Принцесса для босса. Семья из прошлого
Шрифт:
Я могу сколько угодно убеждать себя, что проделать все это мне не позволяет гордость и здравый смысл, но на самом деле — единственная причина, по которой мои руки все еще соблюдают правила приличия и не шарят остервенело по его телу, кроется в том, что я боюсь разбудить Малинку.
Горский же плевать хотел на любые приличия, поэтому даже не думает останавливаться.
Нет, он не делает ничего предосудительного, даже под тонкую ткань сарафана пробраться не пытается. Но с каждой секундой узоры на моих руках становятся все более чувственными.
Ручейки
Вместо этого я эгоистично и недальновидно наслаждаюсь каждой вырванной у жестокой реальности секундой..
— Нам нужно поговорить, — тихо произношу, отчаянно пытаясь вынырнуть из этой неги.
— Знаю, — его голос звучит хрипло. Безумно сексуально. — Но не хочу. Не сейчас, Птенчик.
— Это важно, — выдыхаю, понимая, что наш волшебный момент подошел к концу. И пусть я сама его прервала, это не мешает мне в данный испытывать горькие сожаления.
— Неа, — лениво протягивает он, утыкаясь носом в мою макушку.
— Ты не понимаешь, — выдыхаю с нотками раздражения.
Ужасно неудобно злиться на него, находясь в его объятиях, но и спокойно реагировать на его слова я тоже не могу. Не важно ему!
— Нет, это ты не понимаешь, Птенчик, — едва слышно отзывается. — Там, в Москве меня ждет другая жизнь. Реальная. Со всеми дедлайнами, договорами и обязательствами. Завтра мне нужно наконец подписать чертов договор с арабами, уже послезавтра — зафиналить проект с “Агорой”, я уже молчу про другие неотложные дела, которые идут в довесок к покупке новой компании. Так что не будь жестокой. Дай мне побыть еще хоть немного в сказке. С вами. Пожалуйста.
— С чего ты взял, что я тебя из этой сказки обязательно вырву? — интересуюсь сухо.
Сейчас он хотя бы не врет, что я лишь часть сказки, а где-то далеко у него есть реальная жизнь… в которой мне нет места. Но эта правда жалит меня не меньше, чем его ложь в прошлом. Сказка. Я всего-лишь сказка, в которой жутко занятой и деловой бизнесмен прячется от дедлайнов и прочих прелестей жестокой реальности.
— Это касается событий семилетней давности? — со вздохом произносит он.
— Да, напрямую, — цежу зло. — Потому что у тех событий есть последствия!
Не знаю услышал ли он последнее слово или оно все же утонуло в моем возмущенном сопении, потому что едва я начала фразу, его пальцы соскользнули с моей руки и приземлились на рот.
— Не сегодня, Птенчик, — мягко шепчет он, надавливая на мои губы.
Может, изначально он и планировал их прикрыть, чтобы заткнуть меня, но стоило мягким подушечкам коснуться моего рта, они явно перестали подчиняться хозяину. Сейчас
— Горский, твою мать! — взрываюсь от возмущения и прикусываю его палец.
От неожиданности он дергается и мы заваливаемся на песок. Все втроем.
Малинка моментально просыпается и начинает хныкать, а раздражение внутри меня перерастает в настоящую ярость! Ну почему? Почему надо быть таким упрямым и самоуверенным! Почему нельзя просто меня выслушать?!
— Прости, — произносит он, поднимаясь с песка и помогая подняться нам. Судя по выражению лица, он в одном шаге от того, чтобы перевести все это в шутку, но отчаянно рыдающая Алина не дает ему так легко отделаться. Она прижимается ко мне, хватается за подол сарафана и когда он подходит, начинает плакать еще громче.
— Нам пора, — подхватываю ее на руки и начинаю успокаивать.
— Я помогу, — Максим пытается вырвать ее из моих рук, но она сонно цепляется за меня, будто от этого зависит ее жизнь.
— Без тебя справимся! — Шиплю зло. — А ты поезжай в Москву, к своей реальной и важной жизни!
Глава 38
Глава 38
Утром мы с Малинкой просыпаемся поздно и несмотря на то, что уверена — Максим целый день будет торчать в офисе у Саида и заключать долгожданную сделку, сразу после завтрака записываюсь на какую-то экскурсию к бедуинам в пустыню.
Вернемся поздно, говорите? Отлично, нам подходит. Мы, знаете ли, до завтрашнего вечера абсолютно свободны.
Я специально узнала у Любы во сколько у босса самолет и собираюсь свести к минимуму наше нахождение в отеле до этого времени. Вот вернемся в Москву и отправлю ему официальное письмо. С уведомлением о получении даже, не поскуплюсь. Потому что видеть я его больше не желаю, но все еще считаю, что о дочери он должен узнать. Не заслуживает, конечно, но…
С трудом беру себя в руки и пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит гид. Не для того мы из отеля сбежали, чтобы я целый день о нем думала!
— Мам, а бодуины не будут на нас кричать? Ну, за то, что мы на них смотрим.
— Не бодуины, а бедуины, солнышко. С чего им на нас кричать-то?
— Ну дядя Леша же кричал, помнишь? Они тогда с тетей Валей громко ссорились. Ты полицию хотела вызвать, а она сказала, что он просто как его… бодуин этот.
— Нет, здесь бедуины другие, — отвечаю, с трудом сдерживая улыбку.
Да что там улыбку, дай мне волю и воззоржу как конь на весь минивэн.
Бодуин… Леха, сын тети Вали, конечно же, никакой не бедуин, а просто был с бодуна. О чем она нам и заявила, когда я вышла на лестничную клетку и поинтересовалась стоит ли вызвать полицию. Они так орали, что всерьез опасалась за ее здоровье. А оказывается, она ему просто не давала денег на опохмел, а тот самый “бодун” его жутко мучил. Вот так вот бедные арабские бедуины пострадали на за что!