Принц Вианы
Шрифт:
Все было готово, но к еде не приступали. Оказалось, ждали только замкового капеллана, который по старости своей всегда опаздывал. Даже на этот раз, когда в замке такие высокопоставленные гости — я и Саншо.
Наконец и святой отец пришкандыбал, поддерживаемый под руки двумя подростками. Седой старик, которому из-за обширной лысины не было нужды выбривать себе тонзуру, но с гладко выбритым подбородком. В некрашеной холщовой рясе, подпоясанной веревкой. Показалось даже, что он босой, но пришаркивающий стук деревянных подошв информировал, что нет, обутый. На босохождение его святость не распространилась.
Сел падре к середине стола, где было много свободного места, и неожиданно громким, хорошо поставленным голосом прочел молитву, освящающую нашу трапезу.
Сам он ел очень
Вслед за капелланом и остальные поспешили утолить первый голод.
— Это загородный охотничий домик дюка Анжуйского, — просветил меня хозяин, неловко пытаясь за мной ухаживать. — Я же тут только кастелян [85] . Так что считайте себя гостями самого господина дюка, который у нас еще и неаполитанский ре [86] . Вы под его защитой, хоть он и кузен Турского затворника.
85
Кастелян,он же шателен, он же сенешаль – комендант замка или крепости. То же, что и команданте. Нередко ему подчинялась вся округа. Получал двойное жалованье латника.
86
Ре– король (фр.).Королей называют в Европе по-разному: по-латыни – рекс, в Испании и Португалии – рей, в Италии – ре, в Скандинавии – конунг, в Германии – кёниг, в Англии – кинг, в Греции – басилевс, в России и Болгарии – царь. Поляки смогли назвать своего монарха личным именем императора Запада Карла Великого, звучащим по-латыни как Korolus.
Это фраза означала, что здесь нас будут защищать даже от целого войска французского короля. Только вот кем? Тем десятком инвалидов, которых мы видели в замковом дворе? Так что в ответ я только буркнул:
— Я тоже его племянник, что не мешало его людям напасть на меня прямо во дворе Плесси-ле-Тур.
Подали очень хорошее красное вино, почти черное, на вкус сорта каберне. Местное вино, как заверил хозяин, из замковых подвалов.
Общаясь как-то с археологами, я узнал, что самый древний сорт винограда в Европе — именно каберне-фран. Определили это по косточкам, прикипевшим к донышкам античных амфор. Но именно анжуйское каберне мне очень понравилось. В меру терпкое, в меру кислое, хорошо выдержанное. О чем не преминул сообщить хозяину — ему приятно, и я не кривлю душой.
— Мой принц, — польщенно улыбнулся барон щербатым ртом, — мне приятно слышать вашу похвалу, так как в давильный пресс и бочки я всю душу свою вложил за прошедшие тридцать лет. Видели бы вы, что тут творилось на виноградниках после Длинной войны… — махнул он рукой. — Мне пришлось новую лозу сюда возить из Бордо и Бургундии.
— Давайте за это и выпьем, — предложил я тост, — за гостеприимного хозяина этого славного местечка! И его прекрасную хозяйку!
Все подхватили здравицу, хотя вряд ли расслышали наш разговор.
— Я вам в дорогу дам бочонок этого вина, — пообещал польщенный кастелян, — раз оно вам так понравилось, ваше высочество. Ему шесть лет выдержки, и оно на пике зрелости. Ваше здоровье!
Ох, не напиться бы мне сегодня до неприличия: старое вино очень коварное. Это я еще по первой поездке в Болгарию помню.
— Здесь давно уже нет никакого привозного вина, — просвещал меня в местные реалии старый барон, хорошо так отпив из большого кубка. — С тех пор как тут закончилась всякая куртуазия с отъездом Рене Доброго в Прованс, где его в прошлом году и прибрал к себе Господь. Нынешний же дюк, Шарль Мэнский, сиднем сидит в Анжере за стенами крепости, и после смерти жены даже не помышляет о веселых праздниках с жонглерами [87] и музыкантами. Да и нет их тут — все укатили в Прованс вслед последнему царственному трубадуру Рене. Так что мы вряд ли сможем развлечь вас подобающе вашему сану, — поклонился мне барон, слегка привстав со стула.
