сказал он. — Но столь великие притязания надобно подтвердить, и, коли этот Арагорн явится в Минас-Тирит, от него потребуют бесспорных доказательств. Пока что, — а я был там шесть дней назад, — не явился ни он и никто другой из твоего Отряда.
— Боромир признал его притязания, — сказал Фродо. — Да будь здесь Боромир, он бы и ответил тебе на твои вопросы. Уже давно расстались мы с ним у Рэроса, и он направлялся прямиком в вашу столицу. Наверно, по возвращении туда ты все от него узнаешь. Ему, как и всем остальным, было известно, зачем я в Отряде: Элронд из Имладриса объявил об этом всему Совету. Мне было дано поручение, оно привело меня сюда, но я не волен открыть его никому более. Скажу только, что тем, кто насмерть бьется с Врагом, не пристало меня задерживать.
Фродо говорил горделиво, хоть на сердце у него, верно, кошки скребли, и Сэм его мысленно одобрил. Но Фарамир не унимался.
— Так! — сказал он. — Ты, стало быть, советуешь мне не мешаться в чужие дела, уходить восвояси и отпустить тебя на все четыре стороны. Дескать, Боромир мне все объяснит, когда вернется. Вернется, говоришь ты! Ты был другом Боромиру?
Фродо живо припомнилось, как Боромир напал на него, и он замешкался с ответом. Взгляд Фарамира стал жестче.
— Много тягостен и невзгод вынесли мы бок о бок с Боромиром, — вымолвил наконец Фродо. — Да, я был ему другом.
Фарамир мрачно усмехнулся.
— И тебе горько было бы узнать, что Боромира нет в живых?
— Конечно, горько, — удивленно ответил Фродо. Он взглянул Фарамиру в глаза и оторопел. — Нет в живых? — сказал он. — Ты хочешь сказать, что он погиб и тебе это известно? Или ты просто испытываешь меня пустыми словами? Хочешь обманом вывести меня на чистую воду?
— Я даже орка не стану обманом выводить на чистую воду, — сказал Фарамир.
— Как же он погиб, откуда ты знаешь об этом? Ты ведь сказал, будто никто из нашего Отряда к вам в столицу не явился?