Принцесса для психолога
Шрифт:
Шекер важно кивнула, в знак того, что поняла, прониклась — и непомерно горда. А про себя подумала… вот и конец ее танца. Потому что обмануть главного жреца у нее никак не получится. Ни при каком ветре.
Глава 59 Танец над оскаленными саблями
Жрецы любого бога чуют ложь. Или слышат. Может быть, даже видят — обмануть их невозможно. И не важно — верует данный, конкретный служитель культа, или просто нашел себе занятие непыльное. Отправляешь обряды именем бога — солгать тебе не смогут.
Это знали все. Это знали сами жрецы. Это знали те, кто хладнокровно лгал жрецам — и вполне удачно.
"Солгать жрецу невозможно, — сказала как-то Юмшан, после того, как безупречная дочь почти попалась на проделке со Слышащей. — Но если тебе очень нужно… Есть один способ".
Во всем, что касается науки обмана Юмшан можно было верить — тут младшую жену царя ниомов не превзошел пока никто.
Шекер внезапно споткнулась на лестнице, покачнулась и едва не упала на Сами. Тот и не подумал ловить "царицу", отдернул руку и с неудовольствием посмотрел на глубокую царапину от булавки.
— Пьяна ты, что ли? Так, вроде, вина вам не приносят.
— Сок на жаре забродил, — отозвалась Шекер, — а я и не поняла сначала. Прости, Сами. Надо быть немного ловчее, ты-то не пьян.
Священного Азара короновали в главном храме столице. Был праздник, светило солнце (хотя давно стояла осень), Шариер оделся в зеленое полотно с вышивкой желтым и оранжевым. Все приметы говорили о том, что царствование будет долгим и благим.
Азар процарствовал четыре дня и почил в дворцовом склепе с аккуратно перерезанным горлом. Шептались, что Священный, узнав о захвате дворца, принял яд… Но Золотой Демон, любивший во всем предельную ясность, не побрезговал своей собственной изящной рукой распахать ему шею от уха до уха. Чтобы уж точно!
И всего клепсидру спустя, здесь же, во дворце, новый Священный принял регалии — стоя на полу, залитом кровью и затоптанном сапогами имперцев. Корону на него возложил жрец, в которого целились двадцать арбалетчиков… надо полагать, чтобы от волнения слова не перепутал. А по левую руку стояла высокородная невеста из-за моря, дочь исконных врагов, которую кесар поклялся принять, как свою равноправную супругу.
По всем приметам, из такой коронации ничего хорошего выйти не могло… а вышло два года мира. И, судя по тому, что краем глаза углядела внимательная царевна ниомов, в семье у Священного тоже все ладилось.
Вот и верь после этого приметам!
Сейчас тронный зал был отмыт до скрипа, украшен цветами и золотыми лентами и жрец в парадном облачении стоял у переносного алтаря, сияя отеческой улыбкой.
Шерек провели мимо Золотого Трона владыки. Конечно, никто бы не позволил женщине, да еще, вдобавок, наложнице сесть на него — но преклонить перед ним колени ей разрешили охотно. И даже умилились такой преданности.
Жрец благословил ее традиционным жестом — как будто происходило что-то нормальное, освященное традицией и ничуть, вот ни на волос не странное.
Всю дорогу Шекер мучил вопрос: какой короной ее будут короновать. С одной стороны, она — женщина, значит, должны — малой. С другой — коронуют не ее, а несуществующего ребенка…
На золотом полотне, затканом нефритовыми нитями так, что на нем живого места не было, лежала большая корона. Полная, кесарская. К ней полагался еще чудный воротник на шею, похожий на рабский, но из чистого золота и изукрашенный драгоценными камнями. Символ того, что кесар — не только владыка своего народа, но и раб возложенной на него власти.
Глядя на ошейник, Шекер подумала, что ничего нового с ней не случится — всю жизнь она была рабыней: сначала отца, потом Янга. Что в золоте, что в железе — а жизнь рабыни не стоит ни медяка, желаний ее не спрашивают, а будущего у нее нет.
Ничего не изменится. Значит, и бояться нечего.
— С похвальным смирением склоняешь ты голову, дочь кесарии, — одобрительно кивнул жрец, когда Шекер опустилась перед ним на колени.
— Благословения Неба, отец, — едва слышно ответила она.
Жрец начал молитву. И чем дальше он говорил, чем отчетливее звучали в полупустом зале древние слова, тем откровеннее переглядывались приглашенные гости. Похоже, кое до кого тут начало доходить, что их пригласили поучаствовать… в кощунстве!
Молитва касалась мужчины — владыки, и пожелания ее были обращены к мужчине. А под короной стояла женщина!
На словах о даровании обильности чреслам задние ряды задвигались…
Но жрец с невозмутимостью истинного слуги Небес дочитал все положенные слова, выслушал ответы и возложил корону на голову Шекер.
Точнее, попытался возложить… Девушка услышала шипение и — сдавленный возглас, а следом за ним многоголосый шум. А потом по ее лбу и щеке потекло что-то горячее и густое.
Поднять глаза она не решилась, так и стояла на коленях, глядя в пол — пока жрец не схватил ее за руку, крепко и больно. Светло-зеленое покрывало украсилось рыжими разводами.
— Что это? — страшным шепотом спросил он, — что это такое? Отчего это? Ты что-то сделала со священными регалиями? Признавайся, колдовала!
— У ниомов не рождается колдунов, отец, — тихо и благонравно отозвалась Шекер, — только Слышащие, по одной за раз. И пока не умрет первая — вторая не родится. Я — не Слышащая.
— Тогда почему края короны вдруг стали острыми и изрезали мне пальцы?
— Это загадка для меня, отец.
Сахем рванул вверх ее голову за подбородок, выпачкав лицо кровью:
— Скажи, дочь греха, ты не теряла ребенка? Не лги, ложь я сразу почувствую. А лучше — клянись! Прямо здесь и сейчас клянись.