87
Жонглеры(от лат.joculator –
— Мне сейчас не до развлечений, как видите, господин барон, — поспешил я его успокоить, указав пальцем в повязки на голове.
Иначе бы я точно остался без ужина, выслушивая бесконечные сожаления от старика. А слюна уже выделилась, как у собаки Павлова, при взгляде на многочисленные блюда, которые вереница слуг все ставила и ставила на стол. Хотелось жрать, а этикет требовал от меня отведать по маленькому кусочку от каждого блюда, и лишь потом выбирать, чем насыщаться. Микал меня заранее предупредил о такой засаде. Тяжела ж ты, шапка Мономаха!
Всего-то от каждого блюда по маленькому кусочку, а в итоге облопался, как паук мухами. Микал расстарался и все подтаскивал мне новые и новые блюда на пробу, походя отпихивая от моей особы местных слуг. А блюд этих на столе приготовили и расставили, как на роту голодных матросиков с острова Русский. Но не пропадет ничего — все доест многочисленная дворня в замке.
Каплуна я совсем не распробовал, чем он так особо от обычной курятины отличается, хотя и отъел от него приличный кусок; бройлер и бройлер, только зажаренный на вертеле. Я на каплуна специально налег потому, как с ним особые воспоминания связаны. В Перестройку это было. Заглянул я как-то в пафосный супермаркет из новых, который не для всех. Но и в них всегда можно было найти продукт, который был бы дешевле, чем в демократических магазинах. И вижу надпись «каплун» и — для особо одаренных, ниже расшифровка: «французский петух». Купил. Цена была средняя, а вот тушка — очень большая, с гуся так размером, только в груди пошире. Жена этого каплуна варила-варила, варила-варила, а он, стервь такой, — все жесткий и жесткий, не укусить даже. Не выбрасывать же… Заморозили и долго еще всей семьей питались куриным салатом, натирая каплуна в него на терке. Жена сказала, что это ни хрена никакой не французский петух, а самый настоящий «дикий кур».
Пулярка также ничем не отличалась на вкус от венгерских кур в целлофане. Разве что соусами. Те были разнообразными и выше всех похвал.
Лебедя я даже пробовать не стал, несмотря на все украшения этого блюда — жесткая очень птица.
Как-то в археологической экспедиции лебедушку поймали и схарчили — студентами еще. Начальник нас не кормил, а выдавал по рубль двадцать в день на питание. А ближайший магазин был за тридцать километров. И мясо в нем было в продаже не каждый день. И транспорт экспедиционный ходил в тот поселок как хотел, никого не предупреждая. Вот мы и подвиглись на охоту силками у ближайшего болота. Первой такой добычей стал лебедь. Потом мы их из силков выпускали — нехай летает, птиц железобетонный.
В Европе лебедь считается «царской птицей» — остальным даже жрать вроде как запрещено ее. В Англии до сих пор ежегодно лебедей поголовно отлавливают и кольцуют — собственность королевы, едрить ее налево. Сама не ест и другим не дает. Но тут, видать, сготовили анжуйцы лебедушку спецом для меня как члена королевской семьи. Я вот его не ел — так, на децил попробовал, а остальные собутыльники сточили диковинку целиком, едва не с костями. Понятно: когда еще выпадет такой случай, а тут и похвастаться на будущее всегда есть чем: «с принцем лебедя едал!» Типа нашего советского: «да мы с ним пили».
Вот паштет из дичи меня очень порадовал тонким насыщенным вкусом, и куриная печенка, приготовленная особым образом, по-анжуйски, хорошо пошла по пищеводу.
Ну и, конечно, фуа-гра, куда же без него. Пришлось показывать себя патриотом (выяснил по дороге, что по отцу изначально я из рода Фуа, из первых графов Шарлеманя), хотя эту циррозную и чрезмерно жирную гусиную печень я и в прошлой жизни не очень-то жаловал. И совсем не из-за ее дороговизны — просто на вкус не нравилась. Но тут меня удивили тем, что сделали это блюдо из утиной печенки. Пришлось попробовать из чистого любопытства — монопенисуально, как говорят врачи в двадцать первом веке.